Дэн Ченслор - Разрушенное святилище
Прежде, чем северянин увидел его, он почувствовал неприятный запах, похожий на тот, что издают сорванные гниющие цветы.
Громада человека маячила в лунном свете, и в темной массивной фигуре было нечто странное, Какое-то раздражающее несоответствие обычным представлениям об облике людей. Однако Конан настолько обрадовался встрече с кем-то, кто не относился к уже виденным тварям, что не придавая значения кольнувшему внутреннему предостережению, шагнул навстречу, окликая человека.
Последовавшее молчание и неподвижность незнакомца, столь необычные в подобных обстоятельствах, заставили киммерийца остановиться. К нему вновь возвратились возникшие в первый момент опасения, но у него не было причин для нападения. Северянин выжидал в некоторой растерянности.
Именно эта необычная для него нерешительность позволила мужчине нанести первый удар. Огромное человекообразное существо вдруг прыгнуло вперед так стремительно, неслышно и внезапно, что северянин не успел даже поднять меч, который держал в опущенной руке.
Незнакомец почти летел по воздуху, и над его широкими плечами, сливаясь с ними, колыхалось темное облако.
«Что за конская грива?» — мелькнуло на краю сознания Конана, когда нападавший ударил его с такой силой, вышибая дух, будто был сотворен из камня.
Киммериец рухнул на колени, и меч, отброшенный в сторону, зазвенел по мраморным плитам, которыми был выложен узор иола. Уже второй раз за ночь он не мог дышать, нестерпимая боль раздирала легкие, казалось, что они залиты кипящей смолой, тут же застывшей.
Опершись на ладони и свесив голову, он смог с трудом вздохнуть, и несмотря на ощущение когтей, терзающих грудь, почувствовал легкое движение воздуха за спиной. Не раздумывая, не пытаясь дотянуться до меча, он упал навзничь, сильно оттолкнувшись ногами, скользнув по полу навстречу врагу. И тот, не ожидая стремительного встречного броска, проскочил мимо, одним длинным шагом перелетев тело Конана, и не встретив предполагаемого сопротивления, впечатался в боковую колонну.
Опора треснула, но удержалась, лишь выпало несколько крупных каменных кусков, да зашуршала струя мелких осколков и песка. За эти мгновения Конан, оправившись от удара, успел подхватить с пола меч и, не дожидаясь нового нападения, бросился на черного человека. Он надеялся, что от удара тот скорчится, как произошло с Конаном и потеряет драгоценное время.
Однако этого не случилось. Черный отошел от опоры, будто только прислонился к ней, а не ударился так, что едва не снес с места. Он спокойно ожидал киммерийца, замахнувшегося на него мечом.
Северянин хотел собрать все силы в один мощный удар, и отрубить врагу растрепанную голову, больше похожую на неопрятную вязанку хвороста.
Клинок скользнул вдоль плеч, и Конан с удивлением почувствовал, как меч, не останавливая движения для того, чтобы перерубить плоть и позвонки, легко понесся влево, увлекая за собой его тело.
Стремительно совершив полный оборот, чтобы не упасть, Конан вновь очутился перед безмолвным врагом. Только так, вблизи, он с замиранием сердца понял, что казавшиеся растрепанными волосы на огромной голове являются плотным облаком черного пара, постоянно меняющего очертания.
«Безголовая тварь! Опять видения Гроциуса? Почему я здесь? Однако этот слишком реален для того, чтобы быть видением!» — прыгали отрывочные мысли, пока Конан, зажав меч обеими руками, переступая ногами, делая маленькие шажки, пытался ударить острием в сердце Черного, но тот уворачивался, не отходя далеко, со стремительностью потревоженной змеи.
Послышалось сдавленное бормотанье, тихонький смех, за спиной человека мелькнул голубой всполох. Конан мог поклясться, что Гроциус где-то рядом, наблюдает за поединком. Возможно, он действительно спит, но желание погубить Конана настолько сильно, что мысль воплотилась в действие независимо от самого мага.
Киммериец не заметил, как разомкнулась пряжка, удерживающая плащ противника, и черная материя скользнула к его ногам. Тело врага было покрыто длинной и густой золотистой шерстью, лишь треугольник на груди сиял белизной кожи. На нем поблескивали девять глаз, по три в ряд, один над другим. Два круглых отверстия окружали толстые вывороченные губы, сложенные складчатыми валиками.
Уши, закрученные сухими листьями, уныло свисали вдоль глаз, под каждым торчал маленький мясистый, постоянно подрагивающий шарик с подобием ноздрей. На широком поясе из кожаных пластин висел длинный нож с грубой металлической рукоятью. Наконец стали видны сильные руки, сжимающие меч, тут же взлетевший, чтобы встретиться в воздухе с клинком Конана.
Помня силу полученного удара, он был готов к обрушившейся на него тяжести, и удержал меч, несмотря на то, что рука заныла, закипев колючими мурашками.
Киммерийца раздражала невозможность угадать по глазам противника его намерения, что всегда помогало в бою. Мутно-желтые, серые, красноватые они постоянно и не одновременно меняли выражение. Одна тройка демонстрировала безразличие, вторая — настороженность, следующая — ярость и тут же выражения менялись, перекатываясь волнами из зрачка в зрачок.
Сталь пела, занимаясь своим делом, при каждом ударе щедро разбрасывая искры, безголовый рубил без устали, как дровосек. Конан чувствовал, что постепенно слабеет, и если не примет немедленных мер, то наверняка погибнет. Для исполнения задуманного требовалось лишь несколько мгновений, однако в течение этого времени он становился уязвимым, и противник мог легко покончить с ним.
Сделав вид, что потерял равновесие, он качнулся в сторону, меч безголового последовал за ним и в то мгновение, пока клинок догонял противника, он пригнулся, пропуская острое лезвие над собой, и кинулся бежать.
Стуча пятками по камням, Конан чувствовал холод между лопатками, почти наяву ощущая, как сталь вонзается в тело. Черный бежал бесшумно, как и раньше, но Конан знал, что тот очень близко позади. На бегу согнувшись, он бросил тело назад, моля Крома, чтобы меч Черного не оказался на этой же высоте. Впрочем, это было сомнительно, учитывая незаурядный рост преследователя.
Он правильно рассчитал время и попал прямо иод ноги монстра. Тот, не удержавшись, тяжело рухнул вниз, однако Копана уже не было на этом месте. Не выпуская меча и опираясь на другую руку, Черный поднимался, выворачивая голову в поисках неприятеля.
Конан, замерший позади поверженного врага, сорвал кинжал с его пояса, вцепился в складчатую верхнюю губу и растянул ее вверх, до самого лба, закрывая глаза твари.
Тяжелым ножом он пригвоздил губу так, что осталась видна только металлическая рукоять. Безголовый впервые подал голос, страшно завыв. Левая рука подломилась, другой, с мечом, он попытался вытащить кинжал, но тут же вспомнил о враге и вскочив, завертелся вокруг себя, пытаясь создать клинком непреодолимую преграду.
