Ник Перумов - Молли Блэкуотер. Сталь, пар и магия
Локоть-ладонь – будь готова, Молли.
Она сжалась. Из груди вырывалось тяжёлое дыхание, на плечи давила невесть откуда взявшаяся тяжесть, но страха по-прежнему не было.
Вы просто мелкая нечисть. Вы, наверное, всегда тут были, рядом, по соседству с нами, людьми, просто я вас раньше не видела. Вы ничего не сделали ни мне, ни Билли раньше и ничего не сделаете теперь. А если подойдёте совсем близко…
Братик вновь заворочался, застонал тихонько и жалобно. Лоб его взмок от пота.
Молли медленно и осторожно оторвала ладонь от головы Билли, от его непослушных вихров.
Пора, поняла она.
Разом выдвинулись и задвинулись все четыре комодных ящика. Заскрипела дверь, на лестнице раздались тяжёлые шаги – ступени стонали, словно готовые вот-вот подломиться.
Теперь уже и по Моллиным вискам тёк пот, а зубы начали стучать, и она отчаянно боролась с диким желанием завизжать во всю мочь, чтобы прибежали и мама, и папа, и даже Фанни, хотя та обычно спала – пушками не разбудишь, по её собственному выражению. Прибежали бы – и защитили.
Нет, нельзя, вдруг подумала она. Они меня защитить не могут, наоборот – я защищаю их всех, всю мою семью.
Тяжёлые шаги и скрип ступеней стихли у самого её порога, словно неведомая сущность замерла подле двери.
У тебя нет сил войти, злорадно подумала Молли. У тебя нет сил войти, потому что я тебя не пускаю!
Но братик ворочался и стонал всё сильнее. Мебель в Моллиной комнатке оживала, скрипела, двигалась; хрипела и дёргалась угломерная головка на чертёжной доске, и Молли ощущала, как живущая в братце сила, словно слепой щенок, ищет выхода, тычась во все стороны.
«Его что-то сдвинуло, наверное, моё исчезновение». Молли старалась думать чёткими, конкретными фразами. Дашь страху волю, он кончится чем-то куда худшим, чем просто визг.
Но пустоглазы больше не приближались. Молли готова была поклясться, что они пялятся сейчас на её правую руку, выразительно поставленную на локоть. И ещё она не сомневалась – они понимают, что означает этот жест.
Они сами боятся меня, с торжеством подумала Молли. Они боятся сами!..
По телу словно прокатилась горячая волна торжества.
Но в этот миг протяжно закричал Билли, забился отчаянно, замолотил ногами; одеяло взвилось, кровать подскочила на всех четырёх ножках, словно норовистый конь, и грянулась об пол. Воздух заискрил, пламя вспыхивало то здесь, то там, словно кто-то зажигал перед взором Молли невидимые лучины.
Её окатило жаром. Настоящим жаром, словно у плавильной печи или открытого зева паровозной топки. С грохотом, звоном и треском вылетели оконные рамы и ставни, сорванные с петель. Что-то загромыхало и затарахтело внизу, злобно зашипел пар, задрожали паропроводы; Молли яростно затрясла Билли, который, однако, и не думал приходить в себя, словно впав в магический транс.
Пустоглазов как ветром сдуло.
Внизу раздались крики, истошно завизжала мама, миг спустя к ней присоединилась Фанни.
На улице вспыхнул яркий свет, его поток хлынул в разбитое окно, и разом затрещали и парадная, и задняя двери.
Молли лихорадочно натягивала одежду. Внизу по-прежнему дико кричали мама и Фанни, что творилось с папой – неведомо.
Их выследили. Их выследил Особый Департамент. Магия, источником которой сделался юный мастер Уильям Блэкуотер, растекалась окрест; быть может, лорд Спенсер таки не доверял до конца ей, Молли; быть может, держал где-то наготове и пресловутую «камеру» (кто знает, как именно она работает и на что способна?), и отряд департаментских – своих «нетопырей», наверняка какое-то специальное подразделение.
Сейчас это уже было неважно.
Внизу трещали двери, а кто-то успел прислонить лестницу прямо к разбитому окну Молли. В проёме появились очертания головы в форменном шлеме, широких и покатых плеч…
Блеснул объектив.
– Вот он! – заорал мужской голос.
«Он», не «она».
Наверное, Молли не стоило этого делать. Наверное, ей надлежало подумать хоть немного, что она предпримет дальше, потому что назад дороги не осталось. Но магия вскипела в груди горячей волной – там, где её только что не было.
Локоть-ладонь-пальцы, и прямо в лицо департаментскому, прямо в круглые очки, закрывающие глаза, грянул ледяной молот, мгновенно начарованная Молли глыба самое меньшее в сотню фунтов весом.
Короткий сдавленный вопль, голова, плечи и камера исчезли, миг спустя – хряск упавшего на камни тела.
Рюкзаки! Рюкзаки на заднем дворе!
Молли сгребла в охапку бесчувственного братца и его одежду, бросилась к разбитому окну.
Прямо в глаза бьёт свет сильного прожекторного фонаря, почти как на маяке. Стоит под парáми большой локомобиль Департамента, с крыши которого и светит фонарь; толпится внизу с полдюжины, наверное, людей в форме.
Локоть-ладонь-пальцы! Тепло! Тепло в них!
Огненные заклятия всегда удавались Молли лучше всего. Вот и сейчас – пламя послушно потекло с руки, полыхнуло яростно и ослепительно, взмётываясь выше крыш. Тугой клубок огня ударил прямо в борт локомобиля, насквозь прошил сталь обшивки, проплавил толстое котельное железо, выпуская на волю сжатый поршнями и стенами цилиндров пар.
Клубы рыжего, чёрного, серого – пламя, дым, пар, грохот, брызги кирпича и камня! Казалось, двор сейчас вывернется наизнанку.
Но гром взрыва пронёсся и стих, и на дом номер четырнадцать по Плэзент-стрит снизошла неожиданная тишина.
Всё разом замолчало. Не трещали срываемые с петель двери, не заходились в отчаянном визге мама и Фанни.
И лишь негромко, словно бы с недоумением и обидой, шипел пар, сочась из треснувших тут и там труб.
Посреди заднего двора громоздились искорёженные обломки локомобиля. Людей Молли не видела.
Скорее. Прочь отсюда!
– М-молли? – Братец сонно приоткрыл глаза, как ни в чём не бывало. – А чего тут так дует у нас?
Грохот, что наверняка поднял на ноги три четверти Норд-Йорка, его даже не побеспокоил. А разбудил холодный ветер из разбитого окна…
– Одевайся! – Молли швырнула ему скомканные штаны, рубашку, курточку. Остальное она спрятала в рюкзаке, и оставалось только надеяться, что он уцелел.
– Что?.. Что случилось?
– Одевайся! – страшным шёпотом прикрикнула на брата старшая сестра.
Снаружи вновь донеслись голоса – кто-то резко и властно отдавал команды. Миг – и наружную дверь сотряс тяжёлый удар.
– Одевайся, – повторила Молли. – Я сейчас.
– О-ой, мне стра-а-ашно! – немедля заныл братик, но Молли только грозно зыркнула на него.
Тишина в доме. Ни звука. Только с улицы – тр-р-рах! – в дверь били подобием тарана, та трещала, но пока, на удивление Молли, не поддалась.
