Лукавые книготорговцы Бата - Гарт Никс
Он постучал опять, громче, и на этот раз его усилия были вознаграждены: сначала из-за двери донеслось какое-то ворчание, потом медленно распахнулась створка, и из-за нее выглянул пожилой швейцар. Нагрудный карман его синего форменного пальто украшал шитый золотом якорь Адмиралтейства, довольно, впрочем, запачканный, а над ним – ряд наградных лент времен Второй мировой. Из-за его плеча выглянула лукавая физиономия одной леворукой дамы лет сорока. Сьюзен была уже знакома с ней, но забыла, как ее зовут. Она была в форме младшего офицера Королевского военно-морского флота, а в руках держала пистолет-пулемет «стерлинг».
– Да? – спросил швейцар.
– Нас ждут, – ответил Мерлин, показывая свое удостоверение. – Можно, мы войдем, пока нас совсем не замело?
– Мне нужны удостоверения личности обоих, – заявил швейцар.
Сьюзен достала свое новенькое удостоверение и показала ему, моргая, потому что снег попадал в глаза.
– Входите, – смилостивился швейцар. – Я вас запишу.
– Нет, не надо! – Мерлин пропустил вперед Сьюзен и закрыл за собой дверь; внутри было ненамного теплее. Он посмотрел на леворукую коллегу. – Хокинс, ты что, ничего не объяснила ему?
– Сейчас объясню, сэр. – Она повернулась к швейцару, который уже зашел в свою каморку у двери и раскрыл учетный журнал в красном кожаном переплете. – Напишите просто «капитан Бонд».
– Еще один? – буркнул швейцар и ткнул в Сьюзен пальцем с обгрызенным ногтем. – А она кто?
– Капитан Бонд, – повторила Хокинс.
– А он кто? – переспросил швейцар.
– Капитан Бонд.
– Вы что, все капитаны Бонды? Это уже четвертый за сегодня, да еще адмиралов Нельсонов было двое!
– Почему все? Я вот, например, Смит, – возразила ему Хокинс. – А что?
– Смит? Но вы же говорили, Хокинс… Я сообщу капитану Лимингтону!
Он потянулся к настенному телефону, но замешкался, когда Хокинс покачала головой:
– Сообщите, когда увидите его завтра утром. Если захотите, конечно. Я так полагаю, вам уже порядком надоело торчать на этой работе. А в тюрьме Стрэнджуэйс, я слышала, есть прекрасное отделение для людей, нарушивших закон о государственной тайне. Там хорошо, спокойно.
Швейцар убрал руку с телефона и написал в журнале: «Капитан Бонд». Дважды.
Мерлин вздохнул:
– Так куда нам?
– Через эту дверь, по коридору, до конца, – объяснила Хокинс. – Конференц-зал «Ютландия».
– Ничего хорошего, – заметил Мерлин. – Ничья, в лучшем случае.
– Вы о том сражении? – уточнила Хокинс, открывая перед ними дверь и жестом приглашая их войти. – Отличная была победа, по крайней мере для флота.
– Она что, правда служит во флоте? – спросила Сьюзен, когда Хокинс закрыла за ними дверь. – И как все-таки ее зовут – Смит или Хокинс? А почему не Сен-Жак, как всех вас?
– Келли, конечно, Сен-Жак, – ответил Мерлин. – И она на самом деле служит во флоте, точнее, служила. Сейчас она резервист. Ее отец, книготорговец, умер, когда она была маленькой, а мать, фамилия которой была Хокинс, уехала и порвала все отношения с нами. Поэтому Келли не опускала руки в Грааль в семь лет, как все мы. Короче, это сложная история. Суть в том, что Келли двадцать лет отслужила во флоте и даже не знала, кем могла бы стать, пока уже в ранге старшины не пришла к Граалю. В таком возрасте это не всегда срабатывает, но с ней сработало. Мы называем таких людей потерянными кузенами. Подобные истории случаются нечасто и не всегда хорошо заканчиваются. Понимаешь, почти все кузены мечтают вернуться в семью, и, когда это им удается, а Грааль отказывает… Тихий ужас, короче.
– Действительно ужас, – повторила за ним Сьюзен. – Худшее для обоих миров.
Мерлин бросил на нее сочувственный взгляд, но промолчал. Он понимал, что она думает сейчас о себе.
Сьюзен отвернулась и стала разглядывать длинный коридор. Его стены были выкрашены в серый корабельный цвет, вероятно, несколько десятилетий назад. На полу лежал вытоптанный посередине линолеум. Проходя мимо кабинетов, Сьюзен заглядывала в стеклянные окошки на их дверях, но везде было темно – либо те, кто был внутри, выключили свет, либо помещения просто стояли пустыми.
– Пустовато тут у вас, – сказала Сьюзен, чтобы прервать молчание.
– В наши дни это здание вообще мало используется, по крайней мере так я слышал, – ответил Мерлин. – Возможно, поэтому Адмиралтейство согласилось предоставить нам здесь помещение под штаб. Кстати, там могут оказаться полицейские, которые не в курсе наших дел, так что лучше сначала оглядеться и послушать, о чем говорят, прежде чем заводить речь о чем-то… э-э-э… специфическом. Мы пришли.
Коридор заканчивался массивной дубовой дверью с выцветшей табличкой, на которой золотыми буквами было выведено: «Конференц-зал „Ютландия“». Из слова «зал» выпала гласная.
Мерлин постучал. Дверь распахнулась почти мгновенно; на пороге стоял леворукий Диармунд, которого Сьюзен узнала не сразу, поскольку на нем была не кожаная куртка и флуоресцентный жилет мотокурьера, а недорогой помятый костюм с приспущенным галстуком – стандартный вид младшего полицейского офицера в штатском, включая револьвер в наплечной кобуре, которую плохо скрывал пиджак.
За спиной Диармунда Сьюзен увидела большую комнату, где не было ни окон, ни другой двери, зато было полно людей.
В дальнем правом углу комнаты стоял коммутатор. Телефонные кабели уходили от него в пол или тянулись к дюжине аппаратов, собранных на одном конце центрального стола. Каждый аппарат был снабжен свежей табличкой с именем, написанным от руки. Возле коммутатора возилась с дополнительными кабелями женщина в рабочем комбинезоне с перевернутой буквой «L» с двумя точками – эмблемой «Бритиш телеком». Конечно, она могла оказаться и равнорукой, поскольку обе ее руки были в перчатках, но, скорее всего, перчатки были просто частью ее рабочей униформы, а сама она – обычным человеком.
В дальнем левом углу стоял еще один стол с тремя радиоприемниками и массивной клавиатурой перед зеленовато мерцающим экраном видеодисплея, где в данный момент большие буквы «ПНУ», как бы составленные из отдельных квадратиков, указывали на то, что это терминал, подключенный к Полицейскому национальному управлению. Многочисленные кабели и антенны тянулись от различных электронных устройств к потолку, в котором было прорезано отверстие размером с тарелку, причем, судя по всему, недавно. Старшина военно-морского флота со знаками отличия радиста – «молнией» и «крыльями» – и сержант в форме столичной полиции, оба в наушниках, возились с терминалом и радиоприемниками, стоя спиной к комнате.
На длинной стене
