Эрик Голд - Серая башня
— Что стоишь, дикарь? — осведомилась другая женщина, моложе первой и намного стройнее, которая пришла вроде бы одна и была достаточно богато одета. — Ты разве не знаешь, что в западном дворе дома милосердной и справедливой Шеват нельзя стоять?
— У меня нет циновки, — сказал Конан.
— О, — обрадовалась женщина. — А я как раз захватила лишнюю!
Конан вознамерился было достойно ответить ей, что это он выбирает женщин, а не они его, что он не сядет на ее циновку, тем самым воспользовавшись женской милостью, что унизительно для настоящего мужчины… но не успел даже открыть рта.
Зазвучали трубы и барабаны. Все люди на площади разом опустили головы. Конан предпочел подчиниться обычаю, бросив на землю свой плащ и положив меч перед собой.
— Ого-го! — прошептала назойливая женщина, опустившаяся на циновку рядом с Конаном. — Ты — настоящий воин!
Сидевший впереди мужчина обернулся и смерил женщину и киммерийца недобрым взглядом.
— Молчу, — сказала женщина.
Трубы вопили все сильнее, барабаны стучали быстрее, и Копан решил, что сейчас у трубачей лопнут легкие, а у барабанщиков разорвутся мышцы рук, и все разом стихнет. Но музыка, если так можно было ее назвать, все длилась и длилась.
Конан не удержался и поднял взгляд.
Ворота храма медленно открывались. Там сперва стояла тьма, а потом появилось сверкание. Сверкали десятки зеркальных щитов, поднятых вверх. Наконец ворота открылись полностью, и музыка стихла. Над зеркальными щитами несли трон, на котором находилось что-то ослепительно белое.
— Повелительница любит вас! — закричали глашатаи.
По обе стороны от ворот оставалась свободная полоса. Люди с зеркальными щитами распределились по ней, выстроившись в стройную линию.
Носильщики поставили трон. Нечто белое, бывшее на нем, разделилось надвое, и Конан увидел, что это женщина и маленький человечек, облаченные в сверкающую одежду.
— Повелительница рада видеть вас! — снова закричали глашатаи.
Народ на площади вдруг разом встал, издал дружный вопль и опустился на место. Конан вставать не стал.
Женщина на троне подняла вверх руку.
— Повелительница будет говорить! — сообщили глашатаи.
Воцарилась полная тишина. Люди затаили дыхание.
* * *
Повелительница встала и сошла с трона. Маленький человечек устремился за ней. Из ворот выбежали еще стражники. Эти были без зеркальных щитов, зато в железных доспехах. Шлемы у них были остроконечными, набедренники доходили до колен, лодыжки перевиты кожаными ремнями сандалий. Воины держали квадратные щиты и короткие мечи. Их длинные завитые бороды спускались на грудь.
Человечек, путавшийся у повелительницы в ногах, вдруг заметил любопытный взгляд Конана и показал на него пальцем. Бородатые воины тотчас бросились вперед.
Конан вскочил.
— Стойте! — сказала повелительница.
Ее первые слова показались всем присутствующим полными глубокого значения. По площади пронесся вздох, словно порыв ветра.
— Так говорит Аринна, царица этого города, дочь этого города. Я обращаюсь к гостю, взглянувшему на меня. Пусть его взгляд будет моим, если он этого захочет. Я вижу в этом чужеземце блуждающую мысль, которую нужно остановить. Пусть он начнет жертвоприношение!
Четверо бородатых воинов устремились к Конану. Лица у них были безучастные, глаза смотрели на чужеземца так, словно он был пустотой.
Конан схватился за рукоять меча.
Женщина, предлагавшая ему циновку, прошептала:
— Не берись за меч. Тебя не убьют.
Варвар внял ее совету. Воины встали с четырех сторон. Подоспел и карлик. Выражение лица у него было, как у трехнедельного трупа. Он путался в своей белой одежде и длинными полами подметал мостовую, вздымая пыль.
— Аринна явила тебе свое повеление, чужеземец, — проговорил он. — Встань, оставь свой меч и иди за мной.
Конан подчинился. Его глаза смотрели только на царицу — и она улыбалась ему. Он подумал, что она очень привлекательна.
Служанки с покрытыми головами и закрытыми лицами поднесли и сложили у ног царицы множество предметов. Среди них были золотая клетка с белой мышью, различные сосуды, мотки красной, голубой и белой шерсти, хлеба разного цвета и формы на серебряных подносах, монеты — круглые, квадратные, пятигранные и шестигранные.
Царица наклонилась, взяла коричневый сосуд из глины с белым рисунком в виде цветов и птиц и протянула его Конану.
— Пей! — приказала она.
Конан с опаской приставил сосуд ко рту, наклонил его, гадая, что же в нем, но там оказалось всего лишь превосходное вино. Варвар сделал приличный глоток.
Аринна с улыбкой забрала у него сосуд и перевернула его. С ужасом Конан увидел, что оттуда выпал красный червяк длиною в человеческую руку. Торопясь, червяк пополз прочь. Кар-дчдк в белых одеждах схватил червя и со смехом подбросил его вверх. Толпа дружно завопила, и все, кто находился поблизости, вскочили с циновок и принялись рвать червя на части.
Конан с трудом удержал приступ тошноты.
— Ты начал жертвоприношение! — сказала Аринна. — Ты — человек богини, и она доказала свою любовь к тебе. Теперь ты можешь получить подлинную радость. Больше испытаний не будет!
Она взяла тонкий сосуд и наполнила вином из него маленький кубок. Вино было совершенно прозрачное — как вода, но от него исходил сильный аромат, словно от тропического цветка или от лавки торговца стигийскими благовониями.
— Пей, чужеземец! Это вино страсти, — сказала царица. — Оно наполнит твои члены желанием, и ты увидишь золотой свод неба, под которым только для тебя будет плясать женщина-бабочка.
По площади прошелестел вздох.
— Пей! — повторила Аринна.
Конан принял сосуд из ее рук и приложился к нему. Он почувствовал, как холодный огонь струится по языку, и язык немеет. Мир вокруг неожиданно стронулся с места и поплыл.
Смотреть было невыносимо, и Конан закрыл глаза. Он продолжал пить, и слух его становился все обостреннее. Он слышал шуршание множества ног, смех и негромкие разговоры, сливающиеся в неясный шум, словно шум моря. Он слышал стук множества сердец и сопение множества носов. Он слышал щелчки моргающих глаз и скрип суставов.
* * *
Конан очнулся ночью. Все болело и ныло. Он лежал в очень неудобном положении, придавив себе правую руку, щекой на каком-то мягком комке.
Над ним смеялась луна. Конан со стоном и ругательствами поднялся и попробовал двинуть правой рукой. Рука двигалась, но он ее не чувствовал. Комок, который служил ему подушкой, оказался полураздавленной мышью.
Конан встал. Он по-прежнему находился на площади западного лица Шеват. Вершина башни терялась в темноте. Ворота на улицу были открыты.
