Филип Пулман - Северное сияние
– Тут три стрелки, – продолжал Фардер Корам, – с их помощью ты задаешь вопрос. Наставив их на три символа, ты можешь задать любой вопрос, какой придет в голову, потому что у каждого символа много уровней. Когда вопрос у тебя сложился, длинная стрелка поворачивается и указывает на другие символы, и они дают тебе ответ.
– Но откуда он знает, какой уровень ты имеешь в виду, когда задаешь вопрос? – спросил Джон Фаа.
– Нет, сам он не знает. Он работает только тогда, когда спрашивающий держит эти уровни в голове. Прежде всего ты должен помнить все значения, а их может быть тысяча или больше. Затем, ты должен держать их в уме, не раздражаясь и не подталкивая его к ответу, просто следить за движением стрелки. Когда она пройдет весь свой путь, ты получишь ответ. Я знаю, как он действует, потому что видел однажды, как это делал ведун в Упсале, – это единственный раз, когда я его видел. Ты знаешь, какая это редкость?
– Магистр сказал, что их сделано всего шесть, – ответила Лира.
– Во всяком случае, их немного.
– И ты держала его в секрете от миссис Колтер, как велел Магистр? – сказал Джон Фаа.
– Да. Но ее деймон заходил в мою комнату. И наверняка нашел его.
– Понятно. Ну что ж, Лира, не знаю, поймем ли мы когда-нибудь всю правду. Могу высказать, самое большее, только свои догадки. Лорд Азриэл поручил Магистру заботиться о тебе и оберегать тебя от матери. Что он и делал десять лет или больше. Затем друзья миссис Колтер в церкви помогли ей учредить Жертвенный Совет, для какой цели, мы не знаем, но теперь она стала по-своему такой же могущественной, как лорд Азриэл. Твои родители, оба сильные люди этого мира, оба честолюбивые, и Магистр Иордана должен балансировать между ними.
А у Магистра сотня забот. Первая его забота – Колледж и ученая жизнь Колледжа. И когда им что-то угрожает, он должен принимать меры. А церковь в последнее время становится все влиятельнее, Лира. У нее есть Советы и по таким вопросам, и по этаким; поговаривают о возрождении Инквизиции, не приведи бог. И Магистр должен лавировать между этими силами. Иордан-колледж должен быть угоден церкви, иначе он не выживет.
А другая забота Магистра – ты, девочка. Берни Юхансен всегда это видел. Магистр Иордана и другие Ученые любили тебя, как родную дочь. Они сделали бы все, чтобы уберечь тебя – и не потому только, что обещали лорду Азриэлу, а из любви к тебе. Так что если Магистр отдал тебя миссис Колтер, хотя обещал лорду Азриэлу не отдавать, то, наверное, решил, что с ней ты будешь в большей безопасности, чем у них в Колледже. А когда решил отравить лорда Азриэла, думал, верно, что лорд Азриэл занялся чем-то таким, что опасно для них и, может быть, для всех нас тоже; может быть, для всего мира. Мне кажется, что Магистр стоит перед ужасным выбором: что бы он ни выбрал, вреда не избежать; но, может быть, если он сделает правильный выбор, вреда будет чуть меньше, чем от неправильного. Не дай мне Бог оказаться перед таким выбором.
И когда ему пришлось отпустить тебя, он дал тебе алетиометр и велел хранить в секрете. Не понимаю, для чего он тебе его дал, если ты не умела им пользоваться, – ума не приложу, с каким намерением.
Лира стала припоминать:
– Он сказал, что дядя Азриэл подарил алетиометр Иордан-колледжу много лет назад. Он хотел что-то еще сказать, но тут постучали в дверь, и он замолчал. Может, он хотел, чтобы я прятала его и от лорда Азриэла.
– Или наоборот, – заметил Джон Фаа.
– Что ты хочешь сказать, Джон?
– Может быть, он хотел, чтобы Лира вернула его лорду Азриэлу в виде компенсации за то, что пытался его отравить. Может быть, решил, что лорд Азриэл больше не представляет опасности. Или что этот прибор подскажет лорду Азриэлу мудрое решение, и он откажется от своей цели. Если лорда Азриэла держат в заточении, алетиометр помог бы ему выйти на свободу. В общем, Лира, бери свой алетиометр и береги. Если смогла уберечь до сих пор, за его судьбу можно не волноваться. Но может случиться так, что нам понадобится его совет, и тогда мы у тебя его попросим.
Он завернул алетиометр в бархат и придвинул к Лире. У Лиры вертелось на языке множество вопросов, но она вдруг застеснялась этого грузного человека с маленькими глазками, глядевшими так остро и ласково из складок и морщин.
Но об одном она не могла не спросить.
– А кто была та цыганка, которая меня нянчила?
– Ну кто же еще – мать Билли Коста. Она не сказала тебе, потому что я не велел, но она знает, о чем мы тут разговариваем, от нее секретов нет.
А теперь иди к ней. Тебе будет о чем подумать, детка. Пройдет три дня, мы снова соберемся и обсудим, что нам делать. Веди себя хорошо. Спокойной ночи, Лира.
– Спокойной ночи, лорд Фаа. Спокойной ночи, Фардер Корам, – вежливо сказала она, прижав алетиометр к груди, а другой рукой подхватив Пантелеймона. Старики улыбнулись ей. За дверью совещательной комнаты ждала Ма Коста и, словно ничего не изменилось с тех пор, как Лиру отдали ей младенцем, сгребла ее своими огромными руками, поцеловала и понесла спать.
Глава восьмая
Отказ
Лире надо было привыкать к своей новой биографии, а дело это – не одного дня. Узнать, что лорд Азриэл твой отец – одно, признать же миссис Колтер своей матерью было отнюдь не так легко. Месяца два назад она, понятно, радовалась бы, но теперь ее это смущало.
Но таков уж был ее характер, что долго расстраиваться из-за этого она не могла, – кругом необследованный Болотный город и множество цыганят, которых надо удивлять. Не прошло и трех дней, как она уже мастерски (ей казалось) плавала на лодке с шестом и собирала вокруг себя шайки ребят рассказами о своем могучем отце, несправедливо заключенном в тюрьму.
– И вот однажды вечером на ужин в Иордане был приглашен турецкий посол. А у него был приказ самого Султана убить моего отца – так? И у него был перстень с пустым камнем, в котором был яд. И вот подали вино, и он как бы протянул руку над бокалом моего отца, а сам высыпал туда яд. Так быстро, что никто больше не заметил, только…
– А какой яд? – спросила девочка с худым лицом.
– Яд особенной турецкой змеи, – выдумывала Лира, – ее подманивают игрой на дудке, а потом бросают ей губку, пропитанную медом, змея кусает ее и не может вытащить зуб, тогда ее ловят и выдаивают из нее яд. В общем, отец увидел, что сделал турок, и говорит: «Джентльмены, я предлагаю выпить за дружбу между Иордан-колледжем и Колледжем Измира», – потому что посол был сам из этого колледжа. «И чтобы закрепить нашу дружбу, – говорит он, – мы обменяемся бокалами». И посол теперь в безвыходном положении: отказаться нельзя, потому что это будет смертельное оскорбление, и выпить нельзя, потому что вино отравлено. Он весь побледнел и упал в обморок прямо за столом. Очнулся – все сидят вокруг, смотрят на него и ждут. Значит, либо ему пить, либо признаваться.
