За что убивают Учителей - Наталья Сергеевна Корнева
– Мессир, все вопросы после. Я опасаюсь за ваш разум: после возвращения следует много отдыхать и не допускать перенапряжения. Позвольте немедленно сопроводить вас в приготовленные покои.
Однако, он все еще обездвижен. Холод жертвенника, к которому привязано тело, понемногу начинает проникать внутрь, ртутью затекает в сердце. Это священный камень, старый, очень старый – на нем убили многих. Он чувствует его тягостную энергетику, мрачную силу, высвободившуюся при жертвоприношениях и частично впитавшуюся в алтарь вместе с кровью убитых.
Опомнившись, Элиар принялся спешно освобождать тело от стягивающих его пут, жестких, колючих, бритвенно-острых. Проволокой впиваясь в обнаженную плоть, они оставляли на белоснежной коже красноречивые следы пыток – набухающие кровью характерные отметины. Он вдруг припомнил эти затейливые «узлы страдания»: так привязывают к алтарю особых жертв – ритуальных искупительных жертв, поднесенных высшим небожителям.
Все на свете очищается кровью: без пролития крови не бывает силы. Это он хорошо знает.
– Новое тело может не выдержать присутствие сильного духа, – словно оправдываясь, поясняет Элиар. – Я надеюсь, худшего не произойдет, но в течение сорока дней следует проявить крайнюю осторожность. Когда чистая кровь небожителей созреет и наберет силу, вы сможете владеть этим телом, как своим собственным. Думаю, по истечении срока трансмутации память также постепенно вернется к вам. Главное сейчас – не торопить события.
Развязав кровоточащие «узлы страдания», Элиар услужливо помогает ему подняться и сесть прямо на черном от крови жертвеннике. Решительным жестом срывает отороченное черным мехом одеяние и набрасывает на его плечи, дрожащие то ли от холода, то ли от нервного потрясения. Он глянул мельком, привычно заострив внимание только на важных деталях: край рукава обильно изрезан узором самого высокого ранга, а по широкой кайме змеится объемная вышивка затмившихся солнц. Не красных, но совершенно черных, бесстыжих, лоснящихся антрацитовым блеском солнц! Уникальный фасон верхнего платья немедленно говорит окружающим об особенном положении носящего его человека: перед ними Великий Иерофант, верховный храмовый жрец. Наместник небожителей на земле собственной персоной.
Но разве это не его личный пожизненный титул, пожалованный Триумфатором?
Один только край этих одежд пьянит без вина, как плывущий в полумраке святилища фимиам.
– Новое тело? – с растущим раздражением повторяет он.
Кровь продолжает вытекать из уголка рта, тонкой струйкой сползая по подбородку. Мир качается и кружится. Предстоит выяснить столь многое. От кровопотери сознание все больше слабеет, и нет здесь ничего знакомого, совсем ничего, что помогло бы зацепиться за эту странную, дикую реальность. Но зацепиться нужно во что бы то ни стало.
– Мессир, постарайтесь успокоиться и унять сердцебиение. – Элиар кажется всерьез обеспокоенным. – Новое тело отвергает священную кровь – открылось сильное кровотечение! И без того много крови потеряно во время ритуала. Я не могу снова лишиться вас.
– Немедленно объяснись, будь ты неладен!
– Неужели вы совсем ничего не помните, мессир? – тихо спрашивает Элиар. – Ваша жизнь давно закончилась, и сегодня я призвал ваш дух в чужое тело.
– Все это решительно невозможно. – Он холодеет и невесть зачем добавляет: – На свете нет магии, способной совершить подобное.
– Есть. – Элиар неожиданно опускает взгляд, будто смешавшись. – Теперь есть. Это магия Черного Солнца. И это магия нашего нового мира.
Не может быть. Нет, нет, не может быть! Неужели история повторяется? Неужели вновь затмилось Красное Солнце Лианора? Неужели окончилась благостная эпоха Второго Рассвета?
Какие-то обрывки слов, давно забытые названия всплывают в голове, но самого главного имени среди них нет.
– Как меня зовут? – с невольным ожесточением от этой беспомощности спрашивает он.
Элиар качает головой.
– Прошу простить, но вы должны вспомнить сами. Ваш ученик не может называть мессира по имени в лицо. Это недопустимо. Могу сказать лишь, что на долгие годы ваше имя стало и моим именем тоже.
В этих словах слышатся отзвуки какого-то сильного чувства, не разобрать в точности, но оно не оставляет равнодушным ни одного из них. Может, гордость, а может, горечь?
Что-то в прошлом глубоко тревожит. Но, хоть убей, он не может вспомнить, что именно.
Он не может вспомнить вообще ничего!
Тем временем кровотечение усиливается, и силы окончательно оставляют его – даже удерживать вертикальное положение тела становится затруднительно. Пожалованные ему статусные одежды Черного жреца слишком тяжелы для этого хрупкого юного тела. Какой позор! Мог ли он подумать, что доживет до такого дня?
Элиар бережно подхватывает заваливавшегося на него изнуренного ритуалом Учителя и, более не тратя времени на разговоры и разъяснения, плотнее закутывает его и несет прочь из святилища.
Его светлость мессир Элирий Лестер Лар, Совершенный, Красный жрец, прямой потомок небожителей, рожденный на Утонувшем острове.
Истекающий нечистой кровью, беспомощный как дитя и проклинающий собственную невиданную слабость в теле принесенного в жертву мальчишки-полукровки.
Определенно, то был несчастливый день.
Глава 3. Цветущие пионы, острые шипы. Часть 1
Эпоха Черного Солнца. Год 359.
Сезон начала весны
Рыба показывается из-подо льда.
День четвертый от пробуждения
Бенну. Цитадель Волчье Логово
*киноварью*
Одеяло за одеялом быстро пропитывались кровью и заменялись новыми.
Обильное горловое кровотечение в конце концов удалось остановить, но жизнь едва удержалась в беспомощном пленнике нового тела: из-за значительной кровопотери он был крайне истощен и, как ни пытались лучшие лекари удержать его в сознании, очень быстро впал в беспамятство.
Это могло привести к худшему варианту развития событий.
Хрупкое чужое тело было нездорово: его мучил то озноб, то невыносимый жар, то приступы внезапного удушья. В крови неясно шевелилась древняя сила. Кровь тяжело перекатывалась, гулко билась, уловленная тесной паутиной вен, а каждый удар сердца отзывался тягучей, изнуряющей болью. Голова раскалывалась на части.
Новое тело Красного жреца боролось само с собою, точнее, кровь принесенного в жертву молодого человека боролась с созревающей в венах совершенной кровью небожителей, воспринимая ее как угрозу, как нечто чужеродное. Конечно, то была неравная битва: священная лотосная кровь всегда одолеет смертную. Но пока борьба еще шла, кости ломило, суставы немилосердно выкручивало, и навалилась такая слабость, что не удавалось даже открыть глаза или произнести вслух что-то осмысленное.
Сквозь тягостный сон и дрожь лихорадки порой доходили до сознания смутные внешние ощущения. Вот чьи-то прохладные пальцы дотрагиваются до горячего лба, заботливо расправляют свежую повязку, смоченную разведенным водой ароматным яблочным уксусом. Сладковато пахнет камелиями, будто кто-то без жалости отломил цветущую красным ветвь зимней розы и
