Дмитрий Михайлов - Избавитель
— Новый орган? То есть вместо утраченного?
— Не только. Совершенно новый, не предусмотренный природой, с новыми функциями. Коммутационный центр внутри черепа, например, через него можно общаться с друзьями на расстоянии…
— Вроде телефона?
— Да, раньше это так называлось. Или «глазапись» — у каждого вот здесь, — Тихон постучал по виску, — размещается такой орган, чуть больше горошины. Он соединен со зрительным нервом, и то, что Вы видите в данный момент, можно записать на молекуле, похожей на ДНК. Записать, а если в будущем вдруг захотите пережить это событие снова, то просто закрываете глаза и усилием мысли просматриваете свой видеоархив! Здорово? А ещё можно эту запись переслать своему другу через тот же «телефон в черепе». И ведь всё это — биологические органы, как печень или глаз.
Он ухмыльнулся.
— Здорово, — согласился Василий, но его взгляд потерянно блуждал по полу.
— И гермафродитов прямо с детства тоже нанороботы делают, — продолжал Тихон.
— Зачем?
— Ну, сначала для некоторых… Любителей острых ощущений, которым захотелось расширить круг своих удовольствий, — ответил Тихон. — Для них составили специальную программу: от женщин взяли тело (поскольку оно более чувствительно к ласкам, да и вообще соблазнительнее), взяли половой орган, от мужчин — тоже половой орган и мускулатуру, сбалансировали гормоны и перестроили их организм под эту архитектуру. Сперва это были лишь единичные эксперименты, но потом вступились защитники прав человека и потребовали, чтобы различия между мужчинами и женщинами были устранены в корне, и гермафродитов стали «шлёпать» сразу с детства. Вот так общество избавилось от последнего неравенства.
Автомобиль выбрался из урбоцентра через северные ворота и помчался по прямой, как струна трассе, окруженной темным сосновым лесом. Василий был рад покинуть город: он уже порядком устал от яркого неонового света и постоянного мельтешения пестрых пятен.
— Но Вы ведь мужчина, — не то спросил, не то констатировал священник.
— Потому что я работаю в ГПК. Сотрудники не подвергаются радикальным изменениям.
— А разве не из полиции?
— Не совсем, — покачал головой Тихон. — Сейчас все работающие — это сотрудники Компании. Энтузиасты, блин… Городская охранная служба — это только одна из служб ГПК, есть ещё и другие. Например, когда я только пришёл в Компанию на её заре, попал в «производственный сектор» — тогда «службы» «секторами» назывались.
— На заре Кампании? — повторил Василий. — Сколько же Вам лет?
— В следующем году 260 стукнет, хотя в наше время точно свой возраст знают немногие. Время вообще потеряло смысл, — он посмотрел на Василия и, заметив на его лице удивление, добавил. — Да! Я ненамного моложе Вас и вообще один из старейших жителей Земли.
Повернувшись обратно, Тихон продолжил:
— Когда сняли все эмбарго, производство пришлось перевести на орбиту Земли, потому что «выращивание» с помощью нанороботов требует, помимо большой энергии, ещё и больших площадей, а тут потребовалось увеличить производство в тысячи, сотни тысяч раз. И у ГПК появляется антигравитационный двигатель, сделавший космические полеты простыми, как подъем на лифте… Интересно, — как бы размышляя вслух, произнес Тихон, — каждый раз, как только у Компании появлялись какие-нибудь сложности, она тут же доставала новое изобретение, как кролика из цилиндра… На орбиту я не полетел. Меня перевели в «службу координации» — это руководство большими роботами на различных работах. Кстати, эту световодную линию мы строили.
Тихон небрежно махнул правой рукой в окно — там слева от дороги снова тянулся таинственный еле видимый тусклый голубой луч, но здесь лес позволил ему «отойти» от трассы метров на двадцать.
— Что это такое? — спросил Василий.
— Это и есть световодная линия. Для передачи энергии. Сейчас вместо электричества используется лазер, даже в квартиры энергия поставляется по оптическим кабелям. Так проще и безопаснее.
Дорога немного изменила направление, и на изгибе появился высокий молотообразный тонкий столб. Одним концом он поглощал луч, а другим — возрождал в новом направлении. Сейчас священник мог хорошо рассмотреть его.
— Ретранслятор, — снова махнул рукой Тихон. Прежняя напряженность окончательно покинула его, он улыбался. Он так долго ни с кем не разговаривал по душам, что был искренне рад такой возможности.
— Намучились мы с ними на Кавказе, — продолжал он, довольно покачивая головой. — Пока поднимешься на вершину, пока установишь, потом еще угол настраиваешь, чтобы луч в нужную точку пошёл — и всё на холоде! Это только считается, что линию роботы возводили, а у людей, знаете, сколько было возни?
Он углубился в технические подробности, как иногда Пифодорос углублялся в подробности построенных им храмов и дворцов. Как и все старики, Тихон был сентиментален до своего прошлого, временами взгляд его то прямо устремлялся на свечение, то рассеивался в пространстве, становился мутный, задумчивый. В конце концов, в его глазах заблестели слезинки. Стыдясь этого, он прижал подбородок к груди и двумя молниеносными движениями правой кисти вытер следы своих эмоций.
— Зараза, — тихо выругался он и этой же рукой сделал в воздухе жест, говорящий: «Ну что тут поделаешь?»
Когда ему, наконец, удалось обуздать нахлынувшие чувства, он сказал, глядя вверх:
— Люблю то время.
— Когда возводили линию?
— Нет. Когда я ещё верил во всё ЭТО, — и, видимо, желая побыстрее переменить тему, он тут же продолжил свой рассказ, одновременно вернувшись и к своему первоначальному тону, отстраненному и немного печальному. — Затем ещё успел поучаствовать в проекте глобального переселения городов в новые урбоцентры. Вот. Потом…
— Извините, — перебил его священник, — что это за проект?
— Переселения? Возвели новые города. Со стеклянными куполами, с новой инфраструктурой. И постепенно, постепенно все перекочевали в эти урбоцентры. Кто из-за того, что в новых городах удобнее, кто-то из-за того, что в старых никого не осталось. Так за полвека количество городов сократилось втрое, а деревни и вовсе исчезли. За стеклянными куполами ведь не страшны ни ветер, ни мороз, ни жара, ни ливни. Неважно, что творится снаружи. Под стеклом всегда тепло и уютно, даже насекомые не беспокоят.
Он тяжело вздохнул.
— Город вообще сильно изменился с ваших времен. Очень сильно. Урбоцентр стал каким-то… Трехмерным, что ли. Из-за системы развязок он стал больше похож на один огромный многоэтажный торговый центр. Вот вы идёте по нему, вокруг магазинчики, и знаете, что над и под вами есть другие миры со своими продавцами и покупателями. Они живут своей жизнью, как в параллельной Вселенной, и вы всегда можете перейти на другой уровень по ближайшей лестнице. Люди настолько влились в этот трехмерный мир, что некоторые уже никогда и не покидают пределы урбоцентров и даже не задумываются, что там снаружи за колпаком. Да что говорить, многие и квартир-то своих не покидают: лежат на диванах, стереовид смотрят или играют.
