За что убивают Учителей - Наталья Сергеевна Корнева
Шокированный, кочевник застыл от неожиданности, ощущая, как в горло, отмеченное алым клеймом Запертого Солнца, входит священное лотосное дыхание Учителя. Чужое дыхание опустилось ниже и затопило его, заполняя изнемогающие, жаждущие кислорода легкие: влажное, прохладное, оно казалось дыханием самого океана. Их общее, одно на двоих дыхание.
Казалось, Райар обнимает необъятный океан, покачиваясь на спокойных волнах чужого сердечного ритма.
В глазах потемнело. Горячая кислота в груди на мгновение стала медом, и Райар сам испугался этой странной сладости. В попытке разорвать неожиданно близкий контакт, ошеломленный происходящим кочевник разомкнул объятия и испуганно прянул в сторону.
В тот же миг руки Учителя подхватили его и вновь легко потянули наверх, к призывно сияющему вдали золотому солнцу.
На сей раз Райар не сопротивлялся. Противоречивые эмоции захватили его, лишили способности соображать. Разум метался меж гневом, неловкостью и неясной благодарностью за спасение. В полнейшем замешательстве Райар не мог выдавить ни слова и почел за лучшее и дальше хранить молчание, дабы не сболтнуть ненароком глупость или дерзость, прежде чем разберется в обуревавших его хаотичных чувствах.
Назад они плыли в расплавленном солнце. Вызванное шалостью Яниэра искусственное волнение улеглось, и вновь воцарился полнейший штиль – океан стоял золотым зеркалом. Солнце окрасило зеленоватые волны в свой истинный цвет: вся толща воды была пронизана ярким сиянием.
Море вобрало в себя солнце. Морское солнце, соленое золотое солнце плескалось вокруг.
А на губах по-прежнему стыл до невозможности терпкий вкус – как будто он и в самом деле впустил в себя океан, от которого теперь не избавиться. Как будто глотнул случайно соленого, до горечи соленого океанского сердца.
Будто Учитель сам – океан с золотыми прожилками бликов.
Движения Красного Феникса были столь точны, что не раздавалось ни всплеска, и ровную гладь не потревожили ни брызги, ни даже расходящиеся неверные круги. Одной рукой Учитель осторожно придерживал Райара, который старался мешать как можно меньше и был готов сгореть со стыда: это ж каким нужно быть неумехой, чтобы чуть не утонуть в такой спокойной воде, вдобавок на глазах соучеников?
Хвала небесам, представители морского народа плавали как дельфины. Сильными гребками Учитель быстро достиг корабля и выбрался на палубу, полную солнца. Выудив Райара из воды за шкирку, как обессиленного котенка, Красный Феникс молча выволок его и бросил на доски.
Руки Учителя пахли морем. Опьянев от этого горько-соленого запаха и солнечного света, Райар зажмурился. Красный Феникс спас ему жизнь, и, кажется, всею своею водою океан не смог бы теперь смыть это трепетное воспоминание. В Великих степях спасение жизни делало людей побратимами навсегда.
Наблюдающие сию картину зрители окаменели, не смея, кажется, даже дышать. Лица присутствующих выражали священный ужас. Не веря своим глазам, ученики молча взирали на верховного жреца храма Закатного Солнца, пытаясь осознать, что он в самом деле самолично бросился в воду ради безродного выходца из Великих степей. Изумление их было столь велико, что даже страх перед Великим Иерофантом отступил на время, и ученики пялились на него так бесстыдно, будто увидели впервые.
Легкие летние одежды цвета красной вишни промокли насквозь, обрисовывая точеные рельефы тела. Длинные волосы налипли на шею, по лицу стекали прозрачные капли. С грозного Хвоста Феникса ручьями лилась вода. Но, даже промокший с головы до ног, Красный Феникс ни на йоту не потерял в достоинстве, производя привычное впечатление величия и утонченности.
Золотое закатное небо, солнечный свет и обманчивая морская вода, стекающие с волос Учителя, – все безупречно соединилось в этот скоротечный миг и запечатлелось в памяти навсегда.
– Кто это сделал? – раздельно вопросил меж тем Красный Феникс, взглядом указывая на спазматически откашливающегося у его ног кочевника.
Все молчали.
– Мессир… – Райар смущенно подал голос, смекнув, чем эти подозрительные расспросы грозят соученикам. В конце концов, ни одного из них он не знал близко и не желал зла, тем более чужими руками. – Никто не виноват. Я сам… по неопытности перевернул лодку.
– Вот как? – Учитель выглядел удивленным. – Вы все осмеливаетесь объединиться против меня и лгать мне? Что ж, значит, вы все будете наказаны. Включая тебя, звереныш.
– Учитель накажет нас из-за безымянного раба? – полуутвердительно пробормотал Яниэр, нервным движением заправляя растрепанную морским бризом белоснежную прядь.
– Он больше не безымянный, – насмешливо бросил Красный Феникс, как будто намеренно подтрунивая над северянином. – Я решил даровать ему личное имя. Прямо сейчас, в праздник летних фейерверков, когда зацветает священный красный лотос. Как-никак у волчонка сегодня второе рождение.
На красивом лице Яниэра промелькнуло выражение недоумения и обиды – Учитель дал маленькому выскочке имя, так похожее на его собственное! Возможно потому, что у него не было времени подумать как следует, но факт оставался фактом. Кочевник получил имя на древнем языке ли-ан: «Подобный цветущему пиону».
В тот памятный день Учитель собственноручно срезал рыжие волосы Райара, в которые щедро вплетены были пламя и солнце, и сохранил одну прядь в специальной шкатулке с именем, написанном алой тушью. С новым именем, которое он даровал – Элиар ан Элирий Лар.
Согласно законам Ром-Белиата, рабы не имели личных имен: имя раба составлялось из титульного и родового имени господина, а также префикса ан, означавшего принадлежность. Однако второе, срединное имя хозяина рабы никогда не наследовали – оно считалось сакральным и при жизни почти не использовалось. Называть человека срединным именем могли только самые близкие, те, которые получали такое разрешение, или же те, кто стоял выше по статусу, – в знак демонстрации своей власти.
Перед префиксом обычно шел простой порядковый номер на старом языке ли-ан. Но вместо этого номера Учитель решил дать Райару настоящее имя, которым его и будут звать впредь.
Что ж, выходца из Великих степей лишили семьи, дома, даже права называться именем, данным при рождении. Взамен ему посчастливилось носить то же полное достоинства имя, что и легендарному Первородному, основателю великих городов Ром-Белиата и Бенну. И Райару пришлось принять то, что отныне у него не будет иного имени, кроме имени Красного Феникса Лианора.
Океан переменчив, и цвету его дано множество имен. Кочевник же смотрел на море, но видел не его ослепительную синеву и лазурь.
Отныне, хотел он того или нет, с Учителем они были связаны жизнью. Отныне и навсегда океан, жестокий и ласковый, стал для него цвета глаз Учителя.
Глава 12. В жилах феникса – пламя
Эпоха Черного Солнца. Год 359.
Сезон дождевой воды
Цвет травы виднеется вдалеке, а близко – нет. День девятый
