Ярче, чем Жар-птица - Диана Анатольевна Будко
– Она интересовалась мной? Делала какие-то замечания… – Туллию стало не по себе, когда он представил, что волшебница заодно с этим Харрконом плетет против него страшный заговор.
– Интересовалась. Расспрашивала меня про порядки, про этикет, – смущенно протараторил придворный.
– Вы, кажется, что-то недоговариваете. – Боль в солнечном сплетении усилилась, а тарелка превратилась в грязно-белое пятно. Туллий незаметно ухватился за стол, чтобы не потерять равновесие и не оказаться лицом в десерте. Непрекращающееся нытье снизу только усугубляло положение.
– Мне неудобно об этом говорить.
– Право, не стоит! Иначе я буду подозревать, что сказительница испытывает отвращение к адресату своих историй. – Легкий намек, что любая скрытность сурово карается.
– Хм! Ваша светлость, прошу меня извинить. Кто-то наговорил ей про вас разные малоприятные, не имеющие ничего общего с действительностью вещи.
– Она поверила?
– Нет. Ее, конечно, смутили эти россказни, но я заметил, что она не склонна в них верить. Мне показалось, она вообще не интересуется политикой и сплетнями. Ирис скорее волновало, не отправите ли вы ее на костер, если ее сказка вам не угодит.
– Как вам она? Я имею в виду личные качества.
– Она производит впечатление умной, приятной девушки. Иначе я не стал бы с ней общаться.
– Только не вздумайте жениться на ведьме! – Туллий сделал вид, что находится в распрекрасном настроении. – Все начинается с малого!
Эмеральд театрально вздохнул и закатил глаза к небу, подстраиваясь под настроение принца:
– Это слишком. Кто угодно, только не я. Каким же смельчаком надо быть! Вы только представьте, какая жизнь будет у этого счастливчика: пришел домой чуть навеселе, не успел оправдаться, а уже стал жабой!
Туллий рассмеялся, прикрывая рот, словно невзначай, салфеткой. Она, как и все простыни и полотенца, была пропитана смесью имбирного и коричных масел, запах которых быстро его успокаивал.
– Можете быть свободны. Спасибо! – Туллий встал из-за стола. – Да, Эмеральд, попросите, пожалуйста, Карнеола зайти ко мне, когда он покончит с уборкой внизу.
– Как будет угодно, ваша светлость! Доброй ночи!
– Доброй ночи!
Дверь закрылась. На столе лишь сиротливо остались графин с мятным шербетом и бокал. Туллий поставил локти на край и задумался. Почему-то ему очень хотелось оправдать эту юную волшебницу, очистить от любых подозрений.
«Нет, она не может быть шпионкой! Шпионка никогда бы не рассказала такую историю… Собственно, может, она хотела меня разжалобить? Ввести в заблуждение. Создатель, я все время думаю об одном и том же! Она всего лишь начинающая волшебница. Милая, обаятельная, явно неглупая. Вдруг ее подослали? Что я теряю? Если она с кем-то связана, я очень скоро об этом узнаю. Она тоже меня боится… Хм… Но ведь такой шанс…»
Принцу вспомнились древние книги кудесника Гульри со старинными и очень опасными заклинаниями, прикасаться к которым строго-настрого запрещалось. Один раз, когда учителя не было дома, Туллий заглянул тайком в одну из них и удивился плотному оглавлению. Среди заклятий, бросающих в дрожь одними только названиями, отыскалось одно, на вид совсем безобидное – «Вуаль времени». Сколько глумливых мыслей пронеслось в его подростковой голове, когда он представлял, зачем человеку может понадобиться посмотреть со стороны на какой-либо день своей жизни. Лишь глупость, трусость и неуверенность в себе заключены в стремлении заглянуть в прошлое – он был в этом полностью уверен. А сейчас, спустя двадцать с лишним лет, к своему стыду, принц думал: «Если она шпионка, то я заставлю ее использовать это заклинание, пригрозив костром и другими карами. Если же она просто волшебница, то рано или поздно я уговорю ее по доброй воле сделать то же самое. Осталось только найти подход! Чуточку польстить, убедить в гениальности, смутить… В случае неудачи… От этого никто не застрахован, тем более начинающие и самоуверенные гордячки-волшебницы!»
Туллий старался не думать, что для него самого это заклятие представляет большую опасность, даже если допустить мысль, что волшебница все сделает безукоризненно.
Снизу опять послышались мученические стоны и заунывные причитания. Туллию неожиданно снова стало смешно. О чем он только думал, назначая эту бестолочь вторым хранителем покоев? Если Эмеральд всегда сосредоточен, осмотрителен и держит все под контролем, то это чудо умудряется не только ныть, но и растягивать до бесконечности любые поручения, которые можно выполнить за пару минут. Но пусть лучше будет маячить перед глазами, вряд ли иначе он задержится в замке.
«Дядя Адас, почему ты взял с меня столько обещаний? Я ведь не могу их просто так нарушить, потому что не умею по-другому жить, разучился…»
Туллий вышел в коридор и, перегнувшись через перила, зло крикнул:
– Карнеол! Сколько мне еще ждать второго хранителя княжеских покоев?
Потом вернулся в комнату и сел на стул, словно это был настоящий трон: «Минут десять уйдет на то, чтобы отчитать этого лентяя, а потом теплая ванна и смутный прерывистый сон».
Усталость от боли и тревожного дня волной накрыла Туллия. Он бездумно повернул ключ в замке и, задув оставшиеся свечи, повалился на кровать. Опять стук в дверь – сколько раз может раздаваться этот звук за день?
– Проваливай! – инстинктивно рявкнул Туллий. – Завтра побеседуем!
Он закрыл уши руками, чтобы не слышать надуманных оправданий, но это не спасло от тревожных мыслей, гудящих в его мозгу, среди которых одна, словно маленький огонек в окне далекого дома, нежно баюкала: «Почему же Птицелов оказался настолько глуп, что сумел отказаться от пения Птицы? Почему ее голос нельзя услышать в реальности? Все бы отдал за эту роскошь…»
Глава 6
Шум и ветер
Этим вечером Эмеральд понуро шел в сторону своего дома и никак не реагировал на колкие комментарии своего лучшего друга Пелека о сегодняшнем дне, как всегда, подарившем лишь скуку да суету. В который раз он подумал, что, наверное, есть какой-то смысл в стародавней традиции назначения на посты. Прежде чем стать министром или занять другой значимый пост, необходимо подниматься с самых «низов» придворной иерархии, постепенно проникаясь смыслом всех традиций и замыслов и оглядываясь на других, преодолевая брезгливость и вникая в суть самой обыденной работы, словно неся послушание. Хоть на первый взгляд и не увидишь связи между выбиванием ковров и должностью главы канцелярии, а ведь лорд Тауки начинал именно так. Собственно, как и Эмеральд с Пелеком. Конечно, зачастую не обходится без интриг, но ведь и шансом надо уметь воспользоваться.
Эмеральд не осуждал никого из придворных: неизвестно, когда в твоих жилах окажется яд честолюбия и получится ли от него избавиться. За свои пять лет службы он прошел путь от чистильщика апельсинов до главного
