Мы остаёмся жить - Извас Фрай
У кого хватает на это смелости, задаются вопрос: почему я добровольно избрал профессию, в которую идут, чаще всего, из-за того, что не остаётся другого выхода? Они удивляются, но вслух не спрашивают – боятся. Но я знаю: у моей профессии – есть будущее. Конечно, многие не хотели бы, чтобы это будущее у неё было. Мне бы тоже этого не хотелось, если бы я стоял по другую линию фронта. Я просто шагаю нога в ногу со временем, не пытаясь ни ускорить его, ни остановить. Ведь сколько раз мне уже приходилось наблюдать, как даже самым стойким оно переламывало ноги за то, что те двигались слишком быстро или слишком медленно. Я же – всё ещё жив, не смотря ни на что.
И своё мрачное незатейливое существование – я привык считать за жизнь.
После выполнения заказа я стал бродить по проспектам – сворачивал в сторону переулков и бульваров. Сколько бы я ни сменил переходов, нигде в этом городе мне не удастся найти себя. Пока что, мне это и не было нужно. У меня оставалась ещё парочка невыполненных дел.
Я дошел до самого бульвара Шевченка и затаился в одном из его дворов. Оглядевшись по сторонам, я убедился: ни единого взгляда в мою сторону. Зато оба моих глаза уже выловили нужного мне человека в толпе. Я прибыл как раз вовремя, чтобы застать того врасплох. И ему – уже не скрыться.
Я пошел за ним следом. Он бредёт себе расслабленно, прогуливает ноги и ещё не знает, что ждёт его впереди. Когда настал нужный момент, и мы зашли в безымянный пустой переулок, я быстро и решительно подхожу к нему сзади, обездвиживаю, подавляя всякое сопротивление. Он, наконец, понял, что с ним произошло. Тогда, я даю ему напоследок глотнуть воздуха и тащу в сторону заброшенного здания в ближайшем дворе. Всё проходит идеально – даже лучше, чем я мог ожидать. Сообразив, что его ждёт, он снова предпринял попытку отчаянного сопротивления, но моя жертва оказалась уже не в тех условиях, где её сила чего-либо стоила.
Несколько раз сплюнув кровью, он смирился, наконец, с тем, что живым ему отсюда уже не уйти. Мне интересно послушать, какими будут его последние слова:
– Если даже я умру, – произносит он со сдерживаемой звериной яростью, – мои ребята до самой твоей смерти не дадут тебе покоя.
– Ты получишь то, что заслужил. Отныне у тебя нет ни ребят, ни положения.
Я ударил его ещё несколько раз.
– Надеюсь, теперь ты понимаешь, в чьих руках сила. Теперь в этом городе всё будет по-другому. Если ты желаешь пустить всю свою банду в расход – можешь приводить их ко мне. Я не терплю мятеж. Дань с твоего района увеличивается вдвое. Если вздумаешь ещё раз устроить подобное – я не просто ворвусь в твой район – я приду к тебе в дом. Ты нигде и никогда не сможешь скрыться от меня. Я контролирую всё. И ты – одна из моих кукол.
Я говорю всё это, пока он жадно глотая воздух с кровью. Он пытается смотреть на меня, но видит лишь темноту.
– Дань собирать будет мой приемник. А ты – даже не пытайся меня выследить. Твои друзья – больше тебя не спасут. А если попробуешь – все демоны ада ополчатся против тебя.
Теперь, он боится меня больше смерти, потому что я дал ему почувствовать, что значит быть мёртвым и жалким.
Главное не сломать человека; главное – задавить, проделать дыру в его сознании и пустить в неё своего паразита. Тогда он будет моим, пока смерть не освободит его.
Я отпустил его и быстро скрылся, покинув этот район – надеюсь, навсегда. Уже давно меня преследовала тоска – от неё мне не скрыться. Казалось, что уже вечер, но взглянув на часы, я обнаружил, что ещё нет и часу дня. Делать было нечего – и я отправился на поиски новых жертв и новых клиентов. Я передвигался по городу дерзко и властно – будто хозяин, прогуливающийся по своим владениям. Я быстро сообразил, что ничего больше сегодня у меня не выйдет; и что я могу лишь бродить по бесчисленным улицам безо всякой цели и смысла.
В такие минуты, сам не знаю почему, я вспоминаю о смерти. В последний момент я решил сменить маршрут и направился не через мост, а в единственное место, где мог отдохнуть человек, которому уже давно стало наплевать и на мир, и на его будущее.
Кофейня «Утомлённое Солнце» – будто всегда была со мной; и я каждый раз возвращался туда с мыслями о том, что делаю это не зря.
– А, ты снова здесь, – такими словами встретил меня хозяин, сидевший в кофейне один, без единого посетителя, – ну, тогда, проходи.
И я сделал это – в сотый, если не в тысячный раз после того, как узнал о существовании этого волшебного места.
Здесь: всегда царит хорошее настроение – как раз то, чего мне так не хватало в последние несколько месяцев.
В кофейне «Утомлённое Солнце» не подают алкоголь. Но для хороших гостей у хозяина, под барной стойкой, всегда припасена початая бутылка рома. Наливая мне его в чашечку из-под эспрессо, он спрашивает:
– И что на этот раз произошло?
Догадливый. Знает, что я редко являюсь поболтать с ним не о чём и всегда прихожу, когда больше некуда идти.
– Я живу в чёрно-белом мире. Это странно, особенно в последнее время, когда повсюду так много цветных картинок и фильмов. Даже музыка становится цветной. А я на этом празднике – дальтоник. Не знаю почему, но мне кажется, что когда фильмы были чёрно-белыми, в этом мире было больше красок.
Я кладу маленький пакетик на стол, и он методично прячет его в укромный уголок. Всегда, когда я прихожу, я не жалею для своего друга самого лучшего.
– Не знаю – не могу этого знать. Я родился уже в начале нашего тысячелетия. А ты не кажешься мне настолько старым, чтобы ностальгировать о временах столетней давности. Это – если ты настроен говорить буквально; а если условно – то я скажу тебе лишь то, что всегда говорю тем, кто приходит мне с подобными новостями: нет лекарства от болезни, которую можно вылечить счастьем.
– Таким как я – не дано его познать. Налей-ка мне ещё. Вся проблема, конечно же, не в эпохе; но в людях, которые меня окружают.
Он снова налил мне ещё.
– Значит – пей, пока не
