Мы остаёмся жить - Извас Фрай
Он подмигнул:
– Пока посетителей нет; и не предвидится в ближайшее время – это нормально для этого времени суток в этот день недели. Но если хоть один заблудившийся клерк зайдёт сюда, чтобы выпить одну чашку эспрессо – я сразу уберу ром и забуду о твоём существовании. Ты сам должен забыть о том, что сейчас в твоей чашке. У меня идеальная репутация – мне пришлось строить её долго; и я редко позволяю себе отдохнуть прямо в разгар рабочего дня. Так что, в случае чего – ничего личного, только бизнес.
– Уж мне ли не понимать, что значит «только бизнес». Хотя, репутация у тебя не такая уж и идеальная, лжец ты несчастный. Иначе, у тебя бы не было этой бутылки под стойкой и я не сидел бы здесь; и налоговая инспекция не оставляла бы тебя в покое. А так – смотри, как хорошо устроился. Мне часто бывает завидно твоему образу жизни. Иногда, мне кажется, что много лет назад я должен был заняться совсем иным бизнесом. Ну, а пока, я сижу здесь; бутылка рома – тоже.
– Ладно, – засмеялся он, – ты меня расколол. Моя репутация – почти идеальна с маленькими нюансами.
Он – такой настоящий и такой человечный. Такой, каким всю свою долгую жизнь мечтал стать я; но не мог, потому что всё время скрывался и прятался. Видимо, для некоторых дел вечности – недостаточно.
Тем временем, как я просто сидел и радовался тому, что нахожусь здесь, в дверях кофейни неожиданно возникла гостья. Я и не заметил, как бутылка рома волшебным образом исчезла со стола.
– Ох, – прошипел он, – у нас посетитель. О чём я тебе говорил?
– Посетительница.
Но он даже не обратил на меня внимания. Женщины, что ли, делают это с ним?!
– Здравствуйте! Присаживайтесь.
Она подошла к самой барной стойке, хоть и в её распоряжении был весь зал; и заказала лонг-блэк. Я упорно делал вид, что её не замечаю, скрывшись за широким воротником. Мой взгляд был прикован к стакану воды. Я краем глаза я всё равно вижу, что она поглядывает в мою сторону. Тем временем, хозяин заведения ставит перед своей гостьей чашку с нависающим над ней лёгким дымком.
– Пожалуйста.
И оставляет нас одних, скрывшись где-то под бездонной барной стойкой – что только там не помещается: от бутылки рома до самого бармена. По крайне мере, в моих глазах это выглядело именно так. Я стараюсь ни о чём не думать и просто замер на месте. Девушка делает первый глоток своего кофе, оглядывается на меня и затем со смачным звоном стукает чашкой о блюдце. Я чуть не падаю со стула, едва сохраняя равновесие – чувство собственного достоинства в её глазах мне всё равно уже не сохранить.
Из своей ямы выныривает хозяин заведения с такими глазами, будто гостья перебила ему всю посуду. Но ничего подобного. Удар получился громким, но за пределы чашки вылетело всего несколько капель; а на самой посуде – ни трещинки.
– Достаточно уже всего этого! – произносит она.
Мой друг по-прежнему смотрел на него. Никогда я ещё не видел столько растерянности и удивления на его лице – да и вообще на чьей-либо физиономии.
– Какой, по-вашему, вкус у этого кофе?
– Да… самый обыкновенный лонг-блэк, как вы и заказывали: Двойной эспрессо с небольшим количеством горячей воды.
– Вот именно, что он обычный. А кофе – не должен быть таким. Теперь понятно, почему в вашей кофейне в такое время суток столько людей, – она кивнула в сторону пустого зала.
– Так сейчас же рабочее время.
– Вы знаете, сколько фрилансеров в это ваше «рабочее время» находятся в кофейнях?! Но не в вашей. Потому что кофе у вас стандартный – хороший, но слишком обычный. А кофе – должен быть как лучшая литература, как говорящие картины, как живая музыка.
Я упёрся щекой в кулак и улыбнулся, глядя, как эта сумасшедшая утирает нос хозяину кофейни. Она встаёт со своего места и произносит:
– Как один из видов искусства, кофе – должен либо вызывать у людей смех, либо заставлять плакать. Кофе – выражает чувства. Попробуйте-ка свой лонг-блэк – что он вам напоминает?
Мой друг нерешительно взял в руки чашку и сделал из неё глоток под пристальным наблюдением гостьи.
– Это… зёрна Кении, которые мы заказали вчера. Кофе свежий, идеально обжаренный. Я, лично, чувствую бодрость. Ни улыбаться, ни плакать мне пока не хочется. Но у меня после него появляется настроение работать. Если говорить вашими словами, то это – кофе вдохновения.
– Вот видите – никакой это не обычный кофе. Вы вдохновились, а мне от него – хочется танцевать.
И действительно несколько раз покружилась и подпрыгнула. Давно мне не приходилось видеть таких чудес. Её одежда была яркой, глаза горели огнём, а мебель в кофейне вдруг тоже стала разноцветной и я, наконец, понял, в какие цвета разукрашено всё вокруг. Картина перед моими глазами из чёрно-белой перешла в невиданно светлую, будто на чистый лист кто-то пролил три тонны красок.
– Таким и должен быть кофе. Не благодарите.
Хозяин кофейни зааплодировал. Эта гостья хорошенько его развлекла. Но со мной он сделало нечто большее.
Всё это время я внимательно следил за ней. Что и говорить: ей – удалось меня поразить. Что касается меня, то я – почти достиг предела отчаяния, откуда выбраться будет невообразимо трудно. Но, кажется, я нашел свой свет посреди всей это бездонной пропасти.
К сожалению, она быстро утратила свой огонь. Допила кофе, почти не выговорив ни слова. Расплатилась и быстро зашагала к выходу, даже не взглянув на меня напоследок и не дав мне ни единого шанса завязать с ней разговор. И тогда я бросил к чертям свой стакан и хозяина кофейни; меня волновало лишь одно – как можно скорее догнать её. Я уже много десятков лет топчу эти улицы и ломаю жизни людям на них. Но теперь, меня захватило чувство, будто всё стало совершенно иным.
– Подождите, – крикнул я ей уже за пределами кофейни; она повернулась ко мне, и я смог более тщательно разглядеть черты её лица, – вы так быстро ушли – даже не дали мне шанса сказать ни слова.
– А вам есть, что сказать?
Мне всегда есть, что сказать; но только не сейчас.
– Ну, – торопит она, – чего вы от меня хотели?
А я по-прежнему в ступоре и не могу выдавить из себя ни слова.
– Может,
