Вадим Панов - Последний адмирал Заграты
– Мне говорили, что ИХ – молодец. Значит, так оно и есть.
Установить за деловым партнером слежку предложил Слим. Сказал, что деньги на кону большие и нужно разузнать о толстом побольше. Старик сына не поддержал, но и отговаривать не стал – пусть разузнает, если получится, информация лишней не бывает. А не получилось – и ладно, чего дергаться, если сделку гарантирует Умный Зум?
– Почему ты решил уехать? – негромко поинтересовался Слим.
А вот это уже плохой знак: повторный вопрос показывает, что сынуля не в восторге от происходящего и не удовлетворился уже данными объяснениями.
– Я хочу уехать с тобой, – так же тихо ответил Флим. – Я хочу, чтобы мы стали добропорядочными гражданами добропорядочного мира. Я хочу, чтобы ты женился и подарил мне внуков. Я хочу, чтобы у тебя был дом.
– А я этого хочу?
Молодость, молодость, молодость… Большой Флим взялся за стакан с бедовкой. Пить не хотелось, нужно было выиграть время.
Сынуля у босса получился на славу: послушный, умелый, в деле хваткий и в деле же – осторожный. Семейным бизнесом Слим не просто занимался – он им дышал. Силой своей наслаждался, но головы не терял. Умел быть и жестоким и просто жестким, людей берег, и те его уважали. Хороший получился сынуля. Жаль только, что жизни другой он для себя не представляет. Потому что молод еще, потому что нравится ему то, что он делает.
– Мы с тобой слишком известны, сын, – спокойно произнес Большой Флим. – С нами обязательно разберутся: или каторгу пожизненную выпишут, или кончат.
– Да с чего ты взял-то? Откуда такие мысли?
– Потому что я людей знаю, сын, – размеренно ответил старик. – Сейчас время лихое, Альбург вот-вот полыхнет так, что мало не покажется, но вечно он гореть не будет. Или Генрих себе власть вернет, или Нестор всю Заграту захапает, или же трудовики здесь республику замутят. Кто победит – не знаю, но рано или поздно порядок восстановится. А как проще всего народ, во время мятежа разгулявшийся, в стойло вернуть?
– Башку кому-нибудь срубить, – буркнул Слим.
– Верно, – подтвердил Большой Флим. – Сначала победитель врагов своих замочит, а потом – нас. Чтобы руку твердую показать. – Старый главарь отставил стакан. – Нужно уметь останавливаться, сын. Деньги мы с тобой заработали огромные, пора ими с умом распорядиться.
– Ну, да, – угрюмо согласился молодой бандит. – Пора…
* * *Грохот, грохот, грохот…
Выстрел – это грохот.
Конечно, можно поспорить, можно сказать, что выстрел – это невероятно сложный процесс, занимающий несколько часов или доли секунды. Это проверка оружия и заряжение, это изготовка и выбор мишени, это прицеливание и плавное нажатие на спусковой крючок. Это правильное дыхание и твердая рука… И это грохот. Пьянящий гром, что издает несущая гибель пуля. Гром, гулко отдающийся в душе и сердце. Напоминающий тяжелые шаги самой Судьбы.
Выстрел – это грохот.
А пока выстрелов не было, Феликс Вебер наслаждался тишиной.
Он стоял посреди грязной мостовой заброшенного квартала Отлитого Хусса и ждал сигнала. Таковы были условия: ему завязывают глаза и вкладывают беруши, бамбини занимают позиции, после чего начинается игра. Один против четверых. Очередная тренировка.
Путь бамбальеро – постоянные тренировки, постоянное совершенствование. Хочешь стать бамбадао – отдыхай ровно столько, сколько нужно для восстановления, не больше. А все свободное время посвящай тренировкам или бою, иди по выбранному пути. Слушай грохот…
– Время, дядя Феликс.
Маленький Джо – беспризорник, прибившийся к бамбальеро вскоре после того, как появились они в Хуссе, снял с Вебера повязку и припустил к дому. Маленький Джо знал, что игра начнется после того, как Феликс сделает пять шагов, а Феликс не сделает их, пока он не укроется, но рисковать не хотел. Маленький Джо знал, во что играют бамбальеро.
Вебер вытащил и положил в карман беруши, снял с плеча «Вышибалу» и оглядел тянущиеся вдоль улицы дома. Обветшалые трехэтажные здания, окна которых давным-давно позабыли, что такое стекло. Кучи мусора, сломанная, лишенная колес повозка у покосившегося фонаря, черные кострища, а рядом с ними – остатки разбитых ящиков. Улица ничем не отличалась от остальных помоек Отлитого Хусса, и было странно, что обитатели ее покинули. Чем же она им не приглянулась?
Маленький Джо уже в подвале, из окошка торчит любопытная мордочка. Пора начинать.
Феликс вздохнул, сделал два шага и бросился в сторону, уходя от замеченного в окне второго этажа движения.
Грохот.
Выстрел – это грохот.
Согласно самой распространенной версии Хоэкунс, или Высокое искусство достижения цели, зародился на Линге в мрачные времена кровавых междоусобиц.
Появление и стремительное распространение пушек и ручного огнестрельного оружия существенно изменило военную науку. Тяжеловооруженные рыцари сходили со сцены, уступая место пехоте и артиллеристам, однако верные древним традициям адигены не пожелали соглашаться с тем, что пистоль уравнивает шансы, и решили создать для нового времени особое искусство, опирающееся на старые адигенские козыри – выучку и мастерство владения оружием. Они мечтали о появлении «всепобеждающего воина», однако первые успехи Хоэкунса оказались весьма скромными. Бамбальеро действительно превосходили противников в меткости, их секретные алхимические пули наводили на солдат ужас, однако скорострельность и дальность боя пистолей и мушкетов оставляли желать лучшего, так что появление на полях сражений «рыцаря, способного в одиночку решить исход боя», откладывалось.
Тем не менее Искусство начали практиковать адигены всех миров, причем наибольшее развитие оно получило на Андане, где появились лучшие в Ожерелье школы. Там же были заложены основы философии Хоэкунса и написаны наиболее почитаемые бамбальеро трактаты. Простолюдины к обучению не допускались, и именно поэтому, как считается, Искусство стали именовать Высоким, а вот адигены практиковали его едва ли не в обязательном порядке, соревнуясь между собой не только в мастерстве ведения боя, но и в совершенствовании оружия и в придумывании алхимических боеприпасов. Нет никаких сомнений, что Хоэкунс ускорил бы развитие огнестрельного оружия, однако помешало становление Инезирской династии.
Как и все адигены, бамбальеро восприняли идею Империи в штыки и оказали Эдуарду I отчаянное сопротивление. Главная битва состоялась на Андане, у знаменитых Холмов Хоэкунс, и вошла во все учебники истории как «Три дня Учителей». Бамбальеро понимали, что неспособны победить превосходящую армию, однако понимание это наполняло их сердца не страхом, а ненавистью. За три дня кровавых боев непобедимая армия не смогла захватить ни один Холм, и умный Эдуард предложил бамбальеро почетное отступление. «Не хотите признавать мою власть – не надо. Выбирайте любой мир и убирайтесь из Ожерелья. Или умрите». Бамбальеро приняли предложение и ушли в мир, известный теперь, как Химмельсгартн. Холмы были срыты, а Искусство запрещено.
