Предатель в красном - Эш Хейсс
Рыжего парня звали Озел, а надменного ловеласа – Йен. Два приятеля хорошо знали город, и пока я рассматривала улочки, они активно, особенно Озел, комментировали чуть ли не каждый наш шаг.
Сегодня был день ведьминского шабаша. Поначалу я думала, это нечто похожее на Шанайский пир в Шоссе – облаву на должников или что-то в этом роде. Но, как оказалось, шабаш имел другой характер, денежный – ведьмы устраивали огромные уличные ярмарки, оккупировав целые районы. Одни продавали украшения из редчайших растений: сплетенные браслеты, подвески из высушенных жуков, венки, искусственные косы из сорняков, крепившиеся к дредам. Другие предлагали приобрести свечи с отдушками из любовных порошков, расслабляющие благовония. Третьи на столы выставляли зелья-отрезвители, молодящие крема, масла для эфилеанов земли – как оказалось, их толстая кожа часто трескалась – настойки бодрости и прочие жижи.
– В соседнем районе стоят палатки для гаданий, – рассказал Озел. – Мне на прошлой неделе предсказали провал экзамена… Больше я к ним не пойду. Ну а вам, может, что получше нагадают.
У стола с недрагоценными камнями толпились эфилеанские волки и волчицы в человеческом обличье. Они охотно покупали толстенные пилки для ногтей.
– Зачем им эти пилки? – обескураженно спросила я. – Когтей же в человеческом обличье у них нет.
– Зато ногти растут, как у ведьм – быстро, – пояснил Озел. – Еще и толще обычных раза в два. Мне один раз девица лицо поцарапала, крови было, словно меня резанули ножом. Лучше уж пусть спиливают.
Ночнорожденные облепили стол с сухоцветами.
– А что делают кровососы с сушеными цветами? – вновь спросила я.
– Курят, – отозвался Йен. – Свертки делают и пыхтят.
Оживленная улица пестрила эфилеанскими модниками, и если бы не компания двух местных, я словила бы очередные насмешки. Но мои сопровождающие, кроме придирок к платку, не выказывали неприязни. Озел был общителен и с охотой рассказывал о том, как штрафуют волков, если те чешутся в своей животной форме и сыплют шерстью в общественных местах; о ведьминских шествиях в память об отмене рабства; о представлении водных и воздушных эфилеанов на центральной площади и еще много о чем интересном.
– Мы пришли, – объявил Йен, когда путь привел нас к маленькой булочной.
Внутри пахло ванилином и сладким кремом. Посетители толпились у витрин и разбирали пышки со скидкой. Смотритель, оказавшись в помещении, ничего не заказал и присел за столик в дальнем углу, который для него оказался мал.
Как только мы заняли выбранные места, к нам подошла симпатичная блондинка, и я радостно вскрикнула:
– Фэй!
Йен и Озел вопросительно переглянулись.
– Здравствуй, Элен. Мы живем в одном корпусе, – пояснила она парням. – А вот как вы, два балбеса, с ней познакомились?
– В университете, – ответил Йен. – Красоток не было, пришлось брать эту.
Озел бросил на друга неоднозначный взгляд, и я поступила так же.
– А как вы познакомились? – спросила я и обратилась к Фэй: – Не знала, что ты работаешь здесь.
– Эти двое – мои частые посетители, а постоянных покупателей я знаю всех. – Фэй повернулась к Озелу. – Ну что, рыжик, вам как обычно?
– Сегодня хочу пирог с ежатиной, – отозвался он.
– У тебя денег, что ли, много? – возмутился Йен. – Будем как обычно, с лисицей.
Озел порылся по карманам и достал четыре монеты.
– У тебя сколько туруней? [16] – спросил он у друга.
– Пять. Но я собирался на выходных в мир людей! А курс обмена на человеческие деньги сейчас здоровый, как и твой аппетит!
– Значит, сегодня гуляем! – проигнорировав возмущения Йена, вскрикнул рыжик. Он кивнул Фэй, и она принесла с витрины большой пирог.
– У меня перерыв. Вы угощаете, – сказала блондинка и, присев к нам, разрезала пирог.
Мы принялись уплетать угощение с ежатиной. Озел закатывал глаза и причмокивал, когда заталкивал в себя кусок, Фэй посмеивалась над ним, а Йен был подозрительно тих и все время косился на мой платок.
Беседа во время обеда была легкой и непринужденной. Фэй сплетничала о новых причудах ее парня барьера-сенсора, а Озел затянул длинный рассказ о своем споре с эфилеанским волком из студенческой группы.
– У мохнатого нет шансов! – довольно вскрикнул Озел, облизывая пальцы. – Я его на спарринге в два счета сделаю!
– Спарринге? – переспросила я, откусив кусочек пирога. – Это как?
– Местная норма, – пояснила Фэй. – Способ помериться силой, после чего проигравший, например, оплачивает застолье в баре.
– Или недельный абонемент катания в карете, – довольно добавил Озел. – Мы договорились встретиться на центральном корте в западной части. Вы бы знали, как тяжело было его забронировать! Теперь отделаю четвероногого у всех на глазах!
– Показушник, – хмыкнул Йен.
– А сам-то!
– Они часто проходят, эти спарринги? – уточнила я.
– Да постоянно, – отозвалась Фэй. – Поэтому и приходится бронировать место. Ночью сражаться нельзя, чтобы не шуметь, поэтому днем места не найдешь.
Тарелка, где лежал пирог, стремительно опустела. Оживленная беседа подошла к концу.
Мне стало до жути любопытно посмотреть, как проходят спарринги, и, недолго думая, я попрощалась с компанией. Переглянувшись со смотрителем, мы вышли на свежий воздух и вернулись в студенческий квартал.
* * *
– Я отойду. Только попробуй слинять с зоны корта куда-нибудь в город, – недовольно выдал мой смотритель, озираясь.
– Да на кой хрен мне это, жирдяй, – сплюнула я.
– Со студентами ты щебечешь, как пташка. А мне в лицо будто ведро словесных помоев плещешь, портовая крыса.
– Ты и представить не можешь, каких сил мне стоит удержаться, чтобы не сжечь твою свинячью харю всякий раз, как вижу ее после… – дерзкая речь оборвалась, слова предательски теснились в горле, когда я пыталась сказать про единение с вонючим землеедом в его душной квартире.
Смотритель, сморщившись, ничего не ответил и удалился по своим делам, пока я старательно пыталась проглотить тугой ком и мысленно прожигала его спину.
На одном из кортов шел спарринг между эфилеанским волком и элементалием воздуха – сложная комбинация, поэтому зрителей собралась целая толпа. Как я узнала от смотрителя, корты были двух типов: крытые и открытые. Но, по сути, любой из них являлся небольшим участком земли, огражденным специальными стенами для контроля силы.
Кто-то из зрителей смотрел из любопытства, кто-то выкрикивал из толпы ставки, кто-то подыскивал себе оппонента для боя. Мы были не в силах полностью отказаться от своей связи с природой, но могли использовать ее не по назначению – не убивать.
Элементалий воздуха на корте уже была измотана, а вот волк явно желал продолжения.
– Что такое, девочка, это все? – съязвил мохнатый.
– Умолкни, псина, – эфилеан тяжело дышала. По лбу стекала капля крови, волк хорошо ее потрепал.
– А если не умолкну, то что?
– То
