Лоуренс Уотт-Эванс - За Василиском (ЛП) - Уотт-Эванс Лоуренс
Он жестом велел стражникам следовать за ним. Он не хотел говорить вслух и давать этой ядовитой атмосфере доступ к своим лёгким. Они немедленно повиновались, но у обоих испарения спровоцировали рвотный рефлекс. У них не было толерантности к испарениям, как у Гарта после длительного пребывания в Морморете, и, вероятно, в любом случае были бы более чувствительны, будучи просто людьми. Похоже, они были слишком заняты удушьем, чтобы пытаться заманить и запереть Гарта, но тем не менее он держал меч наготове и следил, чтобы оба оставались в пределах досягаемости, пока все они не окажутся в смежном помещении. Его левая рука надёжно держала жезл, который он засунул за пояс.
Сзади раздалось шипение - василиск запротестовал, и безымянный стражник начал бездумно поворачиваться. Гарт сильно ударил его плоской стороной меча, оставив небольшую прореху на складке рукава его рубахи. От неожиданности человек посмотрел не на василиска, а на Овермана. Не говоря ни слова, Гарт указал на окаменевшего пленника, стоявшего в ярде от него. Охранник вздрогнул и побледнел. Сарам попытался усмехнуться, но и он был бледен. Поскольку между ним и внешним миром не было никаких дверей, способных выдержать более чем несколько быстрых ударов его топора, он решил, что нет смысла задерживать эскорт из двух человек. Он жестом показал, что они могут идти. Первый стремительно побежал к лестнице, Сарам стал удаляться более неторопливым шагом.
- Подождите! - позвал Гарт, вспомнив. Сарам остановился, но не оглянулся. Хотя с того места, где он находился, монстр был за углом и потому невидим, он не собирался рисковать.
- Где полог для вольера? - спросил Гарт.
Сарам пожал плечами. - Не знаю.
- Найдите его. Вы были там, когда доставили василиска. Вы должны были видеть, что с ним стало.
- Его утащили к другой лестнице.
- Найдите его и принесите сюда.
Очевидно, не слишком довольный, Сарам пожал плечами, а затем кивнул. Он снова зашагал к лестнице. Гарт подавил желание поторопиться: от него не было бы никакого толку, когда этот человек уже скрылся из виду. Кроме того, он уже начал жалеть, что вообще открыл рот. Хотя испарения в помещении были не настолько концентрированными, чтобы беспокоить его, они, казалось, привнесли на язык неприятный привкус, без которого он предпочёл бы обойтись. Он подумал, не повредит ли след чудовища его босым ногам: вряд ли, ведь оно проходило по этому маршруту всего один раз. В любом случае, он не почувствовал ничего, кроме обычного прохладного камня под своими ступнями. Отослав Сарама, Гарт теперь вынужден был ждать на месте, опасаясь, что по возвращении стражник окаменеет; это означало, что ему ничего не оставалось делать, как созерцать окрестности и не смотреть себе под ноги.
Поскольку в помещении не было ничего достойного изучения, он принялся осматривать останки несчастного юноши, на котором испытывали легендарную силу василиска. Он с интересом отметил выражение лица, которое мало что значило для него, но явно не было похоже на выражение крайнего ужаса, которого он ожидал. Он видел человеческую панику на лице Арнера, когда тот юноша, несколько старше и здоровее нынешнего экземпляра, ожидал казни, и облик предполагаемого вора ничем не напоминал тот искаженный лик. Напротив, Гарт увидел решимость: рот был закрыт, даже сжат, так что отвратительно большие человеческие губы были едва видны; челюсть выдвинута вперёд, глаза открыты, но неестественно широко. Оверману стало интересно, какое сочетание эмоций может вызвать такое выражение лица у человека, которому грозит верная смерть. Нет, не верная смерть; ему сказали, что он может умереть, а может выйти на свободу. Гарту вдруг пришло в голову, что молодой вор был необычайно храбр, раз пошёл на такой риск.
Он был уверен, что воровство в Скеллете не карается смертной казнью. Он не знал, какое наказание полагается за это, но рисковать жизнью, самим своим существованием ради призрачного шанса на свободу, не имея возможности защитить себя… Он чуть вздрогнул. Это было не то, что он хотел бы сделать в подобной ситуации. Хотя Гарт был высокого мнения о себе, он понимал, что, скорее всего, не решился бы. Возможно, люди ценили свободу больше, чем Оверманы, или меньше ценили выживание. Последнее было вполне возможно, судя по тому немногому, что он видел в человеческом обществе. Возможно, их вера в сверхъестественные силы, богов и тому подобное имела к этому какое-то отношение; он слышал, что большинство верит в некое существование после смерти, где сущность, личность человека - у них было специальное слово для этого, душа, - продолжает жить в каком-то другом мире. Гарту эта идея казалась очень туманной и маловероятной, но такая концепция, несомненно, объясняла пренебрежение к жизни, которое проявляли некоторые люди - например, мёртвый вор, которого он изучал.
Этот мальчик был очень худым. Гарту казалось, что он может различить кости рук и ног, а рёбра проступали сквозь рваную тунику. Возможно, он обезумел от голода, как некормленый боевой зверь, и воспользовался первой же возможностью покинуть свою камеру, невзирая на возможные последствия.
Однако это не объясняло того, в чём Гарт теперь был совершенно уверен, - решительного выражения на каменном лице; голодный зверь выглядел скорее злым, разъярённым, нежели решительным.
Оверманы, как он знал, не сходят с ума от голода - он видел слишком много своих соотечественников, умерших от голода в голодные зимы, чтобы сомневаться в этом, - но, возможно, люди сходят с ума. Он размышлял над очевидным безумием Барона, гадая, не связано ли это с диетой, когда Сарам окликнул его с подножия лестницы. Жители городка, казалось, принимали безумие своего господина как должное. Очевидно, что среди людей такие недуги встречались гораздо чаще, чем среди Оверманов. Гарту и в голову не приходило, что его собственное поведение - покинуть дом и семью ради идиотского стремления к славе - вполне может быть сочтено безумным его товарищами.
Переключив своё внимание с таких теоретических размышлений обратно на насущные проблемы, он увидел, Сарам стоит далеко в коридоре, лицом в противоположную сторону и сжимает в руках огромный свёрток грязной ткани.
- Несите его сюда! - позвал Гарт.
- Сами несите, - отозвался Сарам, роняя свою ношу на пол с грохотом цепей.
Гарт взглянул на деревянный жезл у себя на поясе, затем вытащил его и осторожно положил на пол: ему не хотелось пока тащить василиска в проход. Оставив жезл на месте, он зашагал по коридору к тому месту, где стоял Сарам, опираясь одной ногой на свёрток.
- Это было в оружейной, - сказал гвардеец, когда Гарт подошёл ближе. Оверман внезапно понял, что человек держит меч, но не его сломанный короткий меч, а длинную тонкую рапиру, которая блестела в свете факелов. Во время ожидания Гарт вложил свой собственный клинок в ножны, и теперь его рука инстинктивно легла на рукоять.
- Гарт постарался говорить безразлично, остановившись в нескольких шагах, за спиной Сарама. Он понятия не имел, что задумал солдат. Конечно, он не мог планировать схватку один на один!
- Вы ходили в оружейную.
Внезапно вспомнив предыдущие действия Сарама, Гарт решил, что отчасти понимает поведение этого человека, хотя меч оставался загадкой. Он снова произнёс “О” и достал золотую монету. Раскрытая ладонь приняла её, видимо, в ответ на звон металла, когда Гарт потянулся за кошельком. Оверман положил монету на ладонь, и она тут же исчезла. Так же быстро исчез и меч, который был убран в ножны.
- Я могу ещё что-нибудь для вас сделать? Сарам по-прежнему стоял спиной к Оверману.
- Нет.
Сарам пожал плечами и зашагал обратно по лестнице, оставив полог лежать на полу. Гарт смотрел ему вслед, более чем озадаченный поведением этого человека. Неужели меч был лишь для того, чтобы он не смог подхватить полог, не заплатив? Ему стало казаться, что все люди, которых он встречал, были безумны: Забытый Король, требующий отдать василиска и поклявшийся не использовать его во зло, Барон, впадающий в кататоническую депрессию на его глазах, мальчик-вор, рискнувший жизнью ради свободы, иррациональное поведение Сарама… всё это было выше понимания Гарта.
