Прометей: Неандерталец (СИ) - Рави Ивар

Не знаю, что значило это слово, но человек являющийся «За», явно не представлял угрозы. Вождь развязал мне руки, с интересом наблюдая, как я пытаюсь распутать узел на ногах, затянутый нечеловеческой силой. Он отбросил мои руки в сторону и сам развязал узел. На минуту я забыл о нем, радуясь облегчению, так как туго затянутый узел практически нарушил циркуляцию крови.

— Ха, — я указал на Санчо, (а его, он тоже свой).

Но вождь проигнорировал мой вопрос и потащил меня к костру, буквально втиснув среди женщин и детей, которые торопливо поглощали пищу. После этого он потерял ко мне интерес и вернулся к дикарям, которые уже устраивались на утреннюю сиесту.

Из четырех женщин одна оказалась кроманьонкой, что меня сильно удивило. Более того, девушка была очень молода. Она сидела чуть поодаль от костра, ее даже немного оттирали в сторону двое подростков семи лет, которые оказались девочками. Цвет кожи при свете костра было трудно различить, но кроманьонка не была черной, скорее светло-шоколадного цвета.

Трое остальных женщин были типичными неандерталками с широкими мускулистыми бедрами, мощными руками и грязными шевелюрами волос, которые прикрывали почти полностью большие висящие груди. Меня удивило отсутствие шкур на женщинах, но оказалось, что они просто сняли их на время еды.

Женщины посторонились, когда вождь приволок меня к костру, и даже немного освободили место, словно я был прокаженный или недоношенный. «Недоношенный, инвалид, слабоумный», — пронеслись варианты в голове. Чтобы проверить догадку, я вырвал из рук женщины, которая сидела справа от меня, кусок мяса. Она поспешно отпустила его, и я кинул кусок мяса кроманьонке, которая ловко поймала его и вонзила зубы в мякоть. Две девчушки попытались забрать у нее мясо, но я негромко сказал:

— За.

Оба подростка моментально прекратили попытки навязать свою волю и притихли. Притихли и женщины, даже прекратив жевать на целых двадцать секунд. В пещере установилась мертвая тишина, прерванная голосом вождя:

— За.

По интонации я понял, что меня зовут, и встав с места, подошел к вождю. Сейчас продемонстрирую свой коронный номер длинной фразой, пусть знают, что я особенный.

На мой трехэтажный мат дикари отреагировали предсказуемо: их челюсти отвисли, затем они стали осторожно трогать меня за части тела, словно пытаясь убедиться, что я не призрак.

— За! — громко и очень властно повторил вождь, словно ставя диагноз: «это дебил, его не трогать».

— За, — хором откликнулась пещера, и все вернулись к своим занятиям, потеряв ко мне интерес.

Я вернулся к костру и с ходу дал пинка одной женщине. Если я дебил, то и поведение должно соответствовать этому диагнозу. Женщина заскулила и отскочила от меня. При ее мускулатуре она могла бы просто задушить меня в объятиях или играючи сломать руку. «Раз я "За", мне все можно», — с этой мыслью я подошел к Санчо и после десятиминутной возни развязал ему руки. Увидев устремленные на меня взгляды, я на всякий случай громким «За!» напомнил, что с дурака спроса нет.

Даже Санчо вел себя странно, словно это не я, а кто-то другой был перед ним. Я потянул подростка к костру и снова пнул дикарку, которая успела пристроить свою метровую задницу у костра.

— Кушай, Санчо, — сказал я.

Парень, не притрагиваясь к мясу, смотрел на меня круглыми глазами. «Что-то тут не то, почему он так странно смотрит на меня? Надеюсь "За" не означает половое извращение, уж слишком с нескрываемым отвращением и боязнью все на меня смотрят».

— Ял (еда, кушай), это я Макс, — вложил я в голос всю проникновенность, на которую был способен.

— Макш, еда, — проговорил неандерталец, приходя в себя.

— Ха (да), Макс, — еще раз повторил я, чтобы парень успокоился и начал есть.

Санчо накинулся на еду, оглядываясь на дикарей, которые расположились на отдых неподалеку.

Мне очень хотелось знать, что означает «За». Сидя у костра, я перебирал варианты. Похоже, это какое-то состояние или диагноз, при котором человек становится неприкосновенным, возможно потому что…

«Одержим духами», — внутренний голос проявил себя после долгого молчания. Это можно было проверить, хотя и был риск поставить на кон свою жизнь. Без всякого предупреждения я опрокинулся на спину и стал рычать и выгибаться, имитируя приступ эпилепсии.

— За, — прошелестело в пещере, и всех моментально сдуло к выходу.

Даже Санчо рванул вместе с дикарями, бросив недоеденный кусок мяса. Все стало на свои места. Даже в двадцать первом веке есть народы, считающие эпилепсию одержимостью бесами, джиннами и прочей нечистью. Что говорить о дикарях, которые, похоже, испытывают суеверный страх перед такими людьми.

Закончив «припадок», я начал вставать, когда мой взгляд пересекся с кроманьонкой, которая, клянусь Богом, улыбалась уголками губ. Ее не обманул мой спектакль, и она давала понять, что раскусила меня.

Я подмигнул девушке и окончательно «пришел в себя», отметив, что кроманьонка весьма мила на мордашку и фигурка её тоже весьма зачетная. В отличие от неандерталок, она не сбрасывала шкуру, и поэтому у меня не было возможности оценить все выпуклости. Увидев, что приступ прошел, и За становится нормальным, Санчо первым подошел к костру. За ним тихо приблизились остальные. Наступившую тишину нарушало лишь громкое чавканье. Мой взгляд периодически задерживался на шоколадной девушке, в ней было что-то такое, что привлекало.

Когда женщины закончили трапезу, мужчины зашевелились. Племя, похоже, долго было в пути, и поэтому не было времени для плотских утех. Всех троих неандерталок увели на несколько метров от костра и стали пользовать, абсолютно не стесняясь друг друга. Кроманьонка сидела, сжавшись в комочек, но ее, к моей радости, обходили вниманием. Трехмесячное воздержание давало о себе знать, и я размышлял, имеет ли "За" право на женщину, или потом и ее будут считать "За"?

Вода в пещере была, кроме того прямо у входа навалило сугробы, поэтому отмыть девушку до приемлемого состояния, не составило бы труда. С другой стороны, я боялся перегнуть палку, одержимость одержимостью, но кто знает, какие могут быть последствия, если перейду черту.

Чтобы проверить, насколько я свободен в своих действиях, я пошел к выходу. Никто меня не остановил. Но, выйдя на площадку, я сразу заскочил обратно. Это в пещере, нагретой костром и десятком тел, температура была относительно комфортной. На улице же стоял холод не меньше минус двадцати. При такой температуре надо одеваться с ног до головы, и простая накидка из заячьих шкурок уже не могла дать необходимого тепла.

На дикарях тоже были шкуры в виде накидок, более того — их ноги были без обуви. Но они откуда-то пришли при таком холоде? Или же похолодало после. В любом случае, делать плот в таком собачьем холоде я нее собирался.

Вождь поднялся со своего места и направился в сторону кроманьонки, которая задрожала, поняв замысел неандертальца. Это было не мое дело, но воспитание не позволяло мне оставаться в стороне. Не надеясь на особый успех, я встал между девушкой и вождем:

— За, — заявил я решительным голосом, смотря дикарю в глаза.

Целую минуту дикарь смотрел, не отводя от меня взгляда. На его лице были написаны все чувства, но все равно — страх перед одержимым оказался сильнее. Недовольно рыгнув, вождь отшвырнул одного из мужчин, который занимался сексом с неандерталкой, и пристроился сам.

Кроманьонка, спасенная от сексуального домогательства, прильнула к моей спине, дрожа от испуга. Ее поведение меня удивило, неужели сегодня впервые было к ней такое внимание, и она совсем недавно попала в плен? Внимательно рассмотрев женщину, я обратил внимание на то, что вначале пропустил из-за плохой видимости в пещере.

На ногах женщины было подобие обуви, что-то похожее на мои самодельные унты, но более удачно пошитые, чем те, что в свое время сшил я. Да и сама шкура оказалась отлично выделанной и надевалась, как и шкуры дикарей, через голову. Но был один момент, который бросался в глаза: края шкуры были сшиты в нескольких местах сухожилиями животных, и в ней было подобие рукавов почти до локтя. Эта женщина принадлежала к племени, которое было продвинутым более всех тех, которых я до сих пор встречал. Предположительно, это племя обитало не так далеко: вряд ли она в плену больше недели, если до сих пор вождь не попробовал использовать ее как женщину.