Что мы натворили (ЛП) - Лоуренс Дж. Т.

Школьный бот начинает плакать. Она в ужасе.

Из-за чего?

Ответ становится очевидным, когда дюжина других школьниц выходит из-за красных сосен, прилегающих к медленно горящему зданию.

Словно хихикающие гиены, девушки рыщут вокруг них. Они вооружены различным самодельным оружием: осколками стекла, молотками, камнями. Кучей камней. Антробот плачет: протяжным, завывающим воплем, почти, как человек. Кеке подтягивает бота к себе. Ее обгоревшая форма окрашивает руки Кеке черным.

— Все в порядке, — говорит ей Кеке. — Ты будешь в порядке.

Только затем она замечает синий круг, нарисованный на спине ее формы. Отмечена как не человек: помечена для резни.

Их окружили. Девушки швыряют красную пыль и приближаются ближе, сужая круг.

— Что происходит? — сердито спрашивает Кеке с властностью в голосе, которой не ощущает.

— Что происходит, — передразнивает девушка с каре и молотком. Она задрала вверх воротник своей школьной формы, а на ее лицевой маске изображено лоботомированное шимпанзе.

Кеке читала об издевательствах над подростками-ботами в школах. Сперва она отреагировала так, что антроботов не стоит отправлять в школы — зачем? — но, очевидно, что в этом есть польза. Важно, чтобы человеческие дети привыкали к окружающему их ИИ, а машины-подростки помогали детям заниматься. Еще они хорошо затарены, так что у них всегда можно попросить запасной стилос, нитку с иголкой, тромбоцитарный пластырь или протеиновый батончик. Присутствие ботов делает детей более склонными к соперничеству, что хорошо, как для академических успехов, так и спортивных, но это меч о двух концах: те, что более остро ощущают конкуренцию, обижают ботов, показывающих слишком высокие результаты.

— Отдай ее, — говорит блондинка, у которой в руках осколок стекла. На ее пальцах синяя краска.

— Зачем? — спрашивает Кеке. — Почему вы пытаетесь причинить ей вред?

— Ей? Это не она. Это оно. Это робот.

Кеке бросает беглый взгляд на форму бота. Голотег гласит: «Ксарина».

— Ее зовут Ксарина, — говорит Кеке.

— Мы не зовем ее так.

Журналистка делает шаг назад.

— Роботы здесь, чтобы помогать нам.

Девушки фыркают и оскаливаются.

— Похоже, у нас тут симпатизирующая роботам, — произносит, наклоняя голову, девушка с синими пальцами. — Они еще хуже, чем роботы.

Дети шагают ближе, поднимается еще больше пыли, похожей на красный дым в воздухе. Их отточенные движения посылают озноб по спине Кеке. Хореографичная жестокость.

— Что она вам сделала? — требует ответа Кеке.

— Она ненастоящая, ты не понимаешь?

Рой дронов особого назначения жужжит в небе над ними. Они спешат.

— Но зачем причинять ей вред?

— Где ты была? — требует ответа девушка с веснушками. — Машины сошли с ума. Они убивают людей. Нам нужно защищаться самим.

Ксарина хнычет и дрожит. Незнакомцы проходят мимо зловещей толпы, отводя глаза, видя, но не видя.

Ублюдки. И кто теперь роботы?

— Этот андроид не опасна. Посмотрите на нее. Посмотрите на нее!

— Мы не можем рисковать, — произносит блондинка. — Тетю Терри убил эскалатор в супермолле.

Плоская девушка, Терри предполагает Кеке, кивает.

— А на миссис Ндади напал Эльф-бот.

Когда Кеке выглядит недоумевающей, девушка добавляет: бот домашней безопасности. Тот, что должен защищать.

— Они убьют нас всех, если мы их не остановим.

— Я заберу ее с собой, — говорит Кеке. — Удостоверюсь, что она никому не причинит вреда.

— Ты! — смеется брюнетка. — И что ты собираешься делать?

— Я могу за себя постоять.

— Неважно, — говорит Веснушки.

— Посмотрим, — говорит школьница с молотком. — Посмотрим, как ты можешь за себя постоять.

Глава 56

Тела, как холодное сливочное масло

12 годами ранее. «СкайРест», Йоханнесбург, 2024

Во время завтрака в столовой царит веселая атмосфера. Распространились слухи о том, что Льюиса, наконец, возвысили, и другие резиденты оживились. Часть из них из-за Льюиса, а часть из-за возрождения их надежд на то, что их тоже однажды повысят. Двоим мужчинам за соседним столиком осталось лишь получить по одной полоске. Они смеются за поеданием своих соленых французских тостов над заключенными, которые шутят вокруг них о прозрачных голубых бассейнах, крафтовом мороженом и о камерах с фильмами все-что-только-хочешь-увидеть.

Заку все еще не хорошо на желудке, когда наступает время снова приступить к работе. Он оставил подарок Льюису в его комнате — все еще завернутый — даже хоть уверен, что больше никогда его не увидит. Они идут в холл, где на эстакадных столах стоят старые швейные машинки, и мужчин разделяют на тех, кто может шить, а кто ― нет. Зак во второй группе, так что ему поручают разворачивать и резать ткань согласно схемам, проецируемым над головой. Они приступают к работе, пока машинки шумят на заднем фоне. Обычно белый шум успокаивает, но сегодня он похож на жужжание в его голове. Его новый напарник — худой мужчина с нервными глазами, и он еще больше усиливает тревогу Зака.

После двух часов работы, звенит звонок, мужчины вздыхают с облегчением, потягиваются и возвращаются прежде, чем их назначат на новые задачи. Зак плетется в конце группы, пытаясь избегать своего нового напарника. Будет пятиминутный перерыв для похода в туалет, а затем начнется следующая работа. Не думая, даже не желая этого, Зак отделяется от толпы и проскальзывает в темную комнату. Он знает, что за ними постоянно следят — за каждым его шагом — так что не понимает, почему делает это. Если его поймают, лишат всех наград. Даже могут снять полоску за первый этап. Но его инстинкт сильнее страха, сильнее, чем желание подняться по лестнице, ведущей подальше от других.

Зак скользит внутрь тихо и ждет, когда его глаза привыкнут к тусклому освещению. В комнате пахнет землей — это одна из комнат с горшками? — но он не видит ни растений, ни почвы. Он моргает, пытаясь различить то, что перед ним. Он наклоняется вперед к огромной темной фигуре. Когда он приближается ближе, видит, что это дюжина самодельных платформ, построенных из старых строительных блоков, на каждой из платформ лежат мешки со вшитыми вручную, вторично использованными молниями.

Деревянные щепки? Опилки?

Но форма мешка неправильная. Слишком продолговатая. Горизонтально вытянутая. Это, плюс молния, делает их похожими на…

Он подходит к ближайшему мешку. Когда он к нему прикасается, звенит звонок к новой смене, и он подскакивает. Пора идти, но он остается там. Его тело и мозг застыли.

Скоро они его хватятся. У него будут проблемы. Его рука возвращается к молнии. Сейчас запах стал сильнее, темный запах гумуса, напоминающий ему о кошмаре из прошлой ночи. Влажная почва и что-то еще. Что это? Он тянет замок вниз.

Внутри мешка оказывается еще один коричневый мешок, обернутый вокруг сферы, словно одежда. Зак продолжает расстегивать молнию и вздрагивает, когда видит, что круглая штука в бандаже присоединена к шее и торсу. В его ушах стоит шум, гул. Это адреналин, говорящий ему бежать.

Так значит, это мертвое тело. И что? Этого можно ожидать, разве нет, в таком то месте?

Тело бледное, как слоновая кость, с голубыми венами. Зак застегивает молнию обратно. Ему действительно нужно идти. Вероятно, они уже заметили, что его нет. Если он уйдет сейчас, он все еще может отмазаться, сказав, что ему пришлось задержаться в туалете — или что менее убедительно — он заблудился. Если он не вернется сейчас, сюда придет кто-то, кто выволокет его. Он переходит к следующему мешку и открывает его. Торс цвета пепельного мрамора, ждущий, когда его отправят на переработку. Еще один, говорит он себе, не зная, почему. Сеть знает, что он не хочет видеть еще одно из этих тел, похожих на холодное сливочное масло. Но следующее тело не бледное. Кожа на сильной шее цвета глины морщинистая. Молния расстегивается, зубчик за зубчиком, и что-то в Замке понимает, что внутри, до того, как его мозг это осознает. Он видит верхнюю часть тату, которую так хорошо знает: Уроборос.