Пепел и перо - Рэйчел Кейн
Наши труды должны нас пережить, если мы хотим возвыситься.
Глава пятая
Глен разбудила Джесса в несусветную рань, когда рассвет был еще лишь мыслью на горизонте. Она прижала палец к губам и поманила его за собой, мимо все еще спавшего Томаса, наружу. Стражница на выходе встрепенулась, но Глен сказала:
– Мы никуда не идем. Будем здесь, в уголке.
Женщина, стоявшая на страже, кивнула и продолжила зашивать дырку на какой-то одежде. Однако она была не глупа. Все ее внимание сконцентрировалось теперь на них двоих, когда они отошли немного подальше.
– Если ты насчет вчерашнего… – начал было Джесс, но Глен его оборвала нетерпеливым жестом:
– Вот. Смотри. – Она скрестила на груди руки и уставилась на починенный, но явно оплавившийся угол здания.
– Вот что? Что мне полагается здесь увидеть?
Глен не стала утруждать себя ответом, лишь холодно на него посмотрела, и Джесс тут же вспомнил времена их тренировок. Она ждала, что Джесс сообразит сам, так что он попытался, уставившись на угол так, что глаза заболели.
И наконец-то его осенило.
– Тут… что-то не так, – сказал он.
Глен кивнула, явно радуясь тому, что ей не пришлось бить Джесса головой об оплавившуюся стену, чтобы он сообразил.
– А почему что-то не так? – продолжила она.
– Это из урока по риторике? Кто умер и назначил тебя профессором Вульфом?
– Замолчи и отвечай на вопрос. Если сможешь.
– Ну, хорошо, – сказал Джесс. – Тут повреждения отличаются. Если бы Библиотека швырнула бомбу из-за городской стены и та угодила сюда, то вся тюрьма бы пострадала, а не просто один угол. – «И, – подумал Джесс, похолодев, – погибли бы все». Чудо, что только Санти сильно пострадал, но Джесс был рад этому чуду настолько, что больше ни о чем и не задумывался.
Глен протянула Джессу острый осколок помутневшего от старости стекла. Когда он собрался было его взять, она сказала:
– Я вытащила его из-под завалов. Осторожно. На нем все еще следы токсинов. – Она отдала стеклышко, и Джесс взял его за маленький краешек, поднес к носу и понюхал.
Запах было не спутать – маслянистую смесь сладости и гнили. Джесс кашлянул и протянул стеклышко обратно, Глен завернула тот в тряпочку и спрятала в карман своих до ужаса немодных штанов, в которых ходила.
– Греческий огонь, – подтвердила он. – Но стекло слишком уж тонкое, чтобы швырять его из баллист.
– Именно. Это была бутылка, брошенная руками… – Глен рассчитала расстояние шагами, отойдя назад, чтобы посмотреть на повреждения. Никто, осознал Джесс, похоже, не обращает на них внимания, однако он отлично понял, что Глен имеет в виду, когда она произнесла: – Где-то здесь.
Они обменялись взглядами, и Джесс все понял. Кто-то стоял внутри города, когда швырнул бутылку. Кто-то в Филадельфии пытался их убить. Это вовсе не баллиста за городом так удачно промахнулась. На них напали нарочно.
Джесс оказался слишком зол, чтобы ответить, так что просто кивнул, сунул руки в карманы – привычка, он всегда так делал, когда думал, – и покачнулся на пятках.
– Думаешь, – начал он, – это было сделано по приказу Бека? Или же кто-то решил напасть на нас сам?
Глен вздохнула так, будто он был безнадежным.
– Джесс, отрасти мозг. Это стекло от взрывного снаряда, и тот, должно быть, был как минимум, хм, вот такого размера… – Она расставила руки, показывая, и Джесс кивнул соглашаясь. – Стекло здесь ценится. Как и греческий огонь. Так что у кого такие штуки могут быть в распоряжении?
– У Бека.
– И бутылка была полной. Значит, тяжелой, так? Кто-то пришел подготовившись. И сомневаюсь, что сделали это без разрешения.
– Бек знал, что библиотечная бомбардировка рано или поздно случится. Должен был знать, если отправил кого-то с греческим огнем. – Джесс изобразил пантомиму, будто бы швыряет бутылку на крышу тюрьмы, и в своем воображении увидел, как та падает и разбивается… не в центре крыши, где ущерб был бы максимальным. – Вот поэтому-то угол для снаряда катапульты неправильный. Однако Бек знал, что Библиотека нападет, и решил, что это скроет следы. Решил, что никто разбираться не станет.
– Выглядишь гордым за свою сообразительность. Это даже немножко очаровывает, – сказала Глен. – Но не думаю, что Вульф бы тебя стал особо расхваливать, так что и я не буду. Однако да. Все было спланировано, и это была хладнокровная попытка убийства.
– Думаешь, целью был именно Вульф? Или Санти? Или оба?
– Сомневаюсь, что Бека это волновало, – сказала Глен. – Бек думает, что без них нами будет легче манипулировать. Он, поди, чертовски разочарован, что результатом стало лишь ранение, а значит, он попытается снова. Нам необходимо, чтобы Вульф с Санти были снова рядом с нами. Немедленно. – Она колебалась, что было непохоже на Глен, прежде чем добавить: – Давай поговорим о Морган. А именно о том, почему ты пытаешься ей мешать.
– Не смешно, Глен.
– Хватит рассуждать, как влюбленный дурачок, она – оружие. Она способна создать для нас канал коммуникации с твоим братом. Позволь ей сделать нужную работу, хорошо?
Джесс повернулся к Глен. Вытащил руки из карманов, напрягшись так, будто ожидал нападения. Увидел, как напряглась и Глен. Скорее всего, она сделала это неосознанно. Скорее всего.
– Я не готов сломить ее ради того, чтобы она служила всем остальным. Если поступим так, то будем не лучше архивариуса.
Выражение лица Глен не изменилось. Оно по-прежнему было спокойным и уверенным.
– Флавия предпочла взять нож, – сказала она.
– Флавия стояла на трупах всех тех, кто умер, пытаясь ее защитить. Так что подумай на секундочку об этом. – Голос Джесса стал грубым, холодным и таким категоричным, что он с трудом поверил, что вообще способен быть таким.
– Флавия была ребенком, – сказала Глен. – А ты не имеешь морального права обращаться с Морган как с ребенком!
Это был ядовитый аргумент, и ссора велась шепотом, однако вонзилась в самое сердце. Джесс не ответил. Он уже шагал прочь длинными, злыми шагами – не в сторону тюрьмы, а к мастерской. Когда Джесс прошел мимо их стражницы, та поднялась на ноги и пошла за ним, пряча в карман ткань с иголками. Когда Джесс подошел к двери мастерской, начал искать свой ключ. Руки не слушались, но запланированное ему в конце концов удалось. Он злился, однако знал, что не прав – потому что правда заключалась в том, что ему было страшно от того, что обнаружила
