За что убивают Учителей - Наталья Сергеевна Корнева
Бенну. Цитадель Волчье Логово
*киноварью*
На следующий день Элирий почувствовал себя значительно лучше.
То ли наконец подействовала злосчастная «Горькая слеза», то ли благотворное влияние оказал алкоголь, а может, удалось немного расслабиться и сбросить напряжение в теплой шафранной воде. Не исключено, что все эти факторы в совокупности дали нужный эффект.
Как бы то ни было, Элирий проснулся без ненавистного ощущения разбитости и разливавшейся по всему телу усталости. Ощущения, к которому он никак не мог привыкнуть – и привыкать не собирался. Кажется, закончились и изнуряющие приступы дурноты.
Ароматные гирлянды свежих цветов покачивались в складках муаровых занавесей, прохладными водопадами низвергаясь с балдахина. Красные маки. По-прежнему они были повсюду, и насыщенный цвет киновари, кажется, звенел и вибрировал прямо у него в жилах.
Вся эта комната напоминала огромный пышный цветок.
– Ваша светлость? – немедленно встрепенулась бессменно дежурившая подле кровати Шеата. – Вы пробудились? Позвольте помочь с утренними ритуалами.
Элирий милостиво кивнул, и через некоторое время был умыт, тщательно причесан и переодет в привычное по прошлой жизни титульное одеяние верховного жреца. Все эти знакомые фрагменты прежнего быта здорово успокаивали нервы и придавали уверенности в сегодняшнем дне. Новая зыбкая реальность постепенно обрастала плотью.
Пока тонкие, но удивительно сильные пальцы Шеаты скручивали в жгут и поднимали на макушку часть смоляных волос, аккуратно скрепляя их яшмовой заколкой, в голову Красному Фениксу закралась игривая мысль.
Немного поколебавшись – все же духовные силы пока не восстановились даже на четвертую часть – он дождался последних, уже не обязательных движений перламутрового гребня, сделанных скорее для порядка, и молча поманил сиделку.
– Мессиру что-то угодно? – Шеата с готовностью вытянулась перед своим высокорожденным подопечным. Вопросительно заглянув ему в глаза, жрица инстинктивно отшатнулась, наткнувшись на странный, отнимающий волю взор, в котором вставал холодный океанический прибой.
Но было поздно.
– Да, – властно улыбнулся Элирий, решившись на свою шалость. В первые дни после реинкарнации, пока он еще так слаб, от него не ожидали подвоха и реализовать задуманное оказалось даже проще. В конце концов, эффект неожиданности никто не отменял.
Что-то судорожно дернулось внутри, когда он, спустя столько веков, вновь обратился к запечатанному в крови истинному цвету солнца, жидкому огню небожителей. Кажется, слишком рано: мгновенно навалилась отступившая было предательская слабость, голова отяжелела и закружилась от напряжения.
Красный Феникс с досадой задержал дыхание, остро опасаясь неудачи, но опыт помог заклинателю пройти по самой грани: цепкая мысль не сорвалась, вытягивая наружу сокрытую в венах высшую энергию. Его кровь и солнце были связаны – связью, дарованной правом рождения.
Один щелчок пальцев – и темно-красное светило сгустком крови задрожало на раскрытой ладони. Вытянутая в струнку узкая кисть завершила причудливое движение – отточенный столетиями жест малого контроля – и новорожденное солнце распустилось, развернулось пурпурным бутоном лотоса. Царственные лепестки чуть подрагивали и начинали шевелиться – медленно и очень плавно, почти гипнотически.
Пламенный цветок будто задышал, впитывая, вбирая в себя чужое дыхание. Первый иерарх зачарованно перевела на мерцающий лотос взгляд, с каждым выдохом все глубже проваливаясь в небытие.
Сил оглушить жрицу одним прямым ударом, как он любил делать прежде, не хватало, а потому приходилось осторожничать и искать более изобретательные способы. Например, сплести тончайшие кружева морока, чтобы заворожить и, пока Шеата не в себе, попытаться обойти ментальную защиту.
Тело жрицы застыло, словно замороженное, даже темные глаза, кажется, заиндевели. Элирий глубоко вдохнул, готовый окутать жертву просветленным сознанием менталиста, сделать ее мир своим и вскрыть, как шкатулку.
И вдруг замер, ощущая рядом движение чужой магической силы.
Тонкая струйка черной ртути скользнула откуда-то из-за спины и устремилась к живому цветку. По пути растянувшись в кляксу, она шустро облепила красный лотос со всех сторон и явно пыталась скомкать, смять его совершенные формы. Геометрия линий нарушилась безвозвратно: киноварь и чернь сплелись, как любовники, в напряженной и пылкой борьбе. Но силы, увы, были слишком неравны. Уже вскоре Красный Феникс отступил. Поспешно забирая из скоротечного противостояния свою энергию, он мог только ошарашенно наблюдать, как противная черная клякса втягивает в себя, пожирает великолепный тысячелепестковый бутон.
Едва родившись, солнце стало черным.
Погасив обличавший его гипнотический взгляд, мессир Элирий Лестер Лар нацепил на лицо маску великолепного безразличия. Обернувшись, он увидел волосы цвета кленовых листьев, рассыпавшиеся по титульным одеждам Великого Иерофанта, – кленовые листья, что расцветают глубокой осенью и становятся похожими на кровь.
Элирий поджал губы. В столь ранний час ученик не мог появиться здесь случайно, да еще и выпрыгнуть так не вовремя, как злобный дух из табакерки. Должно быть, установленный барьер чувствителен к магии, творимой внутри. Очень предусмотрительно. Волчонок скажет, конечно, что устроил все это для того, чтобы гарантировать наставнику безопасность…
Но вероятнее всего – чтобы контролировать любые попытки использовать силу.
– Черный цвет вбирает все остальные цвета, – как ни в чем не бывало охотно пояснил Элиар, пристально вглядываясь в его лицо, словно пытаясь обнаружить следы не до конца спрятанных эмоций. – Никакой другой цвет не может соперничать с ним.
Красный Феникс нахмурился – раздраженный донельзя действиями ученика, сдобренными вдобавок сопутствующими дерзкими пояснениями. И без того Элирий прекрасно знал, что каждый цвет имеет характерное излучение, позволяющее по-своему воздействовать на мир. Излучение же абсолютно черного цвета представляло собой поглощение… поглощение энергии любого другого цвета, иными словами – вампиризм. Это были фундаментальные знания, которые невозможно позабыть, даже утеряв большинство воспоминаний.
– Черный цвет есть отсутствие всякого цвета, – твердо возразил Красный Феникс. – Обращение к нему – ересь.
Запретные знания были открыты еще в Лианоре, в златые дни могущества морского народа. С тех пор утекло немало воды. Многое оказалось вычеркнуто и предано забвению: о Черном Лианоре не рекомендовалось говорить вслух. Будучи Великим Иерофантом, Элирий и сам постарался изгнать всякую память о темных страницах истории Священного острова, вымарав постыдные факты из всех сохранившихся первоисточников и чудом уцелевших после трагедии летописей. История Лианора была тщательно очищена и преподнесена остаткам Совершенных в значительно более приглядном и благочестивом виде. Ничто более не могло бросить тень на колыбель его народа.
Прискорбно, что его собственный ученик решил повторить роковые ошибки предков. Овладев тайными знаниями, волчонок пошел по запрещенному пути.
– Это не совсем правда, – словно в подтверждение безрадостных выводов негромко заметил тот, имея наглость открыто защищать свое отступничество. – Цвет – лишь иллюзия небожителей, которая проявляется под воздействием солнечных лучей. Без солнца все в мире – черное. Только солнце дает цвету власть над миром.
Черный жрец перевел взгляд на приближенную. Будто пристукнутая обухом по голове, Шеата
