Хозяйка ворон и железный доктор - Галина Васильевна Герасимова
Кайла привстала на цыпочки, оглядывая двор за его спиной.
– Что, даже без нотаций? – уточнила она с опасливыми нотками. Точь-в-точь как нашкодившая кошка, которая ожидает, простят ли ее за умильную мордочку или вышвырнут из кухни за хвост.
Рейн хмыкнул, ничего не сказав, и его молчание ободрило.
– Пройдемся? – Прятаться в собственном доме Кайла не собиралась. – Я хотела сходить в одно место. Здесь недалеко, но если твоя нога… – Она осеклась.
Из пристройки вынырнул Беннет, на ходу застегивая китель и грозя помешать побегу. Если он напомнит о долге хозяйки дома…
– Я в порядке, – заверил доктор, поворачиваясь так, чтобы прикрыть ее от начальника стражи. Он в любом случае хотел немного пройтись. Так почему бы не сделать это в приятной компании?
* * *
Горы цвели розовым ковром багульника, яркими медовыми вкраплениями адониса, тюльпанами, и эдельвейсом, и прочим огромным количеством разнотравья, названия которому Рейн попросту не знал. Над распушившимися бутонами лениво летали первые шмели. Все вместе создавало такое пышное великолепие, что от пестроты рябило в глазах. А вот букет, который собирала Кайла, получался скромный: в основном первоцветы, да и те белые.
Ее образ на склонах с цветами в руках вызывал смутные ассоциации: в одном из снов пастушка с лукавой улыбкой набрала охапку цветов, а затем учила его плести венок. Кайла плести венки не заставляла, но двигалась по крутым тропинкам с той же непринужденностью, не слишком глядя под ноги. Даже мелодию напевала знакомую, наверное, местный фольклор. В какой-то момент ее пучок растрепался, и рыжая волна упала на плечи, отливая на солнце. «Как золото», – невольно подумал Рейн, пока Кайла ловко закалывала волосы, и тряхнул головой. Он спятил, если решил, что его пастушка имеет отношение к Кайле Абель!
Между тем голые скалы попадались все реже. Суровые камни обрастали мхом, травой и кустарниками. Цветочный аромат перемешивался с запахом влажной земли. Лес густел, дорога все больше терялась в траве, а обходить ямы становилось сложнее. Пожалуй, без трости Рейн развернулся бы с полдороги – он отвык от леса, а на булыжной мостовой коварные корни не совались под ноги. Но трость позволяла не упасть.
Небольшая чугунная ограда выросла перед ними, как из-под земли.
– Кладбище? – понятливо спросил Рейн. И правда, чего он ждал? Куда еще могла отправиться хозяйка «Вороньего гнезда» после того, как ее чуть не убили?
– Ага. И вместе с тем фамильный склеп «воронов», – с гордостью и одновременно с грустью ответила Кайла. – С другой стороны есть нормальная тропинка, зато нет цветов.
Посреди участка стояло мраморное сооружение с красивыми колоннами и надписью: «Ничто не вечно, кроме мудрости». Кайла подошла к нему, смахнула с букв паутину и неожиданно светло улыбнулась.
– В семь лет мы с сестрой прокрались сюда, чтобы поймать вампира. Наслушались баек, что вампиры спят в гробах, вспомнили, что видели саркофаги в склепе, и решили проверить. У отца в шкафу висел запасной ключ, вечером мы выкрали его и отправились «на дело». К слову, после того случая шкаф стали от нас запирать.
– Помогало?
– Нет, конечно, – фыркнула Кайла с той же ностальгической улыбкой и, открыв дверь собственным ключом-руной, зашла внутрь. Провела ладонью по стене, активируя магию. Вдоль стен тотчас загорелись свечи, освещая длинный коридор. – К кладбищу мы добрались за полночь. Спустились в склеп и пошли в полной темноте – артефакта или свечку никто из нас взять не догадался, а магия тогда не слушалась. Шли, держались друг за дружку и шушукались, чтобы не так страшно было. И вдруг в темноте: скрип-скрип. Вот как сейчас, слышишь?
Рейн прислушался. Легкое поскрипывание действительно доносилось, будто что-то покачивалось на сквозняке.
– Минта запаниковала, что это вампир, только это и повторяла. Вроде бы глупость вякнула, но так страшно стало! Мы обернулись, а за нами – высоченная фигура в плаще с капюшоном, ни дать ни взять вампир. Мы так и драпанули в разные стороны.
– Ваш отец? – Уголки губ дернулись в улыбке.
– Нет, наш управляющий. Ильман заметил, что мы с сестрой сбежали, и решил проучить. А поскрипывание, оно от того штандарта. – Кайла указала на темный угол зала, где можно было разглядеть поблекший флаг. Под ним на мраморном столе лежали остатки доспехов, потрескавшийся щит, какая-то нелепая скульптура в темной нише – уродливая, будто взаправдашний монстр. – Это память основателю рода, моему прапра, который защищал жителей «Вороньего гнезда» во время столетней войны. Так что никаких вампиров.
Они вышли из коридора в зал, и Кайла замолчала. Среди мертвых было не до шуток.
В просторном помещении царил полумрак. Зал освещали свечи, на постаментах стояли каменные саркофаги. «Вороны» были древним родом, раз могли позволить себе подобное захоронение. Только вот запах подкачал: гнилостный, кислый. Хотя чему там гнить, за столько лет только кости остались.
У каждого из саркофагов Кайла ненадолго останавливалась, оставляла часть цветов, а затем шла дальше.
Прадед, дед, бабушка, тетка, отец, мать…
У саркофагов родителей Кайла оставалась дольше всего, и Рейн почувствовал себя лишним. Он почти физически ощущал охватившую Кайлу скорбь. Жаль, он не мог успокоить ее одним прикосновением, как маг-менталист.
Кайла растерянно поглаживала белые лепестки положенных на плиту цветов.
– Мама любила первоцветы. Отец приносил их домой охапками, едва сходил снег. Иногда брал нас с сестрой в горы, и мы устраивали состязания, кто найдет больше цветов. А мама ругалась, что их некуда ставить! Но всегда находила куда. И обязательно высушивала несколько на память… – Ее голос прозвучал как-то жалобно. Кайла вытерла глаза тыльной стороной руки, поспешно отвернулась и прошла дальше.
Последние саркофаги принадлежали сестрам Абель, и Рейна передернуло: наверняка Кайле было не по себе стоять у собственного захоронения. Оно выглядело скромно, даже цветов не было, и слова «Любимая мать и жена» казались сущим издевательством. На соседнем саркофаге надпись звучала гораздо искреннее: «Мое сердце всегда с тобой». Если Рейн правильно понял, здесь была захоронена Минта, сестра-близнец Кайлы. Такие связи так просто не разорвать.
– Жутковато, да? Зато можно при жизни поправить, что не нравится, – кивнула Кайла на надпись на собственной плите. Голос снова звучал нормально. Похоже, она сумела взять себя в руки. – Например, «любимую жену» я точно вычеркну.
Она опустила ладони на плиту, и по пальцам скользнули молнии. Камень поддавался с трудом, но Кайла не сдавалась, превращая надпись в пыль. Она колдовала с каким-то непонятным остервенением, будто собиралась изничтожить не одну надпись, а весь саркофаг. Плита трещала под напором. Рейн не вмешивался, понимая: ей надо
