Тьма в объятиях света - Елена Инспирати
– Не проси о милосердии. Все только начинается.
Глава 12
Иногда, на мимолетные секунды, я приходила в себя и пыталась открыть глаза. Ощущала холод улиц, пробирающий до костей тело, скрытое лишь тонкой ночной сорочкой. В момент, когда меня занесли в неизвестную комнату, уложили на кровать и укутали одеялом, я снова была в сознании, но тепло разморило меня и толкнуло обратно в пропасть.
Я правда пыталась бороться, но у меня это отвратно получалось. Чувствовала я себя особенно уязвимой.
Сквозь пелену я услышала чьи-то шаги. Сердце импульсом пустило кровь, пропитавшуюся страхом, и я, наконец-то, пришла в себя, сразу предприняла попытку встать, но тяжесть в голове повалила меня обратно.
Я постаралась сфокусировать взгляд, разглядеть хоть что-то в помещении с едва поступающим в окно лунным светом, но я как будто находилась в черной коробке. Пустота и мрак, стены, которые словно шептали мне, что выхода нет. Голова заныла в месте ушиба, когда я все же вновь попыталась подняться. А когда повернулась в сторону изножья кровати и заметила, как на стуле располагался чей-то силуэт, колющая боль в черепе усилилась.
Человек склонил голову, и его голос пробился словно сквозь вату.
– Здравствуй, Аврора.
Из меня вырвался визг, и я впечаталась лопатками в изголовье кровати. Я не чувствовала никакого запаха темного, осознавала, что не обожгу, не смогу защититься. Челюсть слишком сильно дрожала, зуб на зуб не попадал, но я все же волшебным образом задала вопрос:
– Кто вы?
Человек молчал, кажется, продолжая пялиться на меня, и взгляд его ножом проходился по грудине. Я попыталась повторить вопрос, но слова застряли в глотке. Ответ от неизвестного все же последовал:
– Правитель темного мира.
Его слова влетели пулей в грудь. Я широко раскрыла глаза, впилась пальцами в простыни и отчаянно пожелала сделать хотя бы один безболезненный вдох. Но все было тщетно, от страха мне становилось хуже и хуже с каждой секундой.
Я попыталась поджать ноги, но цепкие руки поймали меня за лодыжки. Пока я брыкалась, Правитель подошел ко мне и устроился на самом краю кровати. Он приподнял одеяло и пальцами прошелся по своду стопы.
– И правда не обжигаешь, – удовлетворенно произнес он и рывком притянул меня к себе.
Я оказалась на краю кровати, не издав ни звука. Правитель схватил меня за щеки, повертел голову в разные стороны, изучил лицо. Пока он держал меня возле себя, я почти не дышала, так как воздух между нами был пропитан моим кошмаром и его идиотским величием. Ради собственной гордости я предприняла попытку воспротивиться, попыталась оторвать от себя пальцы, но получила унизительный шлепок по плечу, а затем бедру.
– Бойкая. Есть в тебе что-то от темного мира.
Я замерла, когда он прикоснулся к ушибу на голове и будто с заботой поправил волосы. После он сдернул с меня одеяло.
– Встань.
И вместо того, чтобы прикрыться, я покорно поднялась.
Сорочка доходила до середины бедра. Разрез, который я считала весьма соблазнительным раньше, стал мне ненавистен. Он разорвался по шву выше, из-за чего дошел до тазовой косточки. Возможно, это произошло, пока меня несли или везли к Правителю. Я чувствовала, как именно этот участок кожи горит от мерзости наблюдателя. Я коснулась его, и по телу разлилась боль.
Там определенно был синяк.
Я постаралась абстрагироваться от этого, забыть о том, что на мне нет бюстгальтера, что только ткань сорочки на тонких лямках прикрывала грудь. Я была выставлена напоказ почти голой, и мне пришлось приложить титанические усилия, чтобы сдержать рвотный позыв.
Каждая секунда была пыткой. И когда Правитель разрешил мне сесть, я испытала крошечное облегчение. Я моментально натянула на себя одеяло и спрятала лицо за прядями спутавшихся волос. Только так и могла защититься. И только полное послушание, покой и податливость могли дать время мне и ребенку на спасение.
Хотя бы на самый маленький в этом мире луч надежды.
Глаза жгло от слез, но я стерла их тыльной стороной ладони и уверенно, без страха посмотрела на Правителя. Так, словно во мне жил воин, самый сильный человек, способный вытащить меня из этой дыры.
– И что же смогло заставить темного… полюбить тебя? – выплюнул Правитель с отвращением. – Я вижу лишь скучное лицо с невыразительным телом. Вокруг него ходят толпы самых красивых темных девушек, его партнерша – Ребекка, а он выбрал этот пресный кусок недоразумения.
Убожество, пресный кусок недоразумения. Отлично, я думала, Правитель способен на куда более худшие унижения. Меня никак не задела его речь.
– Но, если исправить цвет волос и глаз, возможно, вид станет достойным. И даже не стыдно будет показывать тебя людям рядом с Брайеном.
– О чем вы? – опешила я.
– Видишь ли, весьма удобно иметь такой мощный рычаг по управлению Брайеном под рукой.
Какой ужас… Меня планировали выкрасть из светлого мира, навсегда превратить в темную и сделать пешкой? Блэйк работал на этого психа и притащил меня сюда, чтобы взять Брайена под тотальный контроль?
– Почему вы попросили Блэйка привести меня к вам только сейчас? – осмелилась спросить я.
– Во-первых, мне не пришлось его просить. Во-вторых, мне всегда было любопытно посмотреть на тебя, но после новостей о твоем положении желание усилилось.
Органы сжались в один тугой узел, и я положила взмокшие ладони на низ живота. И снова страх, тягучий, то горячий, то холодный лизнул каждую косточку в теле.
– Сейчас, – продолжил Правитель все так же бесстрастно, – когда я увидел твое лицо, ты мне напомнила девушку. С ней познакомил меня один из темных, с которым я выпивал. Он был так сильно влюблен в нее, что переставал бояться банальных законов и собственных противоестественных чувств. Блондинка отвечала ему взаимностью. Не знаю, что заставляло меня молчать, – усмехнулся он. – В те дни меня только назначили преемником, и мне было не до интриг собутыльника. А потом про них узнало правительство, состоялся суд, на котором я присутствовал. Светлая заявила, что ее изнасиловал темный. Стояла на своей светлой половине и даже не глядела в сторону того, кого еще вчера называла любимым. А он сидел в тени и корчился от боли, первый раз в жизни ревел и не понимал, что происходит. Слушал ее обвинения, проглатывал их и все так же любил. Я видел это в его глазах, пока из них вместо слез не потекла кровь, пока он не стал сплевывать ее на пол.
