Рене Ахдие - Ярость и рассвет

Он ответил ей таким же испытующим взглядом, оценивая синяки на ее шее, впадины под глазами и настороженную осанку.

– Как твоя рука? – Его голос был ровным и характерно низким.

– Болит.

– Сильно?

– Я уверена, что не смертельно.

Это была острая подначка, и Шарзад увидела, как она задела его за живое, когда сдержанное хладнокровие на миг исчезло. Он подошел к подножию кровати и сел рядом с ней. От его близости она неловко поерзала.

– Шарзад…

– Чего вы хотите?

Он замолчал.

– Загладить свою вину за то, что я сделал.

Шарзад вытолкнула жгущий выдох из легких и посмотрела ему в глаза.

– Вы никогда не сможете загладить свою вину за то, что сделали.

Он изучал ее.

– Это, возможно, первая по-настоящему честная вещь, которую ты мне сказала.

Она горько засмеялась.

– Я вам говорила, вы не слишком одаренный в разгадывании людей. Может, я врала раз или дважды в свое время, но никогда не обманывала вас.

Это было правдой.

Его грудь спокойно вздымалась и опускалась, пока он размышлял. Затем Халид протянул руку и убрал в сторону ее волосы. С большой осторожностью коснулся ее тонкой шеи.

Раздраженная очевидной озабоченностью на его лице, Шарзад отстранилась.

– Это тоже болит. – Она отвела от себя его руки.

Взволнованная, схватила гребень, лежавший на коленях, чтобы закончить распутывать волосы…

И скривилась от боли.

Ее рука.

– Помочь тебе? – спросил он.

– Нет. Не надо.

Он вздохнул.

– Я…

– Если мне понадобится помощь, я подожду Деспину. В любом случае, ваша помощь мне не нужна.

Когда она собиралась встать, он обхватил ее за талию и притянул спиной к себе.

– Пожалуйста, Шарзад. – Он говорил во все еще влажные волосы. – Позволь мне загладить свою вину.

Стук сердца в ее груди начал нарастать, когда он обвил ее второй рукой, прижав ближе к себе.

«Не нужно».

– Тому, что произошло сегодня утром, нет оправдания. Я хочу, чтобы ты…

– Где вы были? – Шарзад пыталась контролировать дрожь в голосе.

– Не там, где мне следовало быть.

– Этим утром и прошлой ночью.

Его дыхание овеяло кожу девушки, когда он наклонился к ее уху.

– Этим утром я был не там, где надо. Прошлой ночью я был не там, где хотел быть.

Шарзад вскинула лицо, и ее глаза расширились от того, что она увидела.

Его руки крепче обхватили ее за талию. Он наклонил голову и прижался своим лбом к ее, его прикосновение было мягким и нежным, как шепот.

– Моя гора Адамант.

Она почувствовала, как прижимается к нему, подчиняясь его ласке. От него пахло сандаловым деревом и солнечным светом. Странно, что она не замечала этого раньше, – в ее желании отстраниться от него Шарзад не обнаружила чего-то такого простого и в то же время явного, как запах.

Она вдохнула, давая чистому аромату очистить ее мысли.

Когда он положил свою ладонь ей на щеку, Шарзад осознала что-то ужасающее.

Ей хотелось поцеловать его.

«Нет».

Ответить на его поцелуй – это было одно; она готова к этому. Но хотеть поцеловать его… желать его взаимности – совершенно другое. Как и при первой напасти таять в руках убийцы Шивы.

«Слабая».

Она села в отвращении, уничтожив весь момент одним этим действием.

– Если вы хотите загладить вину, я подумаю о способе это сделать.

«И он не будет включать твои прикосновения ко мне».

Он убрал руки.

– Хорошо.

– Есть ли какие-то правила?

– Разве все должно быть игрой? – сказал он еле слышным шепотом.

– Есть ли какие-то правила, сеид?

– Единственное правило в том, что я должен быть в состоянии выполнить твою просьбу.

– Вы халиф Хорасана. Царь царей. Неужели существует просьба, которую не можете выполнить?

Он помрачнел.

– Я просто человек, Шарзад.

Она встала и взглянула ему в лицо.

– Тогда будьте человеком, который заглаживает вину. Вы пытались убить меня этим утром. Считайте, вам повезло, что я не сделала попытки вернуть должок.

«Пока».

Халид поднялся на ноги, больше чем на голову выше Шарзад. Вуаль бесстрастия вернулась и, как и всегда, углубила линии на его лице.

– Прости.

– Выглядит жалко. Но хоть какое-то начало тем не менее.

Его тигровые глаза смягчились, едва заметно. Он преклонил голову. Затем направился к двери.

– Шарзад?

– Да, сеид?

– Я уезжаю в Амардху сегодня днем.

Шарзад ждала.

– Меня не будет неделю. Никто тебя не побеспокоит. Джалал отвечает за твою безопасность. Если тебе что-нибудь понадобится – обращайся к нему.

Она кивнула.

Он еще раз остановился.

– Я действительно имел в виду то, что сказал генералу аль-Хури в тот день, когда представлял тебя.

«В тот день, когда он назвал меня своей королевой».

– У вас странный способ выказывать это.

Он помедлил.

– Такого не повторится.

– Проследите за тем, чтобы так и было.

– Моя королева. – Он снова поклонился, поднеся кончики пальцев ко лбу, прежде чем уйти.

Шарзад зажмурила глаза, упав на кровать, как только дверь за ним закрылась.

«Шива, что же мне теперь делать?»

Праведное пламя и беспокойный дух

Полумесяц над Реем, обрамленный тонкой дымкой облаков, был молочного цвета.

Вдоль границ элегантного внутреннего двора Резы бин-Латифа сверкали факелы в держателях, отбрасывая на стены из коричневого камня самозабвенно танцующие тени.

Мускусный аромат дыма и амбры тяжело висел в воздухе.

– Я снова чувствую себя человеком, – объявил Рахим, пересекая двор, и сел за низкий столик перед ним.

Реза тепло улыбнулся.

– Ты выглядишь намного более отдохнувшим, Рахим-джан.

– Мне обещали облако ароматов, и я не был разочарован, Реза-эфенди.

Через минуту к мужчинам присоединился Тарик, сев напротив Рахима в галерее под открытым небом.

Вскоре перед ними поставили блюда с едой – в маслянистый рис басмати, от которого еще шел пар, был добавлен ярко-оранжевый шафран, окрасивший его центр, к нему – ягненок в пикантном соусе из фиников, карамелизированного лука и терпкого барбариса; шашлычки из маринованного цыпленка с жареными помидорами, которые подавались вместе с охлажденным йогуртом и огурцами; свежая зелень, лаваш с кругами козьего сыра и нарезанной красной редиской, блестевшей яркими цветами на фоне полированного дерева посуды.

Аромат еды смешивался с запахом ароматических свечей, насыщающих органы чувств пряностями и особым настроением.

– Благодаря этому я почти забыл про последних три дня, – сказал Рахим. – Почти.

– Ты хорошо спал, Тарик-джан? – спросил Реза.

– Как и следовало ожидать, дядя.