Как поймать монстра. Круг второй - Арина Цимеринг
Окончание фразы заглушила закрывшаяся за Сайласом дверь. Пальцы почти чесались от желания достать пачку, но вместо этого он пошел на кухню. В одном Роген была права: отмываться от глиняного масла из черного тмина действительно та еще морока.
Он яростно намыливал руки, когда Махелона зашел в кухню. Его тяжелые основательные шаги было ни с чем не спутать – даже если бы Сайлас его не чувствовал. Впрочем, надо отдать ему должное: рта он не открывал, пока Сайлас не закончил. Заговорил, только когда тот взялся за полотенце.
– Экзорцизм не сработал. С ней все в норме?
– Это не «экзорцизм», – желчно отозвался Сайлас. – И то, что я не знаю, почему дух не выходит на контакт, не значит, что она в норме, Махелона.
Тусклый свет – когда он успел его включить? – создавал в кухне ощущение страшного запустения: старил мебель, позволял теням грязно липнуть к углам. Сайлас ненавидел грязь. Ненавидел бардак. Ненавидел холод. Он все в этой деревне ненавидел.
Он вытирал палец за пальцем с такой силой, будто хотел снять с себя кожу. Махелона молчал, а за дверью вновь послышались шаги – никто в этом доме не собирался оставлять его в покое. Когда голос Роген раздался за спиной, Сайлас был готов к тому, что она начнет отыгрываться, поэтому не удивился:
– Ну что? Уже готовишься бежать голым по офису?
Сайлас не стал оборачиваться, до боли скобля пальцы жесткой тканью. Вместо него ответил Махелона:
– Ты все еще злишься?
– Не разговаривай со мной. Голым по офису, Доу, – повторила она, а затем скрипнула закрывшаяся дверь.
Сайлас зло отшвырнул полотенце.
Он знал, что станет гоэтиком, с пятнадцати лет.
Конечно, он не оканчивал Академию – в то время его, подростка-гибрида с вампирскими генами, на пушечный выстрел не подпустили бы к учебной базе, к общежитиям, полным зеленых, необученных кадетов. Его готовили там же, где он вырос, – в репозитории, и ему пришлось выложиться на полную, чтобы доказать, что он может быть агентом.
Мало у кого было столько времени на подготовку – и мало кто срастался со своей работой так, как Сайлас. Он знал о духах больше, чем о себе самом; он посвятил изучению потусторонних сущностей больше времени, чем когда-либо посвящал самому себе. У него не было другого выбора: гоэтика была его единственным билетом наружу.
И гоэтика гласила: любая сущность обязана откликнуться на контакт.
Выйдя в густые сумерки, Сайлас обнаружил, что деревню заволокло туманом. Он спустился по ступеням, доставая пачку, но, вместо того чтобы вынуть сигарету, лишь принялся крутить ее в руках, разглядывая туман, стелющийся по земле. Он знал, что станет гоэтиком, с пятнадцати лет – но когда-то, задолго до этого, верил, что духи выглядят примерно так: белый дымок, зависший в воздухе. Этот мелкий наивный дурень, сколько ему там было, – он бы, наверное, подумал: вот он, твой контакт. Выплыл на улицы и заполонил всю деревню.
Но тот Сайлас, который верил в белый дымок, в чужую похвалу и в то, что он нормальный, остался где-то очень далеко – и слава богу, потому что здесь он ничем бы не помог. Куда ему, если даже у взрослого Сайласа, жизнь на это положившего, не получается.
Любой дух, каким бы сильным он ни был, к какому бы виду генезиса ни принадлежал, должен был среагировать. Даже если Сайлас слабее, даже если его навыков не хватило бы, чтобы его изгнать, он должен был показать себя.
Так происходит работа с астральным миром.
Так работает гоэтика.
Даже аномальная зона не смогла бы сломать эти правила. Значит, дело не в том, что они не работают. Дело в том, что Сайлас что-то упускает.
Раздался звук открываемой двери, и на этот раз Сайласу не требовалось даже узнавать шаги: его присутствие в доме было таким сильным, что он чувствовал его постоянно.
Они долго молчали.
Когда Сайлас развернулся, чтобы подняться на крыльцо, то увидел, что Блайт смотрит на него. Не прямо – тот, видимо, не умел смотреть в глаза, во всяком случае Сайлас такого практически не помнил. Скорее, поглядывал. Впрочем, какая разница? Сайлас собирался пройти мимо, когда Блайт его окликнул:
– Мистер Доу… – Сайлас повернулся. – Могу я задать вопрос?
Он смотрел себе под ноги. Похоже на стеснительность, но был в Блайте какой-то стержень, который не позволил бы Сайласу назвать его робким. Впрочем, он знал таких, в ком тоже был стержень. Все можно сломать, если приложить достаточно сил… Но Махелона его почему-то пока жалел. Зря.
– Нет, – ответил Сайлас.
Он уже положил руку на дверную ручку, когда Блайт сказал из-за его спины:
– Только вы можете мне ответить. Потому что вы… Вы тоже…
Сайлас обернулся.
– Я тоже что? – спросил он.
А потом понял.
В другое время он бы разозлился – кто-то рассказал Блайту о нем, – но сейчас его хватило только на то, чтобы неприятно удивиться. Да, такое уже происходило: кто-то в офисе слил его досье, и с тех пор это место стало еще невыносимее, чем было. Но там было полно погани, а здесь они были вчетвером. Ни Махелона, ни Эшли не были похожи на злонамеренных сплетников, которым забавно поиздеваться над иронией ситуации. Только если Роген проболталась. Одно чудовище конвоирует другое чудовище. Может, ей с этого смешно. Может, просто хотела отомстить.
Это заставило его скривиться. Он резко сказал:
– Найди себе другого друга-вампира. Я не твой психотерапевт.
– Мистер Доу…
– Ты хочешь знать, есть ли у тебя шансы? – не выдержал Сайлас. – Ты смотришь на меня и думаешь, что раз я тут, то и ты сможешь? Нет, идиот.
– Потому что вы полукровка? – поджал губы Блайт.
– Большая часть монстров имеет человеческий облик, – вместо ответа сказал Сайлас. – Полностью или частично, но чаще всего твари всегда мимикрируют под людей. Как ты и я. Но то, что мы выглядим как люди, не делает нас людьми. Мы это знаем. Они, – он сжал дверную ручку, – это знают.
Он думал, что Блайт так и не поднимет глаз, но неожиданно тот вскинул лицо, и взгляд у него был прямым. Упрямым даже.
Пусть у Блайта был стержень. Пусть. Иногда одного стержня недостаточно.
– То, как мы выглядим, говорит только, что мы эволюционировали и адаптировались. Вот и все, – сказал Сайлас. – Монстры всегда остаются монстрами.
Она дождалась, пока Доу свалит из кухни, чтобы вернуться и нагреть воду. Иметь с ним дело, когда он в таком настроении, Джемма, несмотря на всю свою браваду, не была готова.
Может быть, она отчасти его понимала.
Глеада походила на одну сплошную закрытую дверь. Сколько ни стучись, какой
