Когда луна окрасится в алый - Анна Кей
Глава 17. Когда друзья становятся врагами
Среди умерших от ки мононоке деревьев, склонившись над следами, оставленными нукэкуби, сидел мужчина. Казалось, ему было плевать на дождь и грязь под ногами, что пачкали низ темных хакама. Он однозначно ощутил присутствие Аямэ, если судить по несколько напрягшейся спине, но в остальном не высказал никаких эмоций. Вместо этого он продолжал изучать следы демонов, словно видел в них нечто большее, чем отпечатки пронесшегося зла.
Мужчина медленно поднялся и принялся осматривать верхушки деревьев, будто те могли ему что-то рассказать. Несколько воронов что-то прокричали в вышине, но не задержались на мертвых ветвях, а тут же умчались дальше.
Аямэ смотрела на тихую и неясную сцену перед собой со смутным ощущением тревоги и нервозности. Сказанные Генко слова настойчиво бились в голове даже сейчас, когда внимание Аямэ было сосредоточено на человеке – ёкае – перед ней.
Он встал вполоборота, и Аямэ теперь видела не только спину, но и его профиль. Перед ней был тэнгу, и большая часть его лица скрывалась за остроносой маской, кроме челюсти и тонких бледных губ. Складывалось впечатление, что он присматривался к Аямэ так же, как и она к нему, и это несколько успокаивало.
Тэнгу неожиданно застыл, а спустя мгновение его голова резко, совсем по-птичьи повернулась в противоположную от Аямэ сторону, так что теперь она снова видела только его затылок. Его рука приподнялась в предупреждающем жесте, из-за чего Аямэ невольно напряглась, а после бесшумно юркнула за ствол ближайшего дерева. Подветренная сторона помогала скрыть ее запах, так что Аямэ сосредоточилась на том, чтобы сделать незаметной свою ки. Выходило из рук вон плохо, однако она справилась, ругаясь и цепляясь за талисман, который ей помогал в столь нелегком деле.
Она понятия не имела, почему вдруг решила послушаться тэнгу, которого даже не знала. Наверняка в этом тоже виновна отповедь Генко, но разбираться с последствиями Аямэ будет позже.
– Я разрешу тебе спать со мной, и так все это начнется…
Голос, неторопливо приближающийся к тэнгу, принадлежал мужчине, был низким, хриплым и совершенно непригодным для пения. Однако похабные слова продолжали разноситься по лесу, и по мере приближения неизвестного становилось все более очевидно, что мужчина пьян.
Аямэ не решалась выглянуть из своего укрытия не из-за страха, а чтобы не прервать встречу и понять, что происходит. Только что они сражались с демонами, сейчас она наткнулась на тэнгу, и практически сразу появился этот мужчина, аура которого не поддавалась пониманию. Энергия его колебалась между тем, что было свойственно ёкаям, и ощущениями, которые Аямэ испытала от встречи с ками.
– Карасу-тэнгу! – икнув, слишком громко произнес неизвестный, из-за чего несколько ворон, прилетевших сюда, недовольно закаркали.
Раздался шаркающий звук, быстрые шаги, а затем пьяный смех. Кажется, мужчина споткнулся на влажной земле и едва не упал, но в итоге смог удержаться на ногах.
– Кагасе-о-сама. – Голос тэнгу был в разы приятнее.
– Пф, – презрительно фыркнул Кагасе-о, – как всегда, слишком серьезный и чопорный. Хватит быть таким… таким! В Хида Такаяма есть прекрасный юкаку, там работают лучшие юдзё, которых я встречал!
– Не интересует, – весьма резко ответил Карасу-тэнгу.
– Ты даже не пробовал! – принялся уговаривать его Кагасе-о, громко и неуместно рассмеявшись. – Может, пара ночей с умелыми женщинами сделают тебя не таким скучным? А не хочешь ночь с умелой, купи молоденькую гейшу – вот уж с кем развлечешься!
– Не интересует, – недовольно и даже раздраженно повторил тэнгу.
– Я задел твою гордость или принципы? – В голосе Кагасе-о вдруг послышалось что-то темное, жестокое, Аямэ напряглась и крепче сжать талисман подавления энергии.
Она заставила себя дышать тихо и размеренно, а не глотать воздух от подкатившей к горлу паники. Даже встреча с мононоке так не повлияла на Аямэ, как тон этого Кагасе-о. Интонация, манера речи, тембр, звучание – это не походило на пьяного человека, наоборот, он звучал как тот, кто отчаянно жаждет найти причины вступить в бой. И знает, что выйдет из него победителем.
– Я не нахожу общество продажных женщин и излишнюю выпивку интересными, – просто ответил Карасу-тэнгу, и Аямэ поразилась тому, как ровно звучала его речь. Будто он не слышал скрытой опасности во фразе своего собеседника.
– Хочешь сказать, что намерен найти себе супругу и быть верным ей? – Кагасе-о вновь рассмеялся, теперь со злорадством. – Даже Идзанами и Идзанаги не смогли в итоге быть вместе, ведь он предал свою возлюбленную.
– И тем не менее Идзанаги-ками-сама так и остался верным своей супруге, да и предательство его было в том, что он ослушался запрета не смотреть на Идзанами-ками-сама, – парировал тэнгу.
– Веришь в такую же любовь? Глупец! – Теперь в голосе Кагасе-о осталось только плохо скрываемое ехидство. – Боги по сути своей те еще предатели и лжецы. Взять хотя бы ту же лисицу Инари. Не она ли говорила, что Генко нужно лишь искупить свою вину? Какое искупление длится уже две сотни лет? А Озему? Он заинтересовался дочерью Ватацуми, а тот оказался слишком горд, чтобы отдать одну из своих драгоценных дочерей в жены мелкому божку?
Карасу-тэнгу молчал, судя по всему не желая вступать в словесную перепалку с Кагасе-о, но тот этого и не ждал. Он вновь хрипло рассмеялся. Раздался глухой звук, как при столкновении предметов, в котором Аямэ с запозданием узнала стук тыкв-горлянок друг о друга. Вероятно, Кагасе-о потянулся к саке, вот только теперь Аямэ сомневалась, что алкоголь хоть как-то влиял на него.
– Кагасе-о-сама, почему вы здесь? – спросил тэнгу. – Мы встречались у Генко-сама на прошлой неделе, когда вы утащили у нее три бутылки саке. Обычно вы бы исчезли по меньшей мере на месяц.
Стало тихо. Настолько, что единственными звуками были падающие капли дождя да редкий шелест крыльев воронов на деревьях. А потом раздался очередной взрыв смеха.
Аямэ зажала рот рукой, боясь издать хоть звук. Только проклятая дзёрогумо нагоняла на нее столько ужаса, как этот Кагасе-о. Его смех был холодным, резким и жестоким. Из-за него все тело Аямэ задрожало, потому что вместе с пугающим звуком на свободу вырвалась ки – тяжелая, густая, убийственная и настолько сильная, что Аямэ едва могла думать. Она всегда считала себя искусной мечницей и лучницей, способной противостоять самым мерзким демонам, но они не шли ни в какое сравнение с той энергий, которую она ощущала сейчас.
Ей казалось, будто на плечи рухнуло само небо – неподъемное и необъятное. Воздуха стало катастрофически не хватать, а собственная энергия, растраченная в бою с нукэкуби, была безжалостно подавлена ки Кагасе-о, бога, если судить по той мощи, которой он обладал.
Возможно, не используй она так много сил, чтобы противостоять удушающей энергии мононоке и для создания сикигами, Аямэ не отреагировала бы столь остро. Но теперь присутствие ками давило на нее, готовое стереть с лица земли.
– Ты всегда был очень умным, Карасу-тэнгу. Настолько, что это стало опасным, ты не находишь? – Холодный голос Кагасе-о разрезал воздух, как тончайшее лезвие.
– Вы наслали на Генко-саму демонов?
Аямэ не могла понять, как тэнгу остается таким собранным и спокойным.
– Что меня выдало?
– Отсутствие перемещений ёкаев по лесу. Они просто появились здесь и сразу ринулись к дому Генко-сама. Из всех ками, кто владеет данной способностью, лишь вы знаете этот лес достаточно хорошо.
– Как я уже сказал, слишком умный, – посетовал Кагасе-о обманчиво мягким голосом. – Но у меня тоже есть вопрос: та девчонка, что скрывается за деревом, не она ли твоя женщина, из-за которой ты отказался от лучших юдзё?
Аямэ задохнулась от ужаса, когда ки Кагасе-о ринулась на нее, подавляя своей жесткостью и мощью. Оммёдзи как-то отстраненно посмотрела на талисман в руке, просто чтобы убедиться, что он исправен. На плотной бумаге вязь иероглифов, наполненная энергией создателя, едва заметно сияла, что указывало на то, что талисман работал. Вот только это не помогло ей скрыться от чутья ками, который, очевидно, нашел ее в тот же миг, как оказался в лесу.
Тэнгу сбил ее с ног, оберегая от опасности, когда Кагасе-о, больше не пытаясь притворяться ни пьяным, ни сколько-нибудь вежливым, взмахнул огромным мечом. Клинок рассек мертвое дерево легко, словно толстый ствол был полой трубкой из бумаги,
