Гай Орловский - Юджин — повелитель времени. Книга 5. Любовные чары

— Где сосредоточены заложники? — спросил я. — Их согнали в одно место или же пока держат там, где застали?

— Согнали в большой актовый зал, — ответил он, — на первом этаже. Но туда не пробиться. Вход забарри­кадирован, в холле тяжелое вооружение, на крыше снайперов больше, чем воробьев.

—   А с заднего хода?

Он покачал головой.

—Его нет. Видимо, для усиления секретности кон­куренты никогда не дремлют... Даже в соседний корпус можно попасть только по воздушному переходу на вы­соте двадцатого этажа. Там установлена аппаратура по всей длине трубы, ничего не пронесешь лишнего.

—Здорово, — сказал я озадаченно, — как же они вы­ходят в конце рабочего дня через единственный выход, если в корпусе сорок этажей?

—Смертоубийство? — поинтересовался он невесе­ло. — Нет, все группы заканчивают в разное время. Как и начинают. Но я не представляю пока, как будем про­рываться...

—А будем?

Он пожал плечами.

— Я беру худший вариант. Вообще-то наши уже за­теяли переговоры, там сразу заявили о выкупе... В об­щем, мы готовимся к штурму и ждем приказа.

— Там много женщин?

— Половина, — ответил он равнодушно. — Как и положено по закону. А что, намерены спасать женщин?

— Не уверен, — признался я, — потащат потом в суд за оскорбление и сексизм, а кому это надо?

Он наклонился к моему уху и шепнул едва слышно:

— Вообще-то, когда им припечет, сразу забывают о своих правах и кричат: спаси, ты же мужчина!.. Но по­том, когда спасешь, берегись. У них никакой благодар­ности. Как в басне Крылова, где крестьянин и работ­ник, только еще хуже...

Я сказал несчастным голосом:

— Знаю, тоже в этом мире живу.

— И тоже с резиновой? Я кивнул.

— Да, так проще, чем... ну, понятно. Он сказал уже более деловым тоном:

— Если у тебя такое задание, то выручай, особо не церемонясь, но когда посадишь в вертолет, следи за со­бой насчет сексизма! Эти особи лютуют. Они ж сейчас и в правительстве, так что сам понимаешь, какие зако­ны принимают...

Я пробормотал:

— Потому мусульмане уже захватили половину Франции. Говорят, к Пуатье будет пробиваться вся ар­мия НАТО?

— Да, — ответил он, — но во главе совсем не гений военного дела.

— А кто сейчас?

— Клаудия Касталлиони.

— Эта та, с вот такими?..

—   Она, — ответил он угрюмо. — И с вот такой! Ког­да женщины пришли и в командование армиями, вот тут ислам и перешел в наступление... Вчера было сооб­щение: командовать бронетанковой армией вермахта назначена Элиза Гердель, у нее синдром Дауна, однако правозащитники во всем мире настояли, что дауны име­ют право не только вступать в брак и заводить детей, но и занимать руководящие должности в правительстве и в армии...

Я подумал, но в голове каша и броуновское дви­жение, ничего в голову не лезет, а из головы так и вовсе.

Хлопнула дверь, пошел вальяжный господин в доро­гом костюме, галстук стоит дороже лимузина, с платоч­ком в верхнем кармане, щеки на плечах, косо посмотрел в мою сторону.

—   Что слышно, — спросил он у командующего седь­мым участком, — насчет решения штаба?

Коннер вскочил, но не вытянулся, все-таки перед ним гражданский, пусть и очень высокого ранга, отве­тил почтительно:

—   Пока совещаются. Ждем, господин Клаузер.

Я посмотрел на одного, на другого, сказал нереши­тельно:

—Наверное, мне лучше всего пойти и переговорить. Коннер отшатнулся.

—Что? С кем?

—С захватившими здание, — пояснил я.

—О чем?

—   Придумаю на ходу, — сообщил я. — Умные люди всегда найдут о чем пообщаться, верно?.. А мусульмане в последнее время начали делать прорывы в науке, школьники исламских школ постоянно побеждают в математических олимпиадах... Так что я с ними поговорю, а вы можете вволю потрындеть пока с господи­ном Клаузером о мировой политике гуманизма..

Он оглянулся на Клаузера, тот надулся и стал похо­жим на рассерженного индюка.

— Нет уж, — ответил Коннер невесело, — господин Клаузер политик, а в военное время это намного ниже даже военного. Хорошо, идите. Вы здесь никому не под­чинены. Огневую поддержку дать?

— В каком смысле?

Он нервно дернул щекой.

— Можем прикрыть вас, пока вы добежите до двери главного корпуса. Правда, как только перешагнете по­рог, вас убьют уже там, но это почти хорошо...

— Почему?

— Мы уже не отвечаем, — объяснил он. — Вы же вольноопределяющийся!

Я подумал, сказал медленно:

— А если... прикрытие другого рода? Я буду убегать от вас, а вы вроде стрелять по мне. Тогда впустят как беглеца...

Он посмотрел с сомнением.

— Да?.. Хотя ход хороший. Тогда ты должен удалить­ся как можно дальше от нас с самого начала, понял? А потом вскакивать и бежать. А то странно будет, что промахиваемся... Сними с себя все верхнее. Достаточно рубашки, штанов и кроссовок. Хотя среди нас шахидов нет, но пусть там издали видят, что не взорвешь там все, когда вбежишь...

Он снова обращался ко мне на «ты» как к одному из своих бойцов, за которых несет ответственность, даже грубое лицо стало мягче, а в глазах появилось что-то человеческое.

— Спасибо, — сказал я с чувством. — Это хорошая идея.

—Я сам отберу лучших стрелков, — сказал он, — что­бы били по тебе как можно ближе. Остальным велю не стрелять.

—Это еще лучше, — сказал я. — Только пусть не усердствуют.

Он усмехнулся.

—Раненым вползать как-то не жаждется?

—Во мне пока что нет наноботов, — ответил я очень серьезно, — чтобы мгновенно заживлялись все раны. Да и вообще... как-то молотком попал по пальцу, два дня вопил.

Но сказал я так, чтобы он уловил некий намек, буд­то во мне все-таки есть что-то такое из засекреченных лабораторий, что пока не поступило на вооружение. Опытный образец для обкатки.

—   Сочувствую, — ответил он серьезно. — Серьезнее, чем молотком, только серпом по другому месту. Готовься!

Глава 11

Он вышел, я посмотрел вслед, готовиться мне как-то не особенно, разве что психологически, но я чувствую себя как-то вполне адекватно, что-то поскребло меня, и под изысканной интеллигентностью обнаружилось вполне приличное мурло питекантропа.

А питекантропу как-то не особенно печально, когда обрывается человеческая жизнь, когда это не совсем человек, а тоже питекантроп, жаждавший оборвать мою драгоценную жизнь.

Вернулся он довольно скоро, смерил меня с головы до ног придирчивым взглядом, и снова я увидел, что сомневается в передовой науке.

— Ребят я расставил, — сообщил он. — Откроют бес­порядочный огонь, когда встанешь и побежишь. Дол­жен либо упасть, либо пригнуться, но дальше, сам по­нимаешь, нужно вести себя как можно естественнее.