Дмитрий Михайлов - Избавитель
Яков взвесил свиток в руке, но открывать не спешил.
— Что здесь? Не знаешь? — спросил он и хитро прищурил глаз.
Василий отрицательно покачал головой.
— А желания вскрыть не было? — шёпотом прошипел Яков, навалившись телом на стол и оглядываясь по сторонам, продолжая лукаво улыбаться.
— Попробуй, — иронично улыбнулся в ответ Василий.
Яков выпрямился, засунул руку за ворот своего джемпера и снял с шеи чёрный, поблескивавший амулет в виде пентаграммы, вставленной в круг. Он приложил этот амулет к печати, и та вдруг покраснела, затем зашипела и, наконец, отвалилась, шмякнувшись об стол.
— Наместнику, говоришь? Ну, считай, что доставил.
Довольный такой шуткой Яков снова откинулся на спинку кресла и расхохотался, наблюдая, как медленно сползает улыбка с лица Василия.
Выходит, что Наместник — ты?
Ну, а кто ж ещё? Неужели, ты думаешь, что тот клоун с бубном, к которому ты ехал? Да нафига он сдался? Хозяину нужен тот, кто бы реально его делами заправлял. Ну, вот я и заправляю ВСЕМ ЭТИМ, — он широко раскинул руки, словно хотел охватить весь мир.
Василий от досады начал растирать лоб.
Всё же провели меня.
Лицо Якова вдруг стало серьёзным.
Никто тебя не обманывал! — впервые без улыбки ответил он. — Ты хотел осчастливить людей, и они счастливы! Помнишь? У нас с тобой договор, и он ещё в силе. Всё, что в нём перечислено — всё у них имеется! И даже более того.
Но я не думал, что…
— Что? Что Дьявол будет у руля? Ну, Хозяин ли, Господь ли — не всё ли равно собаке, из чьих рук корм есть? Хочешь посмотреть, за что ты в Аду? Пошли.
— Не надо, я уже насмотрелся, — мрачно ответил Василий, глядя в пол.
— Пошли, пошли, — смеялся Яков и легонько подталкивал Василия к выходу. — Этого ты не видел.
В лифте Яшка продолжил свои рассуждения:
— Вот ты думаешь, что Дьявол правит. Но ведь «править» — это к чему-то принуждать. Скажем, государь какой: он издает указы и через них заставляет своих подданных поступать, как он решил, но разве Хозяин кого заставляет? Разве у нас не полная свобода? Хочешь веселиться — веселись, хочешь творить — твори. Даже церкви не запрещены, ходи, сколько хошь — всё исключительно добровольно. Меня даже Папа Римский поддерживает.
Хочешь сказать, что Дьявол здесь ни при чем?
Ну почему, же? Врать тебе не буду — мы ведь с тобой из одного «профсоюза», — Яков снова лукаво улыбнулся. — Конечно же, Хозяин «при чём». Я Наместником здесь не просто так.
Василий озабоченно посмотрел на него:
Так зачем ты принял его сторону? Неужель ты серьезно думаешь, что Дьявол победит?
Раскрой глаза! Куда уж ещё побеждать? Они — беспомощные медузы, подсевшие на свои удовольствия настолько, что не представляют своё существование даже без их части. Мне даже тюрьмы не нужны: запрещаешь виртуальные игры и всё — каждый десятый кончает жизнь самоубийством! Они пойдут на что угодно ради своих свитбургеров, а моральные терзания — это… — Яков улыбнулся и отрицательно покачал головой.
Внизу их поджидал тот же автомобиль, на котором доставили Василия, но сейчас вокруг него находилось несколько агрегатов, похожих на гидроциклы. На агрегатах сидели люди в плотных кожаных комбинезонах и в обтекаемых шлемах.
Было удивительно, как всё и везде происходило на каком-то телепатическом уровне: не отдавалось никаких приказов, распоряжений, но роботы и автомобили оказывались там, где было нужно, «охранники» всегда знали, что должно произойти, и что для этого понадобится. И никто этому никогда не удивлялся: ни Сульфат, ни Тихон, ни тем более Яшка Каин.
Как только они вышли из кубического здания, к ним навстречу широким шагом направился офицер, сопровождавший прежде Василия — как оказалось, адъютант директора ГПК. От его прежнего высокомерия не осталось ни следа. Видя, что Яков относится к священнику по-приятельски, чего прежде не заслуживал никто и никогда, адъютант проникся уважением к своему подопечному и старался услужить Василию даже больше, чем своему начальнику.
Человек — животное, — тем временем продолжал Афанасьев, — у него все те же самые потребства, что у любого зверя. Это Вы вообразили, будто человек — что-то возвышенное, а умный Соломон Давидович верно сказал: нет никакого преимущества у человека перед скотом, потому что всё — суета.
У человека есть душа, — возразил Василий.
А всё одно получается: надо пожрать вдоволь, самку и брюхо почесать.
В сопровождении кортежа из «гидроциклов», взмывших в воздух, узники Ада, один бывший, другой настоящий, мчались по просторам голой степи куда-то вдаль, где виднелись крыши и куда приземлялись время от времени шарообразные корабли.
Тебе это всё зачем? — спросил Василий Якова. — Власть, почитание?
Власть? — переспросил Яков, презрительно улыбнувшись. — Велика честь пасти это стадо баранов. Так от баранов хоть шерсть получаешь, а с этих чего взять? Живут, как плесень на хлебе. Да, я — самый популярный человек в мире, но что мне от их почёта?!
Тогда зачем это тебе?
От Ада спасаюсь.
А тут лучше, чем в Аду?
Яков ненадолго задумался.
Лучше, — он попытался выдавить на лице весёлую улыбку, но сам почувствовал, что вышла она слишком уж натянутой и скривил рот. — А вообще — пропади всё пропадом. Скучно, — пояснил он минуту спустя, как бы оправдываясь за своё вырвавшееся признание. — Но ничего, господари мне соскучиться не дают.
Чем же они тебе докучают?
Да не то чтобы докучают… Двести лет спокойно вроде бы сидели, а вот последнее время полезли в урбоцентры. Придут и разобьют свой табор или в самом городе, или возле него. Эти-то дураки и тянутся к ним: как же, новое зрелище. А господарям только этого и надо. Сразу начинают агитацию, проповеди. И ведь идут к ним, кретины! В Ной-Берлине они так в свои ряды почти две тысячи жителей переманили, потом, правда, все обратно вернулись, но Хозяину это, однако, не понравилось. И ведь настырные! Просишь их уйти — они ни в какую! Приходится силу применять, а что делать?
Автомобиль остановился перед довольно большой площадью, обнесённой высоким забором с колючей проволокой. По ту сторону площади виднелся огромный длинный ангар, к которому вела дорога с уже знакомым Василию «резиновым» покрытием. Насколько было видно в темноте, всю огороженную территорию от края до края пересекали ряды больших палаток. Пространство между ними заполняли навесы, под которыми от непогоды спасались оружейные пирамиды, спортивные тренажёры и какие-то ящики.
Василий и Яков вышли из автомобиля и направились к ангару — тут же вдоль дороги зажглись фонари, а над лагерем разлетелось звонкое «Стройся». Из палаток повыскакивали какие-то тени, и повсюду парами замигали крошечные красные всполохи. Постепенно хаотичное движение теней приобретало упорядоченность и всё ближе теснилось к дороге, и чем ближе топочущий ураган приближался к ней, тем чаще вспыхивали эти неяркие красные огоньки, тем чётче проявлялись фигуры бежавших. У самой дороги тени быстро превращались в рослых солдат с горящими глазами и выстраивались в длинные шеренги, образуя живую аллею до самого ангара. Василий их узнал: это были те самые могучие супервоины, которых он видел в агитационном ролике у Сульфата в машине, в том же самом обмундировании и с тем же вооружением. В жизни они казались выше и массивнее.
