Противоборство Тьме - Максим Владимирович Виноградов
Дирижабль повернул и теперь шел под прямым углом к направлению атаки врага. Он прекратил стрельбу из пушек, зато в полукруглом днище приоткрылся бомболюк. Через пару секунд внизу, на земле, расцвел первый взрыв. Огромный столб пламени взвился к небу, а потом растекся по сторонам, пожирая все вокруг.
Гинденбург летел поперек варварской армии, а под ним, отрезая любую возможность атаки, вставала стена яркого, невероятно горячего и неугасимого огня. За две минуты дирижабль полностью закончил маневр – бомболюк закрылся, а воздушное судно вновь развернулось к противнику.
Огненная преграда отсекла атаку варваров. Те немногие, кто успел прорваться вперед до взрыва бомб, моментально полегли от залпов пулевиков. Теперь армия Республики беспрепятственно и организованно отступала, а противник был вынужден оставаться на месте. Вот только сколько еще продлиться затишье?
– По машинам! Быстро! Отходим! – командовал Хартман, самостоятельно подавая пример, – Быстро! Быстро! Едем на вторую позицию!
Спрыгнул вниз из кузова и еще в полете понял – никуда не поеду. Нужно было лететь в дирижабле! А теперь я должен увидеть окончание боя, подвиг Гинденбурга и… Я понял, что в глубине души все еще надеюсь, что Босс спасется. Не ведаю, как. Знаю, что невозможно… Но это же Ханс! У него всегда есть план! Не мог он просто пойти на смерть, не имея плана!
– Сюда, Глеб! – генерал махнул рукой, придерживая дверь мехмобиля.
– Нет! – покачал головой, потом добавил со всей уверенностью, какую только смог вложить в голос, – Я остаюсь!
– Ты спятил!? – взревел генерал, – Когда рванет энергон, здесь все сметет взрывом, подчистую!
– Может и да, а может и не подчистую! – возразил с ослиным упрямством, – Остаюсь! Я должен увидеть, чем все закончится!
Хартман внимательно всмотрелся в меня, выматерился сквозь зубы, обреченно отмахнувшись.
– Хрен с тобой! – сплюнул он, поворачиваясь, а потом крикнул суетящимся солдатам, – Оставьте здесь один мехмобиль! Да, вот тот, мелкий!
Генерал вновь повернулся ко мне.
– Когда передумаешь, уезжай, – уже спокойно проговорил Хартман.
Он подумал секунду и бросил мне бинокль, я с трудом ухватил его в воздухе.
– Удачи! Увидимся… если выживешь.
Он сел в кабину, захлопнув за собой дверь. Один за другим мехмобили срывались с места и уносились прочь, подальше от линии фронта, от стены огня и места будущего взрыва.
Я не обращал на них внимания. Поднявшись на самую вершину пригорка, отыскал хоть какое-то укрытие в виде небольшого камня. Опустившись на землю и спрятавшись за него, я старался как можно четче запечатлеть в памяти последний бой Гинденбурга.
За стеной огня я совершенно не видел армию противника. Зато летящий над пламенем дирижабль рассмотрел очень хорошо, а в бинокль так и вообще – словно как на ладони.
Гинденбург летел прямо к центру варварской ватаги, постепенно снижаясь. Я понял, что это крайний маневр, разворачиваться он уже не будет. Навстречу дирижаблю с земли полетели сгустки огня – похоже там имелись ракетометы. Пусть и слабые, но в данный момент служившие хоть какой-то защитой от воздушной атаки. Летательный аппарат продолжал снижаться, опустившись до высоты в пятнадцать метров, потом – десять, потом – еще меньше. Его корпус расцвел искрами выстрелов, бронированный каркас держал удар из последних сил.
Дирижабль давно не делал выстрелов из главных орудий, но внезапно с его носа вырвалась струя пламени, направленная на землю.
«Огнеметы!» – радостно подумал я, вспоминая слова капитана Прусса.
Но в это мгновение прочность газовой оболочки дала сбой. Сначала в одном месте, а потом разом еще в нескольких, на поверхности дирижабля вспыхнул огонь, распространяющийся во все стороны с невероятной быстротой. Меньше, чем за десять секунд, купол Гинденбурга полностью объяло пламя, дирижабль резко накренился и стал быстро падать. Через мгновение он рухнул на землю, завалившись на бок и полыхая, как гигантский факел.
Я очень плохо видел место падения, мешало пламя и дым от горящего напалма. Пришлось вскочить на ноги, чтобы попытаться различить хоть что-нибудь. Но и то, в бинокль рассмотрел только горящий купол Гинденбурга, к нему невозможно было подступится. Гондола полностью скрылась от взора за высокой огненной завесой.
«Что, если Ханс погибнет и не успеет провести ритуал? Не успеет взорвать энергон? – с отчаяньем подумал я, и тут же постарался сам себя успокоить, – Нет, Босс не может погибнуть! Все идет строго по плану!»
Секунды тянулись медленно, ничего не происходило. Прошла минута, на месте падения Гинденбурга пылал костер, высотой в несколько десятков метров. А потом…
Потом грянул взрыв.
Сначала в небо ударил огромный столб света, диаметром, наверное, с километр, не меньше. Сверкнуло так, что на какое-то время я полностью ослеп. Хорошо еще, что вспышка все же не направлена в стороны, иначе это было бы последнее зрелище в моей жизни.
Упал на колени – и в этом повезло, потому что через секунду на мир обрушилась ударная волна. Если бы я встретил ее стоя – меня просто разорвало бы на части. А так – всего лишь контузило и откинуло назад метров на десять, сильно приложив о землю и протащив по поверхности приличное расстояние.
Очнулся не сразу, долго лежал, пытаясь сообразить – кто я и где нахожусь. Потом пришла боль. Дикая боль в голове, в глазах, в ушах, в спине, во всем теле. Какое-то время не мог понять, почему так светло, затем сквозь белые пятна стали проступать окружающие объекты – зрение потихоньку приходило в норму.
Я нашел в себе силы кое-как подняться на четвереньки. Перед глазами по-прежнему видел целый набор скачущих радужных кругов, в ушах стоял однородный громкий гул.
Куда идти, что делать? Я оказался полностью дезориентирован. Не знаю, что бы предпринял дальше, может быть, так и сидел бы на земле, но тут поле зрения попал темный силуэт идущего человека.
Почему-то я был уверен, что это Ханс. А кто еще мог тут так спокойно разгуливать? Тем более сейчас. А Краузе… наверняка спасся самым невероятным способом и теперь идет, чтобы помочь мне.
Человек подошел ближе, наклонился, потом присел рядом. Теперь я смог рассмотреть, что это магистр Эльдар.
– Ты не Ханс! – сказал я, но не услышал ни звука.
В ушах все также звучал только надоедливый гул.
Магистр покачал головой и что-то произнес. Я видел, как губы шевелятся, но не мог разобрать ни слова. Теперь уже я затряс черепушкой.
– Ничего не слышу! – очень странно говорить, совершенно не воспринимая на слух собственных слов.
Лекарь нахмурился, холодные руки легли мне на виски, серьезные глаза сосредоточенно зажмурились. Я почувствовал мощный прилив энергии, все болевые ощущения как ветром сдуло. Тут же прояснилось зрение, понемногу восстановился слух. Я словно вынырнул из-под воды – монотонный гул исчез, появились отдельные звуки.
– Так лучше? – спросил Эльдар.
– Спасибо, магистр, – прошептал я, – Как вы здесь оказались?
– Прилетел утренним рейсом. Встретил генерала Хартмана. Он рассказал мне про Ханса и про одного глупого молодого человека, что остался возле эпицентра взрыва. И вот я тут.
Я поднялся на ноги, пытаясь осмотреть недавнее поле боя. Там образовалась… нет, не воронка. Я бы назвал это кратером. Гигантский кратер, несколько километров в диаметре. Оттуда шел ощутимый даже на таком расстоянии жар. Глаза еле выдерживали слепящий свет.
Отвернувшись, обессиленно опустился на землю. Никто не мог выжить в таком взрыве. Думаю, большую часть врагов взрыв просто испепелил, превратил в ничто. А другая часть умерла менее возвышенно – была разобрана на части ужасающей по мощи ударной волной.
– Нет больше Ханса, – выдохнул я, сам с трудом осознавая смысл сказанного.
– Да, Глеб. Он ушел достойно, – согласно вздохнул Эльдар, – Спас нас от войны. Избавил себя от печальной участи.
– Что вы имеете в виду? Какая еще участь?
Чувствовал себя опустошенным, не осталось ни слез, ни печали, вообще никаких эмоций. Только засохшая кровь из ушей и носа, и полное безразличие к самому себе.
– Не знаю, стоит ли рассказывать… – магистр на секунду задумался, – Но теперь, мне кажется, уже все равно. Ханс Краузе был болен, серьезно болен. Неизлечимо.
– Чем? – опешил я.
