Эвис: Повелитель Ненастья - Василий Горъ

— Нет, я, конечно, понимаю, что зима — время заговоров и интриг. Но каша, заваривающаяся вокруг рода Эвис, начинает надоедать. Может, приставить к твоему дому дополнительную охрану?

— Спасибо, ваше величество! — поклонился я. — Но посторонние люди будут только мешать. Ведь сейчас для моих парней любой чужой — враг, а с вашей помощью гостей придется сортировать, что неудобно…

— Разумно! — подумав, согласился король. — Но что-то же надо делать?

— На самом деле, не все так плохо, как кажется на первый взгляд! — вдруг усмехнулся дядя Витт. — Посудите сами: благодаря тому, что Нейл заинтересовал Посольские приказы Торрена и Хейзерра, первые лишились ар Зейвена и ар Эжьена, а вторые — помощника посла, приличной части осведомителей и двух лучей «боевой» звезды. А вот если к нему привлечь внимание еще и гельдцев с реймсцами, то мы не только вырежем их лучших воинов, но и, если позволит Пресветлая, основательно почистим дворец от всякой швали!

— Определенно, не дурак! — прокомментировала его слова Амси. — И играет в открытую. Хотя запросто мог продавить такой шаг и за твоей спиной…

К моему удивлению король возмутился. Не только внешне, но и на уровне эмоций! И нехорошо прищурился:

— Ты ничего не путаешь⁈ Нейл не Тень, а телохранитель! Он обязан защищать меня от покушений, а не привлекать к себе внимание всех врагов нашего королевства!

— Слушай, Нейл, у меня тут появилась интересная идея! — внезапно хохотнула Амси. — Как ты относишься к небольшому отпуску⁈

[1] Шарты — самоназвание кочевых племен Степи.

[2] Ар Витзеры — род, находящийся в опале. Их особняк находится по соседству с городским домом ар Эвисов.

Глава 14

Первый день пятой десятины второго месяца зимы.

Возвращаться домой в середине дня, да еще и за сутки до окончания дежурства, было непривычно. Поэтому мы с интересом разглядывали город, по которому вот уже почти три месяца передвигались большей частью в темноте. В смысле, либо перед рассветом, либо после заката. Нет, особой красотой в самом конце зимы Лайвен похвастаться не мог — липкая грязь не только превратила улицы в болота, но и облепила фасады домов и заборы с воротами. Но толпы на улицах и освещенные Ати дома с непривычки вызывали недоумение. Впрочем, расслаблялись мы не так уж и долго — стоило отъехать от ограды дворцового парка перестрелов на пять, как в головку Майры пришла мысль проведать мэтра Колина.

Сказано — сделано: где-то через пару колец наша карета свернула на Ореховую аллею, проехала через огромное грязевое озеро и замерла перед знакомым крыльцом. И я, спрыгнув на мощный деревянный настил, появившийся совсем недавно и позволяющий гостям лавки добираться до дверей, не перепачкав одежду, поочередно подал руку каждой из своих женщин.

— Толково! — постучав каблучком по доске, отметила Тина. А мелкая, оглядев четыре кареты, стоящие перед нашей, ехидно улыбнулась: — Одна правильно брошенная фраза — и от покупательниц не спрятаться даже в Бездне!

И ведь не ошиблась — стоило нам подняться на второй этаж, зайти в гостиную для самых важных покупателей и увидеть толпу жаждущих обновок женщин, обступивших насмерть замотанного хозяина лавки, как я ему посочувствовал. На звон колокольчика, закрепленного над дверью, портной отреагировал, как приговоренный к смерти на удар топора палача по плахе: вздрогнул, слегка втянул голову в плечи и развернулся на месте. А когда увидел нас, по-настоящему обрадовался:

— Арр Нейл⁈ Арессы Майра, Тинатин, Вэйлиотта, Найтира и Алиенна⁈ Счастлив видеть всех вас в своей лавке! Присядете здесь или пройдете внутрь?

Игнорировать благородных дам из не самых убогих Старших родов Маллора было бы некрасиво, поэтому я отвесил всем присутствующим церемонный поклон и повел семью к единственному еще не занятому дивану. Вернее, повел всех, но добрался до него в компании одной лишь Тины, а все остальные величественно поплыли к манекенам, облаченным в платья новых фасонов.

Из-за отсутствия в помещении посторонних мужчин режим «Вечной Стужи» не включали. То есть, благожелательно отвечали на учтивые приветствия, тем, кто улыбался, улыбались в ответ, и обменивались парой фраз с теми, кто не строил из себя королеву Манишу. Кстати, в какой-то момент я услышал знакомый голос и, повернув голову, увидел ту самую ар Койрен, которая помогала мне доводить до бешенства Гирлона ар Зейвена.

Поймав мой взгляд, девушка, уже успевшая заговорить с Алькой, присела в глубоком реверансе, и захлопала ресницами:

— Арр Нейл, я поражена в самое сердце!

— И чем же? — с улыбкой поинтересовался я.

— Десять из десяти мужчин, оказавшись в окружении манекенов с женскими платьями, в ужасе сбежали бы на улицу уже через десяток ударов сердца! Вы же совершенно спокойны, и даже поглядываете на некоторые фасоны с интересом.

Я развел руками:

— Так уж получилось, что в роду Эвис принято смотреть на мир немного не так, как на него смотрят где-либо еще. Мы считаем, что красивым может быть что угодно: человек, платье, движение, мысль…

— С человеком или платьем еще понятно! — задумчиво пробормотала девушка. — А как может быть красивым движение или мысль?

— Танец — тоже движение! — объяснила ей мелкая. — А еще движение — это полет ловчего сокола, бег иноходца, поединок двух хороших мечников…

— Мысль — это шутка, стихотворение, рассказ… — подхватила Тина. — И даже короткое, хлесткое и, главное, точное оскорбление!

Ар Койрен развеселилась:

— Действительно! Я получила море удовольствия и от поединка арра Нейла с ар Зейвеном, и от фразы «Впрочем, если вы, благородная дама, выберете скалку, то я буду вынужден выставить против вас одну из своих меньшиц…»

— Вы тоже славно пошутили! — ухмыльнулся я и процитировал: «…вызовете меня на поединок года через три, когда овладеете боем на скалках и отрастите косу до пояса».

Все присутствующие дамы, включая самых пожилых, рассмеялись. А ар Койрен, дождавшись относительной тишины, озвучила следующую мысль:

— А правда, что вы тренируете всех-всех-всех своих женщин⁈

— Правда.

— А зачем⁈

— Потому, что очень их люблю!

— Н-не поняла? — растерялась девушка.

— Скажите, в каком торренце больше жизни — в том, который целыми днями носится по пастбищу, или в том, которого десятинами не выпускают из стойла?

— Ты хотел сказать, «какой торренец красивее»… — внезапно поинтересовалась Амси. — … но пожалел самолюбие