Противоборство Тьме - Максим Владимирович Виноградов
– Дык… Хватит и меня. Долетел же сюда. Но вот чтобы вести бой, нужен будет помощник. Орудия наводить, боезапас подносить. И все прочее.
– Помощника найдем, – кивнул Ханс, они с капитаном понимающе переглянулись.
«Найдешь ты, как же! – со злостью подумал я, – Держи карман шире! Я в самоубийцы не записывался!»
– Что с боезапасом? Готовы к бою?
– Обижаете, мистер! – Макс развел руками, улыбнувшись, – Все под завязку! Две крупнокалиберных пушки, огнеметы… Да! Есть еще двенадцать напалмовых бомб!
– То, что нужно! – обрадовался Босс.
Мы еще какое-то время потолкались возле дирижабля, внутрь залезать не стали. Капитан уверил, что там все содержится в идеальном порядке, и Гинденбург готов к вылету хоть сейчас. Ханс слушал и кивал с довольным видом, мне же было сильно не по себе. Дирижабль мне нравился, да и его капитан тоже. Только никак не оставляло ощущение, что воздушное судно – мой будущий летающий гроб.
Наконец, все вопросы были решены, мы распрощались с капитаном Пруссом до завтра.
– Пойдем, Глеб. Есть часа четыре на сон. Нужно обязательно отдохнуть. Завтра нас ждут великие дела! – Ханс похлопал меня по плечу.
«Кого это – нас? – в голове опять мелькнула горькая мысль, – Хороший же у тебя план – пожертвовать всеми. Вот только я не такой уж наивный простачок, каким кажусь! Черта с два я полезу в этой треклятый дирижабль!»
На сон устроились в том же самом здании ратуши. Оказывается, весь второй этаж выделен под апартаменты для гостей, так что и Боссу и мне легко нашлись свободные комнаты.
Первым делом запер дверь комнаты изнутри. Не то чтобы она такая уж прочная, что нельзя было бы, при желании, выбить. Просто так стало гораздо спокойнее. Хотя, я сам не вполне осознавал, чего боюсь. Вряд ли меня схватят спящим, свяжут и в таком виде засунут в дирижабль. И все же…
Не раздеваясь, не умываясь, я рухнул в кровать. Настолько вымотался за последние дни, что никакие волнения не могли помешать заслуженному отдыху. Едва закрыл глаза, как провалился в беспокойные сновидения.
Мне приснился дурацкий и довольно жуткий сон. Там был Ханс, Химик, генерал Хартман. Нашествие варваров, которое мы не смогли остановить. Я видел горящие разрушенные города, тела убитых жителей – простых прусских мужчин и женщин. Видел разграбленный Берлин, Данциг, Кенигсберг. Смотрел на закат Республики, ее последние годы или, может быть, дни. А потом я, внезапно, оказался на дирижабле. На том самом Гинденбурге, причем вместе с Хансом. Мы пытались улететь прочь от войны, от сражений, но тут вмешался непонятно откуда взявшийся архимаг. Он выпустил из руки огненный шар, и воздушное судно обратилось в летящий крематорий. А потом я сразу же оказался в гробу, на своих собственных похоронах. Тело осталось целым, несмотря на то, что я только что горел в дирижабле. Ханс появился живехоньким, произнес пафосную прощальную речь, похвалил меня за героизм. Потом крышку гроба закрыли, стало темно, душно и очень страшно. Послышался стук заколачиваемых гвоздей.
Именно этот стук меня и разбудил. Потому что он был вполне себе настоящий – кто-то бесцеремонно колотился в комнату, призывая просыпаться. Я вскочил с постели и подбежал к двери, отворив запор.
– Мистер! Скорее! – взволнованно прокричал молодой боец, находившийся в коридоре, – Срочная эвакуация! Отходим назад, по приказу генерала! Собираем всех оставшихся, живее!
– Как отходим? – не понял я, – А варвары?
– Сражение уже давно идет, – парень кивнул со знанием дела, – Сейчас готовится плановое отступление.
– Как это – сражение идет? – я растерянно потер лицо, – А сколько времени?
– Уже почти восемь! – прокричал солдат, убегая дальше по своим неотложным делам.
Я помотал головой, пытаясь сбросить остатки сна. Бегом поскакал на третий этаж, в кабинет Хартмана. Там я застал только нескольких солдат, упаковывающих остатки вещей в объемистые баулы.
– Генерал на мобильном командном пункте, – пояснил один из них на мой вопрос.
Я слетел вниз, перепрыгивая через ступеньки. Выскочил на улицу и тут же услышал звук далеких выстрелов. Помчался на этот шум, и на самой окраине Лера, на небольшой возвышенности, увидел командный пункт, представляющий из себя несколько грузовых и легковых мехмобилей, составленных бортами друг к другу. В кузове одного из грузовиков незыблемо застыл Хартман, глядя в сторону идущей битвы через внушительный бинокль. Подскочив к мехмобилю, я вскарабкался через борт и встал рядом с генералом. Вояка не обратил на меня никакого внимания, я молча проследил за его взглядом.
Поле боя отсюда видно, как на ладони. Вот немногочисленная Прусская армия, похожая на скалу, разбивающую волны атак варваров. Но наши солдаты пока схватились лишь с авангардом противника. С командного пункта хорошо заметно, что основные силы врага еще только разворачиваются, подходят ближе, готовясь нанести сокрушительный удар.
Зрелище завораживающее и страшное – людское море, неспешно накатывающее на отряды Республики. А навстречу этому нескончаемому приливу, рассекая воздушную гладь и периодически огрызаясь из немногочисленных орудий, на средней высоте величественно плыл Гинденбург.
– Как? – вырвалось у меня, – Как же так?! Генерал! А кто в дирижабле?
– Кавалер ордена Железного Креста первого класса капитан Макс Прусс. И Герой Республики Ханс Краузе, – медленно проговорил Хартман и, помолчав, добавил, – Посмертно.
– Но почему? – выкрикнул ошарашенно, – Там же должен был быть я!?
Генерал слегка повернул голову, смерив меня неодобрительным взглядом, и отвернулся, неопределенно фыркнув.
В голову ударила кровь с привкусом обиды. Получается, я не достоин или что? Так ведь сам же не хотел, зарекался подниматься на Гинденбурге! Но в мыслях представлялось все совсем не так. Думал, меня будут заставлять, приказывать, уговаривать если угодно. А потом Босс своей властью и неведомыми аргументами все же как-то принудит на этот вылет! А получилось… Никому я в общем-то и не нужен, Ханс изначально планировал лететь сам!
Я стоял, как оплеванный, пытаясь переварить случившееся и собрать из кусочков разрушенной картины мира хоть какое-то новое ее подобие. Ханс в очередной раз переиграл! Причем так изящно, красиво и небрежно, как будто и вовсе не было никакой игры. Он просто делал то, что должно, а я сам напридумывал всяких нелепых страшилок.
И ведь как все стройно выглядело! Злодей Ханс, сам один из членов Секты, а может и вовсе ее лидер, ведет Республику к неминуемому концу, раз за разом позволяя злу торжествовать и принося в жертву подчиненных и друзей. Или нет, не злодей, а просто стареющий наделенный властью циник, безразличный к чувствам окружающих. Которому что город сжечь, что человека на смерть отправить – все едино, все допустимо.
Получается, все это бред! Получается, Краузе – герой. Причем, как в повседневной жизни, так и тогда, когда нужен реальный поступок, подвиг. А еще друг, наставник, соратник. Тот, кто меня спас, помог найти подобающее место в мире, научил многим полезным вещам. И отдал, в конце концов, свою жизнь за всех нас…
Гинденбург летел над полем боя, его орудия то и дело вспыхивали огнем, снаряды били в гущу армии противника. Но эти выстрелы, словно капля в море, не способны были нанести существенного урона. Слишком много нападавших, преждевременные потери лишь разбудили в них ярость. Даже с такого расстояния я слышал крики и проклятия варваров, видел, как они нацеливают залп за залпом в ненавистный летательный аппарат.
Но на такой высоте, с прочной броней, Гинденбург был неуязвим для обычных пулевиков. Он прошелся над армией противника, собирая кровавую жатву, потом резко, почти на одном месте, развернулся и полетел в обратном направлении, продолжая сеять смерть. Вот если бы тут оказалась целая эскадрилья боевых дирижаблей, целиком и полностью подготовленных к битве!
В этот момент две армии, наконец, схлестнулись всерьез. Выстрелы, крики, лязг оружия – все слилось в единую какофонию, где невозможно вычленить никакой отдельной осмысленной части. За минуту Прусская армия потеряла практически половину личного состава, понемногу пятясь назад. Противник тоже понес урон, но что ему эти потери, если за спиной павших тут же встают десятки новых солдат, готовых продолжать бой!
– Пора! – рявкнул генерал, убирая бинокль, – Сигнал к отходу!
В небо над нами взмыли три красных ракеты, послышались многочисленные, все удаляющиеся сигналы горнов, трубящих отступление.
Прусские солдаты отходили на заранее подготовленные позиции, вот только противник не думал так просто отпускать. Варвары
