Время ветра, время волка - Каролина Роннефельдт
– Пантомима, пожалуй, не самое подходящее название для нашего ежегодного праздника, – заметил Лоренц Парасоль под вторивший ему гул согласия. – Нашего грандиознейшего и наиважнейшего праздника, как мы только что узнали, – шутливо добавил он и махнул в сторону барной стойки, настало время приободриться и переменить настроение в зале. – Хозяин, всем бузинного вина! Пора нам прополоскать горло от пепла и пыли веков! – крикнул он.
Хозяин трактира бросился выполнять просьбу. Наконец-то в «Старой липе» зазвучали знакомые слова.
Однако вечер еще не закончился.
– «Пусть наши праздники будут веселыми, а маски – добрыми», насколько я знаю, это древний девиз Праздника Масок! – гневно заявила Гортензия совету устроителей. – Ада Изенбарт, вы намерены выйти против темных сил, чтобы выяснить, кто нагонит друг на друга больше страха? Я могу кое-что рассказать вам и даже покажу, кто по- бедит!
Гортензия решительно подошла к Бедде и что-то ей прошептала. Больная тем временем, измучившись от волнения, совершенно обессилела и едва держалась на кресле. Даже с помощью Гортензии и Хульды ей потребовалось немало времени, чтобы повернуться вполоборота и оттянуть левый рукав платья, открывая плечо. Гортензия нашла зажженную свечу и поднесла ее к жуткому следу, который оставила на коже Бедды неизвестная тварь.
На высоком сиденье, открытая взглядам всех присутствующих, спина несчастной выглядела такой худой и бледной, что синеватые и темно-багровые пятна на ней казались огромными и нестерпимо яркими. Это были отпечатки когтистых пальцев – такие следы ни с чем было не спутать. Кто-то вскрикнул от ужаса, другие в страхе вскинули руки и закрыли ладонями лица. Жители Зеленого Лога и их соседи, слышавшие о приключившемся с Беддой, были лучше подготовлены к этому зрелищу, однако увиденное превзошло даже самые смелые их ожидания.
– Как вы думаете, кого Бедда должна за это благодарить? Может быть, она упала с лестницы, спускаясь в погреб? – с горечью и яростью воскликнула Гортензия. – Да как вы смеете говорить, что мы все выдумали?!
Хульда пыталась удержать Бедду, не давая подруге сползти на пол. Она с ужасом увидела, что по щекам несчастной текут слезы.
– Это и в самом деле выглядит страшно, и мне очень жаль, – ответила Резеда Биркенпорлинг. Однако не похоже было, что жалость ее размягчила. – Но как бы то ни было, это не повод отменять в нынешнем году наш Праздник Масок.
Гортензия застонала от отчаяния, и вместо нее ответил старик Пфиффер. Его глаза горели ярко-зеленым огнем, а привычный дружелюбный голос звучал грозно и разносился по всему залу:
– Вы, легкомысленные губошлепы, неужели вы ничего не знаете о Дикой Охоте в темном зимнем небе и о тех, кто тянется за ней ужасным шлейфом? Неужели вы не боитесь зловещих мертвых воинов, удушающих призраков и кровососов, могильных орд, ночных кошмаров и ведьм, туманных мороков, воющих ведьмаков, волков, ворон и им подобных? И не страшитесь воплощения отвратительного и ужасного Владыки Страны теней во всей его мощи? Кто вы такие, раз ничего не боитесь, неисправимые глупцы и мечтатели?
– Воистину, я всегда считал, что не стоит пренебрегать старыми легендами. Порой можно угодить в переделку, если вдруг потянет разгадывать тайны прошлого. И я тому, елки- поганки, лучший пример, – раздался дружелюбный голос, который донесся, казалось, прямо из стены за длинным столом и рядами квенделинцев.
Все обернулись и уставились в ту сторону. Старик Пфиффер потерял дар речи, как и Гортензия, и ее противники. Поначалу никто даже не понял, что это за добряк явился разрешить грандиозный спор так легко, будто небольшое недоразумение.
– Кузен Бульрих! – крикнул во весь голос Биттерлинг и, размахивая руками, бросился к узкой двери возле камина.
Рядом с картографом стоял и Карлман, улыбаясь с нескрываемой гордостью. Ведь на большое собрание явился не кто иной, как его любимый старый дядюшка, энергичный, в лучшем праздничном костюме, с внимательными глазами и трубкой в руке – казалось, его появление в нужную минуту было самым естественным событием на свете.
– Бульрих Шаттенбарт, глазам не верю! – изумленно воскликнул Одилий.
– И в добром здравии и хорошем настроении! – торжествовал Звентибольд, который уже подошел к вошедшим. Он порывисто обнял кузена.
От Гортензии не ускользнули недоуменные взгляды, которые бросали друг на друга Одилий, Себастьян и Бозо, что показалось ей странным, поскольку наводило на мысль о том, что ни один из этих троих не имеет отношения к чудесному выздоровлению Бульриха. Поверить в это было трудно, и она бы даже испугалась, если бы ее не окатило волной огромного облегчения. Гортензия осторожно обняла Бедду за плечи.
– Посмотри, кто пришел! – прошептала она подруге. – Святые пустотелые трюфели, ведь это значит, что и для тебя есть надежда! И неважно, какая магия за этим стоит!
Бедда кивнула, улыбнувшись сквозь слезы.
– Что с тобой случилось? Я заходил к тебе совсем недавно, и ты крепко спал, а сегодня утром и вовсе расклеился, – удивился старик Пфиффер, испытующе разглядывая картографа.
Бульрих честно посмотрел Одилию прямо в глаза. Прежняя бледность сменилась румянцем, и от смущения щеки алели все сильнее – картограф не привык быть в центре внимания.
– Вообще-то я не спал, – тихо объяснил он, – но не могу сказать, почему мне вдруг полегчало. Наверняка из-за того, что вы все так замечательно обо мне заботились. Во всяком случае, я хотел сделать вам сюрприз.
Бульриху вдруг показалось, что он поступил глупо, войдя в зал посреди собрания.
– Это я все придумал, – взволнованно сообщил Карлман, – и вы должны признать, что мы и в самом деле всех удивили!
Смятение, вызванное неожиданным появлением Бульриха, улеглось не сразу. Друзья, родственники и доброжелательные соседи окружили картографа, приветствуя с неподдельной радостью, а те, кто стоял поодаль, смотрели на него с подозрением.
– Клянусь громовым грибом, теперь мне интересно посмотреть, прольет ли он свет на тьму Сумрачного леса и что расскажет обо всем остальном! – подал голос хозяин «Туманов Звездчатки», высказывая мысли многих гостей. – Добрейший Шаттенбарт! – настойчиво и с наигранным дружелюбием крикнул Дрого Шнеклинг, подходя к камину. – А расскажи-ка нам, где тебя носило!
Воцарилась напряженная тишина. Для Бульриха освободили место во главе стола. Уклониться от приглашения не было никакой
