Ночь закончится пламенем - К. С. Сун
Под моими ногами волны жадно набрасывались на скалистый берег.
Я больше не слышал голос феникса, но всем сердцем чувствовал осколки своей печати. Они взывали ко мне, будто птенцы, ищущие гнездо. И я знал, что они вернутся ко мне. Вернутся к своему хозяину.
Море вернет то, что украл у меня вор, и я дождусь своего часа.
Я отчаянно хватала ртом воздух, будто вынырнула не из воспоминаний, а из морской пучины. Тайян уже не стоял рядом со мной, он упал на колени, обхватив голову руками. В этот раз он предстал передо мной совершенно другим, а ведь тогда, когда я впервые погрузилась в его память, он был собран и спокоен. Но сейчас вместе с печатью он лишился уверенности. Его терзали страх и сомнения.
– Они отобрали у меня все, – зашептал он. Я склонилась к нему, потому что едва слышала произносимые им слова. Даже голос его лишился былой силы. Он вдруг поднял голову и спросил: – Как ты выносишь все это? Я… я в бешенстве! И моя злость не может найти выход. Это так изматывает…
Ну, конечно! Все дело в мести. Феникс питается местью. Печать Чжу-Цюэ позволяла этой разрушительной эмоции найти выход, но без нее Тайян вынужден справляться с этим чувством в одиночку.
– Я не могу думать, не могу дышать, не могу…
Он делал частые вдохи и уже был не в силах говорить.
– Успокойся, – сказала я, присев рядом. И сама бы не смогла объяснить, почему помогаю ему. Возможно, дело было в том, что я знала, каково это – быть в одиночестве. – Ты дышишь слишком часто.
Тайян чуть прищурился и внимательно на меня посмотрел. Я сделала вдох, но в следующую секунду наши взгляды встретились, и все вокруг вдруг залило слепящим светом. Я увидела его беременную жену. Она спала, размеренно дыша. Я вошла в ее комнату с подносом, на котором стояла тарелка с рисовой кашей.
– Не стоило тебе готовить, – сказала она. – Это моя обязанность.
– Ш-ш, – качнул я головой. Ребенок высасывал из жены все силы. – Тебе нужно больше отдыхать.
– Твоя мама и так ненавидит меня, – хрипло прошептала она. – Если я потеряю малыша…
– Лимэй, – обняв ее, произнес я, – все будет хорошо. Ты не потеряешь ребенка. Скоро нас станет трое.
На миг я потеряла связь с сознанием Тайяна, но почувствовала, как он содрогается всем телом, скрючившись рядом со мной. А затем я перенеслась в другое воспоминание.
– Родилась девочка? – нахмурившись, повторил отец. Он мерил шагами гостиную, скрестив руки на груди.
– Да, – ответил я. – Ребенок совершенно здоров.
– Здоров, но это девочка! И это уже не исправить. Дождитесь, когда все заживет, и пробуйте снова. Беременность дается Лимэй тяжело, должно быть, больше двух раз она не вынесет.
– Не смей так говорить о ней!
– Сима! – раздался взволнованный голос повитухи. – Ваша жена просит вас побыть рядом.
Я отшатнулась от него и тряхнула головой, пытаясь прийти в себя. Пальцы покалывало, будто я только что обожглась, прикоснувшись к раскаленному железу.
– Ты практиковал цигун? – спросила я, подумав о том, что сделала бы, будь я в таком состоянии.
Тайян едва заметно кивнул. Я помогла ему сесть и некоторое время наблюдала за тем, как он концентрируется, постепенно успокаиваясь. Его дыхание стало ровным, а лицо не таким напряженным.
– В прошлом мастера лися тоже прибегали к практикам цигун, чтобы обуздать разум, – спустя некоторое время произнес он.
Он явно хотел сменить тему, но перед моими глазами по-прежнему стояла Лимэй. Сима заботился о ней, защищал ее и в конце концов потерял.
Я уже знала, чем это все закончилось. Она умерла. Умер и их ребенок. И остался лишь Тайян – тень того человека, которым он когда-то был. Чувство вины, раскаяние и одиночество стали его бессменными спутниками.
Я хорошо его понимала.
– Почему ты не сказал, что мы из враждующих царств? – спросила я.
– Не думал, что ты приняла чью-то сторону, – тихо ответил он, печально взглянув на меня.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы обдумать его слова. Так вышло, что моя судьба была неразрывно связана с войной не по причине борьбы Аньлая и его врагов за территории, но из-за духов, которые скрытно управляли людьми в этом сражении. Меня не заботила судьба главнокомандующего царства Аньлай, хотя он был отцом командира моего отряда. Еще меньше меня заботило будущее моего царства, в котором повсеместно продавали и покупали женщин, будто скот. Но все же стоило мне вспомнить о доме и моей семье, о моем взводе и друзьях, о принце… Я понимала, что мне не все равно.
– Мне плевать на политику, – наконец ответила я и взглянула в его глаза. – Но мне жаль моих людей, и, думаю, ты в состоянии понять это.
Казалось, Тайян погрузился в свои мысли, стал отрешенным и совсем не походил на того холодного и собранного мужчину, каким он был во время битвы на реке Дянь.
– Ты должна знать, Хайян, что я больше не слышу феникса, – вдруг сказал он. – Красная птица дарила мне утешение, но теперь я лишен и этого.
Я резко выдохнула и спросила:
– Неужели ты не понимаешь, что Чжу-Цюэ просто использует тебя?
Он горько усмехнулся.
– Неужели ты не понимаешь, что Цинлун делает то же с тобой?
Мы оба были несчастными людьми, но в своем несчастье мы хорошо понимали друг друга. Цинлун был нужен мне для достижения собственных целей, но я бы ни за что не позволила себе стать настолько же зависимой от духа, как Сима.
Я встала и распрямила плечи, наконец сделав свой выбор. Мне было жаль этого человека, но мое сострадание имело свои границы. Когда речь шла о тех, кто мне дорог, я поступала так, как было выгодно мне.
– Огонь и вода, – задумчиво произнес Сима. – Судьбу так легко предугадать, верно?
Он добавил что-то еще, но я перестала вслушиваться. Сделав шаг к нему, я пристально взглянула в желтоватые глаза и вызвала в памяти ощущение падения.
В прошлый раз Сима назвал это внушением. Оно далось мне так же легко, как умение держаться на воде. Его ци все же почувствовала вторжение постороннего, но я мысленно воспользовалась огнем и металлом – своими элементами, – вспомнив, что именно они главенствовали в его энергии. И вот тогда его ци приняла мою с распростертыми объятиями.
Я снова стала Тайяном, проникнув в его разум. Все его существо окутало меня, наполнив злобой, болью
