Владыки Аспирона. В гостях у Тьмы - Артём Николаевич Мухин
Чтоб те забрали её в клетку,
Что готова быть рабом,
Готова на клеймо, на метку.
– Ты видно тронулась умом, -
Ответил грубо ей главарь. -
Беги, не надо меня злить,
За тощую такую тварь
Самим придётся доплатить.
И, рыдая, та ушла.
Это ж как её прижало,
Судьба настолько тяжела,
Чтоб участи такой искала.
Стражник получил монету.
Он взял какую-то печать
С изображением кареты,
И стал входящих штамповать:
Всех бандитов, всех рабов.
И как только завершил,
Без каких-то лишних слов
Он ворота нам открыл.
За ними был густой туман,
Как в Кирграде, ну почти.
Черта богатых и крестьян.
Без метки точно не пройти.
А вот тут уже иначе.
Город был совсем другим,
Он и выглядел богаче.
Пафос будто ощутим.
Дорога ровная, как лёд.
Много зелени, воды,
Что по улочкам течёт
И собирается в пруды.
Дома пёстрые, как птицы.
Будто я листаю книгу
И любуюсь на страницы,
Чувствую другую лигу.
И люди важно, как гусыни,
Неспешно двигали телами,
Кичась от своей гордыни,
Воняя приторно духами.
Им голод явно не знаком:
Подбородок был тройной
(Переедания симптом)
И жира бесконечный слой.
С презрением на нас смотря,
Они морщинили свой лоб,
Браня и нас, и главаря,
Критикуя гардероб.
Мне даже камень прилетел,
Больно саданув в колено.
Я просто тихо прошипел
И зарылся глубже в сено.
Я мог бы расщепить их светом
Из-за обиды, боли, мести,
И выдал бы себя при этом.
Нет, не буду, много чести.
Рынок встретил галдежом.
Сколько же несчастных душ
В муравейнике людском.
Чтоб сорвать побольше куш,
Женщин мыли, украшали,
Мужчин намазывали краской
И оружие давали
Деревянное, с опаской.
Мне же мою палку дали,
Торс раздев мой догола.
Я был воинственным? Едва ли.
Вернули посох, им хвала.
Работорговцев было много,
Это место знаменито,
Сводила их сюда дорога,
Было плотно всё забито.
Мы были где-то в середине,
Вот-вот пошли бы горожане
По одной простой причине,
Чтоб заиметь раба в чулане.
Да, недолго было ждать,
Хитрые пораньше шли,
Чтобы лучшее урвать.
Ведь их опередить могли.
Изучали наши зубы,
Лапали за грудь девиц,
Бесцеремонно, даже грубо.
В ответ ловили взгляд волчиц.
– О, с характером! Беру! -
Обеих наших оценили. -
Я вас высеку, запру,
Чтобы вы меня любили.
Покупатель был седым,
Нос с горбинкой, с бородавкой,
С подбородком волевым
И надбровною канавкой.
– Может быть ещё возьмёте
Эту дивную вещицу?
Такой нигде вы не найдёте.
Главный развернул тряпицу.
Там Живчик был окаменелый.
– Посмотрите на детали,
Какой мастер был умелый.
Пока другие не забрали,
Я вам советую купить.
– Он, и правда, так хорош,
Могу гостей им удивить.
И сколько ты с меня сдерёшь?
– Семь золотых: по три за баб
И один за статуэтку.
А в подарок этот раб,
Очень ловкий, на заметку.
– Но у него уже клеймо.
Седой смотрел в мои глаза.
– Оно ведь не сойдёт само.
– Зато он гибкий, как лоза,
И выносливый при этом.
Таскал весь день мешки с мукой,
Я лично видел прошлым летом.
Ошибся что-то я с ценой.
Не семь, а восемь, так и быть.
– Так он не нужен мне совсем!
– Ну ладно, семь! Готов купить?
– Я обновляю свой гарем,
Мне мужчины не нужны!
– Так поставь его на бой,
Там даже деньги не важны.
– Ну хорошо. Чидар с тобой!
Да, умеет торговаться:
За что хотел, за то продал.
Куда седому с ним тягаться,
Совсем не на того напал.
Почти всех сбагрили бандиты.
Женщин повели клеймить.
– Все, заплачено, мы квиты!
Седой собрался уходить.
Мне надели кандалы,
Девушек вели в слезах,
Изображение стрелы
Горело на худых плечах.
Главарь махал нам вслед рукой,
Улыбаясь во все зубы.
Я нарушу твой покой
И отомщу вам, душегубы.
Появился меч в руке,
Чтоб увидели бандиты.
А ведь он спрятан в сундуке,
И для меня он был закрытым.
Улыбка тут же испарилась,
Когда клинок опять исчез.
И его душа взбесилась,
Разбираться он полез.
– У него сейчас мой меч!
– У кого? – спросил седой.
Я был чист от стоп до плеч,
Главарь же ткнул в меня рукой.
– Ты пьян, наверно, это вздор.
Вот палка, что была в руках.
Давай же прекратим мы спор,
Ты с головою не в ладах.
– Тогда продай его обратно,
Вот, держи твой золотой.
– Как ответить деликатно?
Ты не понял. Раб-то мой,
Ты сам его мне подарил.
А значит, мне плевать на всё,
Сколько б ты там ни платил.
И всё, что с ним, теперь моё!
Бандит был зол, он стал хвататься
За одежду оппонента.
Но охрана тут же встала
На защиту прав клиента.
Они звякнули мечами,
Остудив горячий пыл.
Он мог лишь скрежетать зубами,
Но одежду отпустил.
А мне сказал:
– Не знаю, как
Ты постоянно крал клинок,
Но это не оставлю так.
Я сотру вас в порошок,
Советую не спать ночами,
Я отныне ваш кошмар.
Он клацнул, словно пёс, зубами,
Чтоб я унюхал перегар.
Он злобно проводил нас взглядом,
Но был бессилен абсолютно,
Ведь охрана рынка рядом.
Под их защитой мне уютно,
Хоть если что, то на меня
Они набросятся, как звери,
Без промедления казня.
Но жизнь свою пока доверил.
Седой же через миг спросил,
Проявив свой интерес:
– И о чём он говорил?
Он просто так бы не полез.
Он мог запросто лишиться
Возможности тут торговать.
– Да ему бы похмелиться,
Чтоб мысли в кулачок собрать.
Вы же видите – я пуст.
Даже палку вы забрали, -
Слова сорвались с моих уст.
Нас двое взглядом провожали.
Я в них что-то узнавал,
Как будто раньше, хоть давно,
Их, мне кажется, видал,
Но не вспомнил всё равно.
– Ты мне врёшь, – сказал седой.
Он любовался статуэткой,
Такой красивой и живой,
Протирая вещь салфеткой
С эмблемой гербовой стрелы.
– Ты ведь знаешь, я могу
Приказать разжечь котлы
И сделать из тебя рагу.
Ты вещь, ты мой слуга, ты раб,
Твоя жизнь в моих руках.
Как воин, ты, наверно, слаб,
Чтоб ставить на тебя в боях.
Но я могу… Не ври, юнец.
Что хотел забрать бандит?
Промолчишь – тебе конец:
Твоё бунтарство бесит, злит.
Меня не волновал старик,
Но двое волочились следом.
К парочке мой взгляд приник,
Их цель, их замысел неведом.
Казалось, видел их во сне.
Вот они внушали страх.
Могли быть
