Первый закон: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей - Джо Аберкромби
– Канедиас знал толк в оружии. Воистину мастер Делатель, не правда ли, ваше величество?
– Что-что? – пробормотал сбитый с толку Джезаль.
Черты лица Маровии начали расплываться, а потом и вовсе исчезли. Прежними остались только глаза – разного цвета, со смешливыми морщинками в уголках.
Йору Сульфур отвесил почтительный поклон и посмотрел на Джезаля, как старый друг.
– Никакого покоя, да, ваше величество? Никакого покоя!
Одна из дверей с грохотом распахнулась. Джезаль испуганно выставил перед собой меч. Сульфур обернулся, сжимая Разделитель. В зал ввалился крупный мужчина с лицом, обезображенным шрамами и перекошенным жуткой гримасой. Тяжело дыша, он прижимал одну руку к боку, а во второй держал тяжелый меч.
Джезаль заморгал, не веря собственным глазам.
– Логен Девятипалый. Какого черта ты здесь делаешь?
Северянин на мгновение уставился на него, а затем прислонился к зеркалу около двери, выпустив меч из рук. Медленно скользнул вниз, пока не оказался на полу, и сел, откинув голову на стекло.
– Долгая история, – сказал он.
– Прислушайся к нам…
В вихре кружили сотни теней. Они толпились у внешнего круга, сверкающие железом символы затуманились и мокро, холодно поблескивали.
– …у нас есть что тебе рассказать, Ферро…
– Тайны…
– Что мы можем тебе дать?
– Мы знаем… все…
– Тебе лишь нужно впустить нас…
Так много голосов. Она услышала голос Аруфа, ее старого учителя. Услышала Сусмана, работорговца. Услышала голоса отца и матери. Услышала Юлвея и принца Уфмана. Сотни голосов, тысячи. Знакомые и полузабытые. Голоса мертвых и голоса живых. Крики, бормотание, вопли. Шепот над самым ухом. Ближе. Еще ближе. Ближе, чем ее мысли.
– Ты жаждешь мести?
– Мы можем помочь тебе.
– Что только пожелаешь.
– Что только захочешь.
– Только впусти нас…
– Та пустота внутри…
– Мы – то, что тебе не хватает!
Железные кольца покрылись белым инеем. Ферро стояла на коленях в одном конце огромной воронки неистового смерча, уходившего за пределы темного неба. В ушах звенел безумный смех первого из магов. Воздух скрутился в тугие канаты, дрожал, мерцал, переливался, гудел, наполненный неведомой силой.
– Тебе не придется ничего делать…
– Байяз.
– Он все сделает.
– Глупец!
– Лжец!
– Впусти нас…
– Он не понимает…
– Он использует тебя…
– Он смеется…
– Недолго осталось.
– Врата не выдержат…
– Впусти нас…
Байяз, похоже, голосов не слышал. А может, слышал, но не подавал виду. Из-под его ног по мостовой разбегались трещины, вокруг водоворотом кружили щепки. Железные символы и круги стали смещаться, со скрежетом вырывались из камней, рассыпающихся в щебень.
– Печати сломаны…
– Одиннадцать оберегов обычных…
– И одиннадцать оберегов обратных…
– Дверь открыта…
– Да, – голоса говорили одновременно.
Тени подкрадывались ближе. Дыхание Ферро прерывалось, зубы стучали, все тело дрожало. Холод подбирался к самому сердцу. Она застыла на краю пропасти – безмерной, бездонной, полной теней и голосов.
– Мы скоро будем с тобой.
– Очень скоро.
– Время пришло.
– Обе стороны станут одной.
– Как и должно быть. Как и было.
– Прежде чем Эус огласил Первый закон…
– Впусти нас…
Ей нужно только еще чуть-чуть удержать Семя, и голоса даруют ей желанную месть. Байяз – лгун, она с самого начала это знала. Она ничем ему не обязана. Веки дрогнули, опустились и смежились. Завывания ветра отдалялись, она не слышала ничего, кроме голосов.
Шепот, слова утешения, праведные слова.
– Мы исправим мир.
– Вместе.
– Впусти нас.
– Ты поможешь нам.
– Освободишь нас.
– Ты можешь нам доверять.
– Верь нам.
Доверять?
Любимое слово лжецов. Ферро вспомнила разрушенный Аулкус, выжженные руины, опустошенную, мертвую землю. Порождения Другой стороны сотканы из лжи. Пусть лучше в Ферро зияет пустота, чем заполнять ее ложью. Она изо всей силы прикусила язык, ощутила во рту соленый вкус крови, вдохнула полной грудью и заставила себя открыть глаза.
– Верь нам…
– Впусти нас!
Оглядевшись, она заметила расплывчатые, смутные очертания ларца Делателя. Порывы ветра мешали, дергали, отталкивали, но она онемевшими пальцами вцепилась в крышку. Она не будет рабыней. Ничьей. Ни Байяза, ни Рассказчиков Тайн. Она найдет свой путь. Пусть темный, но свой.
Крышка ларца распахнулась.
– Нет, – голоса шипели ей в ухо. – Нет!
Ферро, оскалив окровавленные зубы, яростно зарычала, заставляя онемевшие пальцы разжаться. Вокруг бесновалась ревущая, бесформенная мгла. Медленно, очень медленно, омертвелая ладонь раскрылась. Вот оно, ее возмездие. Месть лжецам, ворам, месть тем, кто использует ее. Мир содрогнулся, рассыпаясь, разваливаясь на части, тонкий и хрупкий, как лист стекла. Под ней простиралась бездна. Ферро вытянула дрожащую руку и опустила Семя в ларец.
Голоса хрипло, протестующе взвыли, как один.
– Нееет!
Она вслепую нащупала крышку ларца.
– Пошли вы! – прошипела Ферро.
И, собрав последние силы, захлопнула ларец.
После дождя
Логен стоял на высокой башне дворца, облокотившись о парапет и подставив лицо ветру. Точно так же – давным-давно – он когда-то стоял на вершине Цепной башни, ошеломленно глядя на простиравшиеся внизу бесконечные просторы Адуи. Невозможно было представить, что этот прекрасный, гордый, неуязвимый город – творение рук человеческих.
Мертвые, как все изменилось!
Зеленые парковые лужайки завалены мусором, деревья искорежены, куски дерна вырваны из земли, озеро обмельчало, превратилось в топкое болото. На западном краю парка чудом уцелел стройный ряд белых зданий, зияющих черными проемами выбитых окон. Чуть дальше к западу с домов сорвало крыши, от совсем дальних построек остались только обугленные стены, заваленные обломками.
А потом – ничего. Пустошь. Величественный дворец с золотым куполом разрушен. Не стало и площади, где Логен следил за игрой в поединок. Цепная башня, крепостная стена под ней и грандиозные здания, где Логен бежал вместе с Ферро, исчезли, словно их и не было.
Всю западную часть Агрионта поглотил огромный круг разрушения. Выжженный дотла город рассекали черные шрамы пожарищ. В заливе виднелись обугленные остовы кораблей. Над искалеченным городом высился Дом Делателя, не затронутый хаосом разрухи, – четкий черный силуэт, неприступный и равнодушный.
Логен стоял у парапета, почесывая обезображенную щеку. Надрывно ныли раны. Сколько их? Избитое, исколотое, разрубленное, разорванное тело болело. Вот этот рубец остался от схватки с едоком, это – памятки о битве у крепостного рва, о семидневном побоище в Высокогорье, о поединке с Ужасающим. Бесчисленные напоминания о сотнях сражений, о драках и давних битвах. Все не упомнить.
Он хмуро поглядел на свои руки. На месте обрубленного среднего пальца серел камень парапета. Он все еще Девятипалый. Девять Смертей. Человек, сотканный из смерти, как сказал Бетод. Вчера он чуть не убил Ищейку, своего старинного друга. Своего единственного друга. Он занес меч, и, если бы судьба не вмешалась, разрубил бы приятеля на части.
Он вспомнил, как стоял высоко на балконе
