Некромант: Время камней - Михаил Ежов

— Отнюдь, — посол покачал головой. — Я приехал в Тальбон не для того, чтобы укреплять военную мощь Урдисабана, — он улыбнулся, давая понять, что это шутка.

Сафир вежливо склонил голову.

— И всё же позвольте мне передать ваши мысли императору.

— Только от своего имени.

— Если вам так угодно.

— Угодно. А теперь расскажите, кто командует всеми этими воинами, ибо я вижу много людей, одетых и вооружённых гораздо лучше, чем остальные. Кроме того, они стоят особняком и всё время кричат.

Сафир усмехнулся.

— Да, вы правильно угадали. Это командиры.

— Они так суетятся и усердствуют, — посол покачал головой.

Сафир оставил это замечание без внимания.

— Кто является верховным главнокомандующим? — спросил через мгновение Эл. — Император?

— Да, разумеется.

— А как он осуществляет командование столь огромным воинством?

— Видите всадника в чёрно-белых одеждах и воронёных доспехах?

— С жезлом в руке?

— Да. Это легат. Он командует тремя легионами, составляющими гарнизон Тальбона. Все они находятся на этой площади. Отдельными же легионами управляют танары. Видите, они в красных плащах и серебряных доспехах? Они командуют сотниками, то есть центурионами. Их назначают из лучших легионеров.

— Что это за знак на груди у ваших центурионов? — поинтересовался Эл, прищурившись. — Мне отсюда не видно.

«Ещё бы! — подумал Сафир. — С такого-то расстояния!» Странно, что посол вобоще разглядел знаки.

— Это эмблема виноградной лозы, — объяснил он. — Центурионы имеют право наказывать солдат. Они постоянно носят при себе гибкие прутья этого растения.

— И часто это орудие возмездия остаётся праздным?

— Очень редко, — ответил Сафир. — Но поскольку центурион выбирается из числа самих легионеров, это никого не смущает. Во время боя, — продолжил он, видя, что посол не задаёт других вопросов, — центурион находится на правом фланге центурии, потому что оттуда удобнее руководить. Есть в нашей армии ещё и младшие командиры, десятники. Они заведуют также продовольственной и хозяйственной частью центурии.

— А что означают все эти значки и знамёна? — поинтересовался Эл.

— Каждая центурия имеет свой штандарт и эмблему. Это тотемические животные, от которых наши предки вели свои роды. Под эмблемой прикрепляется медная пластинка с номером манипула. Если он совершает подвиг, то к значку прикрепляется награда.

— А почему танары держат в руках жезлы с фигурами орлов? Это тоже тотемическое животное? Дань прошлому?

— О, да. Орел считается покровителем самого императора. От него ведёт род дом Изтаэрдов. Эти жезлы делают из бронзы. У легатов тоже есть такие жезлы.

— Я слышал, что потеря штандарта или эмблемы считается у вас большим позором, и каждый легионер обязан защищать их до последней капли крови. Это правда?

— Истинная! — Сафир важно кивнул. Он был рад, что представилась возможность рассказать о доблести урдисабанской армии. — Были случаи, когда в трудный момент битвы кто-нибудь из командиров бросал значок легиона в гущу врагов, чтобы заставить своих воинов вернуть его.

— Я читал об этом, — заметил Эл. — Но, кажется, это было давно.

— Да, теперь в этом нет необходимости. Наша армия непобедима.

— Верно ли, что вы завоевали Кабрию благодаря прекрасно налаженной поставке продовольствия, уклоняясь от сражений и заставив противника опустошить собственные земли, после чего тот сдался, чтобы избежать голодной смерти?

— Да, это тоже правда, — Сафир вспомнил об этом эпизоде урдисабанской истории с удовольствием. — Без чёткого снабжения победа невозможна. Это одна из основ нашей стратегии.

— Ясно, — посол немного помолчал. — А как во время сражения подаются сигналы?

— При помощи уциры. Посмотрите направо. Видите, рядом с легатом стоят несколько герольдов с длинными трубами? Сигнал к атаке или отступлению подают ими, а потом танары и центурионы передают их рожками, которые носят на поясе. Конница пользуется другой трубой, рамартой. Это делается во избежание путаницы между кавалерией и пехотой.

— Замечательно, — одобрил Эл. — Ваша армия — прекрасно отлаженный механизм. Уверен, вы гордитесь ею.

— Само собой, — ответил Сафир. — Это значительное достижение.

— Для империи, — вставил Эл.

— Для любой страны.

— Пусть так. Что ж, я впечатлён. Наша армия не так многочисленна и организована немного по-другому.

— Я слышал, в Казантаре войско делится на тысячи, сотни и десятки, — заметил Сафир.

Он хотел показать, что в Урдисабане интересуются своим противником. Это было и вежливо, и предостерегающе.

— Совершенно верно, — посол слегка склонил голову. — Командиры тысяч называются у нас темниками, сотен — сотниками, десятков — десятниками.

— Правда ли, что в Казантаре вооружают солдат не только мечами и копьями, но также тулварами и булавами?

— Тулвары носят у нас легковооружённые воины, — ответил Эл, — а булавами пользуются всадники, но редко. Впрочем, мне кажется, мои объяснения излишни: вы прекрасно осведомлены о положении дел в Казантаре.

Сафир молча поклонился. В это время на площади затрубили герольды, и армия начала строиться. Парад начался. Эл подошёл ближе к перилам, чтобы лучше видеть происходящее, а Сафир встал на полшага сзади — чтобы быть поблизости, если послу что-нибудь понадобится, но не мозолить при этом глаза. Император Камаэль подошёл к послу и тихо приветствовал.

— Ваше Величество, — Эл учтиво поклонился. — Ваша армия великолепна.

— Благодарю.

— Редко увидишь подобное зрелище.

— Надеюсь, вы пробудете в Тальбоне достаточно, чтобы ещё не раз полюбоваться им, — император любезно улыбнулся.

Посол молча поклонился.

Глава 41

Тем временем легат выехал на середину фронта и жестом подал сигнал к окончательному построению. Солдаты послушно замерли. Наступила полная тишина. Выдержав так полминуты — для большего эффекта — легат звонко скомандовал выполнение маршевых маневров. Тотчас воздух наполнился сигналами рожков и труб, криками командиров, топотом ног и бряцаньем оружия.

Сафир смотрел на то, как стройно и слаженно движутся по площади легионы, и невольно радовался — было что-то величественное и завораживающее в том, как сотни людей синхронно выполняли необходимые действия, представляя собой механизм уничтожения противника. Войско казалось несокрушимой силой, способной стереть с лица земли любого врага. Сафир чувствовал гордость за свою страну, за своего императора и за себя. Вернее, за то, что принадлежал к великому народу великого государства. Да, Великая война нанесла человечеству сокрушительный урон. Вероятно, оправиться от неё полностью не удастся никогда. Мир изменился. Но они выстояли и возродились