Ледяная фантазия - Го Цзинмин
Чао Я вышла вперед, встав перед Де Чэ:
– В клане духа ты являешься непревзойденной богиней, позволь мне услышать твою игру – ту единственную мелодию, что способна растрогать Вздыхающую стену.
– Не бывать тому. Боюсь, от звуков моей музыки ты со своим обгоревшим цинем провалишься на месте от стыда.
Лицо Чао Я побледнело, а сама она едва заметно задрожала, очевидно сдерживая злость, ведь Де Чэ на глазах у всех насмехнулась над Беззвучным цинем. И все же девушка молча опустилась на одно колено:
– Прошу, сыграй нам.
Де Чэ бросила на нее взгляд и вздохнула:
– Забудь. Сколько бы раз ты ни услышала моей игры, повторить ее у тебя не выйдет.
Чао Я все так же осталась на земле с приклоненным коленом, и страж Юга все-таки встала:
– Так и быть, слушайте.
Наконец-то я увидел Невесомый цинь Де Чэ. Однако это оказался вовсе не цинь. Де Чэ протянула руки вперед, разведя в стороны пальцы, а потом резко отвела их друг от друга. Между ее ладонями неожиданно появилось десять сияющих изумрудных струн. Стоило ей потянуть одну из них тонкими белыми пальцами, как оттуда выпорхнули бесчисленные зеленые светящиеся бабочки. Превращаясь в них, музыка запорхал в воздухе. Я утонул в звуке, не способный выбраться, и мою голову, словно лепестки опадающей вишни, вновь заполнили воспоминания, что давно были похоронены в глубинах памяти: целующий меня меж бровей Ши; Ли Ло верхом на единороге; брат посреди пожара во дворце; тело Лань Шан под деревом вишни; Ли Ло, погребенная на дне Ледяного моря; бьющаяся о Камень заточения снежная птица; яркие, словно огонь, цветки красного лотоса…
Мое тело пронзила резкая боль, и, придя в чувства, я обнаружил, что зеленые бабочки Де Чэ безостановочно впивались в меня. Они проникали в мои вены, растворяясь там, и уже в следующий момент охватили все тело. Я тут же осознал, что цинь Де Чэ обладает способностью убивать, однако сопротивляться уже было поздно: мои руки не слушались, все начало расплываться перед глазами, осталась лишь великолепная, подобная самой весне, улыбка Де Чэ.
Прежде чем мое сознание рассеялось, я заметил Ляо Цзяня и Син Гуй, в бессилии лежавших на полу Храма в серебристо-белом обрамлении их волос. Пянь Фэн призвал к себе ветер, с трудом сдерживая бабочек, пытавшихся отыскать в нем прореху. Лишь Юэ Шэнь и Хуан То не попали под атаку. Убийственные насекомые не могли навредить Юэ Шэнь, а Хуан То с помощью белой магии создал вокруг себя барьер, который бабочкам пересечь было невозможно.
До меня донесся голос Чао Я:
– Мне не под силу превзойти игру Де Чэ, ваше величество, во мне нет настолько глубоких переживаний. В сердце Де Чэ хранится печаль прошлого, иначе ей не удалось бы сыграть настолько поражающую мелодию. Ваше величество, я знаю, что и в вашем сердце похоронено много боли, пронзительной и громкой. Пожалуйста, сотворите ее в сон и передайте мне – с вашими чувствами я смогу привести в движение Вздыхающую стену.
Я уже не различал, откуда доносился голос Чао Я, перед глазами кружила лишь зелень бабочек. Я тут же приступил к созданию сна. В него вошла наша жизнь с Ши: как я нес его по снежной дороге в мире смертных, как спас во Дворце миражей и, наконец, улыбка на лице брата, когда я пронзил его своим мечом. В следующее мгновение сознание оставило меня. Я странно себя ощущал, казалось погрузившись в глубокий сон, в котором не было ничего, кроме чистого сизо-голубого неба Империи льда перед началом весны.
Очнувшись, я увидел, что Хуан То был занят лечением Пянь Фэна, ослабленный Ляо Цзянь сидел на полу с крепко спящей Син Гуй на руках, а Чао Я лежала, и из ее рта медленно стекала похожая на снежную воду белая кровь. Де Чэ со стеклянными глазами сидела на земле, и на долю секунды мне показалось, что она постарела на несколько сотен лет. Рядом с ней уже стояла Юэ Шэнь, прижимая к шее стражницы лезвие Лунного света.
Вздыхающая стена в конце зала разрушилась на куски, и поднявшаяся в воздух пыль теперь постепенно оседала обратно.
Де Чэ все качала головой:
– Невозможно, чужак не мог разрушить Вздыхающую стену.
Юэ Шэнь убрала Лунный свет:
– Думаю, теперь нет необходимости убивать ее, ее жизнь уже кончена.
Когда мы покидали Храм разрывающей небеса Красной птицы, ко мне обратилась Чао Я:
– Ваше величество, в клане духа говорят, что Де Чэ лучшая из богинь, прекрасна внутри и снаружи. Вы, ваше величество, кто разбирается в искусстве музыки, наверняка понимаете, что человек со злым сердцем никак не смог бы исполнить настолько прекрасную мелодию, как она.
– Поэтому я не стала ее убивать, – произнесла Юэ Шэнь. – Да и на нас она использовала не самые сильные из чар, иначе Ляо Цзянь и Син Гуй погибли бы. Даже из нашей с ней схватки я поняла, что ее магия смерти совсем не уступает моей.
Я обернулся на Храм разрывающей небеса Красной птицы, что уже лишился своего светло-голубого свечения. Де Чэ успела собрать всю свою силу, и Храм превратился в огромные прекрасные руины, из них друг за другом выбегали служанки. Должно быть, сама стражница велела им уходить. Она обратилась ко мне, когда мы переходили через разрушенную стену:
– Я не хочу продолжать охранять этот Храм, Ка Со. Всю жизнь я считала, что не существует в мире чувств сильнее моих – таких же тяжелых и отчаянных, но вот я нашла душевную боль, превосходящую мою, мне нет больше необходимости оставаться здесь. Возможно, мне нужно отправиться в мир людей, где я буду петь и играть на цине, чтобы люди запомнили и мой Невесомый цинь, как они помнят Беззвучный цинь матери Чао Я.
На ее лице расцвела легкая теплая улыбка. В великолепной Де Чэ больше не осталось высокомерия и заносчивости. Передо мной была обычная девушка, играющая на своем цине печальную мелодию. Я поклонился ей. Мне стало интересно, кем был тот человек из ее прошлого, который мимолетно коснулся ее судьбы, но оставил след, продолжавший мучить Де Чэ спустя сотни, даже тысячи лет.
Она подарила мне сон, который посещала постоянно, каждую ночь в течение тысячи лет, сказав, что в нем я увижу его.
Внутри видения оказался двор дома, устланный снегом и лепестками вишни,
