Время ветра, время волка - Каролина Роннефельдт
Внимание всего зала было приковано к старому картографу. Гости, расположившиеся по обе стороны длинного стола, подались вперед, чтобы лучше разглядеть Бульриха. Сидящие за его спиной встали или взобрались на стулья и скамейки. Даже израненная спина Бедды и фейерверк, который устроил хранитель моста, не привлекали столько внимания.
Бульрих беспокойно поерзал на стуле. Не глядя на окружающих, он, казалось, чувствовал, что старик Пфиффер, Гортензия, Биттерлинг, Карлман, Хульда и, наконец, Бедда тоже с нетерпением ждут каждого его слова. У него немного закружилась голова, и кто-то заботливо протянул кружку с бузинной водой. Бульрих сделал несколько глотков, откашлялся, и, когда он заговорил, голос его зазвучал сухо и жестко:
– Клянусь святыми трюфелями, я почти ничего не помню.
Недоверчивый ропот многочисленных слушателей пронесся по старому залу, как порыв ветра.
– Не может быть, чтобы уж совсем ничего! – воскликнул Криспин Эллерлинг. Вид у фермера был такой несчастный, словно он ожидал, что Бульрих расскажет, куда запропастились его невезучие коровы.
Он беспомощно оглянулся и поймал взгляд старика Пфиффера. Одилий тоже с трудом скрывал разочарование, но все же дружески улыбнулся. Бульрих вновь воспрянул духом.
– Я помню, как стоял на опушке леса, собирался сделать наброски для карты, – сказал он. – А потом – непроглядный мрак.
– Ничего удивительного! Ты же попал в Сумрачный лес, старина, – попытался пошутить Квирин Портулак, один из его соседей.
Бульрих невесело улыбнулся.
– Мне бы очень хотелось все вспомнить. Но в голове только обрывки. Расплывчатые образы деревьев и корней, сильный страх, ощущение, что какой-то ужас кроется в черноте, и еще – приятный запах хвои.
– Полезное наблюдение. Теперь мы хотя бы знаем, какие деревья растут в Сумрачном лесу, – ехидно заметила Резеда Биркенпорлинг.
– Сосновые иглы были разбросаны и в коридорах лабиринта под живой изгородью, – сказал Биттерлинг. – Должно быть, Бульрих там тоже побывал. Это не случайность, и, возможно, скоро он вспомнит еще что-нибудь.
– Почему вы уверены, что он был там, если сам Бульрих ничего об этом не помнит? – спросил старый Бозо, с сомнением прищурившись.
– Мы нашли клок его жилета в подземном склепе, – выпалил Карлман.
Его друг Эппелин, который уже давно сидел рядом, тоже не заставил себя ждать.
– Этого склепа нет на нашей карте, – с важным видом объявил юный Райцкер, и по его вспыхнувшим ушам стало понятно, как он взволнован.
– На карте моего деда, наверное, хочешь сказать ты. В которую тебе и прочим молокососам не пристало совать нос, – сурово сообщил ему Бозо. – Однако это правда, на старой гномьей карте есть подземные ходы, по которым бежали наши друзья. А вот склепа с гробницами действительно нет. Я бы хотел узнать об этом поподробнее.
– Можно спуститься туда с факелами и веревками, – тут же предложил предприимчивый Гизил Моттифорд. – В конце концов, вход в лабиринт на моей земле, где упал серебристый клен и оставил в почве дыру. Я тоже не прочь узнать, кто покоится в вечности под нашими лугами. Возможно, там есть и коридор, по которому можно дойти до Зеленого Лога, ведь Бульрих каким-то чудом попал под старую липу на деревенской площади.
– Кто знает, где он был на самом деле, – ответил Лоренц Парасоль с таким видом, словно устал зря терять время. – Быть может, просидел в печально известных подземельях Фишбурга. Все знают эту страшную сказку Холмогорья, и она очень подходит для чудесного вечера у камина, такого, как сегодня!
Винтер-Хелмлинги одновременно сверкнули глазами. Однако, прежде чем Левин или любой из его сыновей успели что-то сказать в ответ, голос подала Гризельда, чем удивила не только свою семью.
– В глубине наших подземелий есть ходы, которые ведут в никуда, – сообщила она, ее чистый юный голос звучал вполне серьезно. – В конце концов эти коридоры теряются в глубинах естественных пещер, и только там порой встречаются длинные тропы, усыпанные сосновыми иголками. Я шла по ним в темноте до тех пор, пока хвоя хрустела под ногами.
Карлман и Эппелин явно не поверили, что эта девушка столь отважна.
– Ты там ни с кем не столкнулась? – вырвалось у Карлмана, и он покраснел, когда Гризельда с любопытством посмотрела на него большими серыми глазами.
– Я бы так не сказала, – загадочно ответила она. – И все же в той тьме не чувствуешь, что ты один, примерно как описал мельник. Преследует ощущение, что есть там кто-то еще. – Девушка замолчала, и стало ясно, что ни ее отцу, ни братьям не нравятся темные тропы, по которым она гуляет.
– Лишь однажды я в самом деле что-то увидела. – Гризельда еще не закончила рассказ. – Представьте, какая там кромешная тьма. Я шла осторожно, шаг за шагом, практически вслепую, но навострив уши и босиком, потому что мне нужно было почувствовать иголки, чтобы знать, куда ставить ноги. Я как будто плыла в реке в безлунную ночь, плыла по течению, все глубже погружаясь в неизвестность. Я не обращала внимания ни на что, кроме тихого потрескивания на полу, и всматривалась в черноту. Как вдруг в конце коридора мелькнул отблеск: две точки на одной высоте, неподалеку друг от друга. Это были глаза. Глаза во тьме.
Бульрих вздрогнул, и Карлман вместе с ним, однако оба не могли понять, чем эти слова их так задели. Гортензия и старик Пфиффер тоже это отметили: Бульрих иногда бормотал в полусне. «Глаза во тьме», – говорил он тогда со страхом.
– Что там было? Вы убежали? Вас кто-то преследовал? – Гризельду засыпали вопросами.
– Ничего подобного, – ответила она. – Обитатели подземного мира живут в своем царстве, наши пути пересекаются крайне редко. Народ хульдов не желает квенделям зла. Светящиеся глаза растаяли во тьме, а я вернулась по лестнице наверх, в замок.
– А нам пора вернуться к тому, ради чего все затевалось. Пока мы не сбились с пути, – сказал Лоренц Парасоль. – Или, лучше сказать, не заблудились в безднах, клянусь черными гнилушками!
Его терпение иссякло, и он проголодался. Блюда с лакомыми закусками давно опустели, и не только в пределах его досягаемости. Не он один обратил внимание на соблазнительные ароматы, которые уже некоторое время доносились из кухни «Старой липы».
Лица хозяев трактира говорили сами за себя красноречивее слов. Было поздно, всем хотелось поскорее приступить к полуночной трапезе в надежде на мирное завершение странного вечера.
– Ты прав, Лоренц, – согласился старик Пфиффер, намеренно вкладывая в слова другой смысл. – Я тоже считаю, что нам стоит продолжить собрание, ведь еще не все сказано и обдумано.
В зале поднялся беспокойный ропот. Гости бросали на Одилия сердитые
