Другой мир - Наталия Янкович
— Сеня! — откуда-то издалека донесся до него взволнованный голос отца. — С тобой все в порядке?! — и тут же вслед раздалось тихое чертыханье.
Осип Иванович бормотал:
— Боже мой, о чем я говорю?! Какой уж тут порядок! Полный бардак! Забыл, где живет, где я работаю, какая его комната… А я интересуюсь, все ли в порядке!.. Сеня, очнись! — более громко выкрикнул он последнюю фразу.
Сеня открыл глаза и понял, что сидит на полу, а по лицу струятся огромные градины пота.
— Я… — вяло промычал он. — Я в порядке… Только не надо Аркадия Викторовича…
В дверь позвонили, и мать, шумно вздохнув, поспешила ко входу.
Аркадий Викторович оказался человеком худощавым, небольшого роста, с живыми веселыми глазами и остроконечной бородкой а-ля Дон Кихот.
— А где же наш Сенечка? Как он поживает? — просюсюкал он Семену и начал доставать из портфеля какие-то приборы.
— Вот! — наконец, после длительных поисков в необъятном портфеле, воскликнул Аркадий Викторович и торжественно протянул Семену таблетку. — Это тебя успокоит! Отличное средство! Я и сам его иногда принимаю!
Сеня взял таблетку и настороженно повертел в руках. Начинать дело с лекарств было, по его мнению, не лучшим показателем профессионализма.
— Аркадий Викторович, — натянуто проговорил он, — а не кажется ли вам, что со мной полный порядок и глотать таблетки мне вовсе не обязательно?
Аркадий Викторович Мендельсон оскорбленно замер. После длительной театральной паузы, он важно заявил:
— Молодой человек, за долгие годы профессиональной деятельности я повидал немало народу… Так вот, смею вас заверить, вид у вас отнюдь не здоровый! А то, что вы сопротивляетесь лечению, не лучшая позиция!.. Открывайте рот и пейте! — командным тоном бросил он последнюю фразу, а его борода и тонкие усики тут же вызывающе ощетинились.
Мария Федоровна с покрасневшими глазами схватилась за косяк двери. Осип Иванович насупился. Да, нервы у него всегда были крепкие, но чтобы так разговаривали с его сыном?! Это его злило и выводило из себя. Не смел этот его товарищ, Аркадий Викторович, приказывать подобным образом!
— Аркадий, — хмуро заметил он, — ты сильно-то не напирай. Может, он просто немного перебрал, а ты его так… запугиваешь…
Маленький врач гордо выпрямился и, бросив на Семена долгий многозначительный взгляд, ответил:
— Хорошо, решаете вы… Но, как специалист, заявляю: самым лучшим для твоего сына будет некоторое время отдохнуть в нашей клинике, пока не слишком поздно… Изумительные специалисты, новейшие приборы, трехразовое питание и… умеренная плата! Но… последнее слово за вами! — и, проговорив это, маленький доктор опять застыл.
А Осип Иванович тяжело вздохнул. Насчет специалистов и приборов — он надеялся, что все будет именно так, как обещано, а вот насчет платы… Его старый знакомый Мендельсон явно слукавил. Плата не то чтобы не была умеренной, ее можно было совершенно точно отнести к разряду непомерной! Но для дорогого сына никаких денег было не жалко.
— Уговорил! — выдохнул расстроенный отец и осторожно добавил: — Но только никому ни слова и… мы в любой момент сможем его забрать…
Аркадий Викторович удовлетворенно заулыбался.
— Что вы! — отозвался он. — Лично гарантирую полную конфиденциальность! И заберете, как только пожелаете! С этим никаких проблем, ведь у нас самая лучшая в России частная клиника!
Сеня почувствовал, как у него предательски задрожала нижняя губа. Паника стала перерастать в истерику. Его хотели запихнуть в сумасшедший дом! Такое не укладывалось в его совершенно здоровой голове!
— Предатели! — выкрикнул он. — Предатели! Как вы можете так решать, без моего согласия?! Я совершенно нормален! Я здоров и никуда не поеду!
При этих словах Сеня вскочил со стула и забился в угол. Дико озираясь, он продолжал:
— Я просто не могу помнить! Что тут страшного?! Пара дней и я все изучу! Оставьте меня в покое!
Последнюю фразу Сеня выкрикивал, ожесточенно сопротивляясь двум здоровенным санитарам, которые появились в квартире, как по волшебству.
Аркадий Викторович сокрушенно покачивал головой. Мария Федоровна безудержно рыдала. Осип Иванович отстраненно смотрел куда-то в пол.
Несколько секунд Сеня неистово изворачивался и вопил, что здоров. Но после укола успокоился и с покорным выражением лица посеменил за санитарами.
— Извините, что громко вышло, — сказал напоследок Мендельсон. — Но так оно, к сожалению, чаще всего и бывает…
Мария Федоровна только безвольно помотала головой, а Осип Иванович и вовсе ничего не ответил.
Глава 17
Часть вторая (серьезная): Пациент 414
Белые стены, белый потолок, белая постель, белое небо… в зарешеченных окнах… Вот и все, что встретило проснувшегося Семена. Чувствовал он себя при этом вполне отдохнувшим и… очень спокойным. Происходящее казалось пустяком, ничего не значащим моментом жизни.
«А из чего она состоят… жизнь…» — закралась в голову навязчивая мысль.
Мозг начал медленно работать.
«Из моментов…» — пришел ответ.
«Плохо… — пронеслось в мозгу — Значит, я теряю время…»
В следующие часы больше ничего интересного не происходило. Мысли блуждали, так окончательно и не формируясь. И только жужжание комара говорило о том, что время все же идет.
«Ах, да, еще тучи!» — пришло в голову.
«Тучи они красивые…» — продолжился в голове сумбурный монолог.
«Они движутся… Значит, они живые… Но у них нет души… Душа… Боль… Душа… — последние слова завертелись в бесконечном круговороте и в итоге слились в слово душевнобольной. — Да, если душевнобольной — это когда душе больно… значит, так оно и есть, он душевнобольной…»
Сеня медленно сел на больничной койке. Белые простыни тихо зашуршали. Их звук привел его в восторг. Это было так приятно… Производить звуки…
Молодой человек осторожно пошевелился, потом кашлянул. Голос показался ему совершенно незнакомым — глухим и хриплым. Эти частоты ему не понравились… — и он замолчал.
«Частоты… Частоты… — почему он подумал именно так, его удивило. — У каждого звука есть своя частота… Оттого все они разные… А есть такие, которые наше ухо не воспринимает… Значит, со мной могут разговаривать, а я даже не слышу. Четыреста пятьдесят… Четыреста двадцать пять мегагерц… Как поживаете? Привет!»
Краешком сознания Сеня давал себе отчёт, что у него бред, но слова вертелись и вертелись, без остановки.
В двери что-то лязгнуло, и она открылась. В комнату зашел толстый человек среднего возраста. На лысеющей голове виднелись аккуратно прилизанные пряди редких волос. Пальчики-сосиски чинно лежали на упитанном брюшке.
— Как замечательно, что вы наконец-то пришли в себя, — вкрадчиво промурлыкал толстяк.
— А я ваш лечащий врач Петр Петрович Лябах. Будем знакомы! — и протянул Семену мягкую ладошку.
