Ледяная фантазия - Го Цзинмин
Нанося первый удар, Ляо Цзянь пригнулся и отступил прежде, чем Цин Жэнь успел до него дотронуться. В это мгновение я ринулся вперед и вонзил в его сердце острейший меч, созданный заклинанием народа огня. Глаза Цин Жэня широко распахнулись, он опустился на пол, не веря, что его одолели чужаки на Горе божеств. Вплоть до самых последних мгновений его жизни прекрасное лицо Белого тигра выражало недоверие. Под нашими с Ляо Цзянем молчаливыми взглядами его тело растаяло и превратилось в лужу талой воды.
Мы не ожидали, что так легко справимся с Цин Жэнем, и полагали, что хотя бы один из нас окажется серьезно ранен. Хуан То даже создал на этот случай целительный круг, готовый отнести нас в него в любой момент. Вот только мы оба остались целы.
И все же, когда солнце склонилось к горизонту, рана обнаружилась там, где мы ее сперва не заметили.
Ляо Цзянь шел впереди, отдельно от всех. Он не разговаривал, и его одинокий силуэт обрамляли лучи заката. Я понимал: его сердце страдает оттого, что он подвел надежды отца и что порой отказ от чести – хуже смерти. И так же я понимал, что Ляо Цзянь принес эту жертву ради меня. Нам необходимо было продолжать свой путь вперед, к невидимому концу дороги, иначе Ляо Цзянь ни за что бы не пошел на подобное спланированное убийство.
С самого детства его готовили стать воином чести, богом войны в зале почета. В его мире имели место лишь справедливые поединки и смертельные сражения во имя правды. Тайные убийства и заговоры являлись позором для серебряного рыцаря.
Тем вечером мы устроили привал на заросшем вишней склоне, который освещало яркое сияние луны. Я проснулся посреди ночи и заметил на самом верху склона Ляо Цзяня. Он стоял ко мне спиной. Лунный свет струился вниз по его волосам и мантии. От вида его одинокого силуэта мое сердце сжалось.
Ляо Цзянь пел песню, которую часто можно было услышать в военных лагерях близ поля боя – печальную и тоскливую. Голос немного хрипел, но звучал чисто, поднимаясь над самыми облаками. В очень раннем детстве я постоянно слышал, как эта песня заполняла темные небеса в дни Священной войны. Солдаты заводили ее в скорбной ночи и всё пели, не прекращая.
В этот момент к Ляо Цзяню присоединилась Юэ Шэнь, и до меня донесся их разговор.
– Людям часто приходится отказываться от многого ради чего-то более стоящего, Ляо Цзянь. Мы делаем это ради тех, кого хотим защитить, ради целей, которых хотим достичь, и ради мечты, которую хотим осуществить. С самого детства люди смотрели на меня свысока, Ляо Цзянь, потому что все, чем я владею, – магия смерти. Моя духовная сила была намного больше, чем у других детей клана, но даже для родителей я была изгоем, позором семьи. Прежде чем я повзрослела, ребята постарше издевались надо мной, злые мальчишки толкали, и я падала на землю, дергали за волосы и, хватая лед, били им. Каждый раз я сжималась и молча терпела, ждала, пока они не устанут, а потом вставала, оттряхивала снег и возвращалась домой. Моя мать была красавицей и злилась, когда я приходила вся потрепанная. Она не спрашивала, обидел ли меня кто. Она просто называла меня разочарованием.
– Почему ты изучаешь не белую магию, а только черную, Юэ Шэнь, почему именно магию смерти?
– В детстве я обучалась магии вместе со своей старшей сестрой Юэ Чжао. Мы были очень прилежными ученицами и становились сильнее день ото дня. Наш отец часто говорил, гладя нас по волосам: «Вы станете лучшими магами Снежной крепости после членов императорской семьи». Выражение на его лице всегда было ласковым, он прятал нас под барьером, пока на него самого падал снег. С человеческой теплотой я познакомилась еще в раннем детстве. Но в один день мою сестру убили, когда она возвращалась домой. Помню, как я тыкала пальчиком на деревья вишни у дороги, говоря сестре, насколько они красивы, а в следующее мгновение обернулась и увидела ее застывший взгляд и пустое лицо. Ветер всколыхнул ее мантию, и Юэ Чжао упала передо мной, подкосилась, словно срубленное дерево. От испуга я не смогла выдавить ни слова и цветочные лепестки в моих руках посыпались на землю… Тело моей мертвой сестры и меня, лежавшую без сознания рядом с ней, нашел человек, отправленный на наши поиски семьей. Очнувшись, я обнаружила себя закутанной в мех тысячелетней снежной лисы. Мне сказали, что долгое время я повторяла лишь одно: «Сестра, просыпайся…»
– И тогда ты начала изучать чары смерти?
– Да, потому что мне не хотелось вновь просто стоять и смотреть на то, как человек, которого я хочу защитить, замертво падает у моих ног.
Высоко в небесах воздух пронзил крик снежной птицы. Ночь уже давно окрасила все вокруг в свои цвета. Луна отбрасывала на землю длинную дорожку света, и все казалось еще более пустынным в этом безбрежно-белом мире.
Я посмотрел на Син Гуй. Она безмятежно спала рядом, свернувшись в магическом защитном круге, который для нее создал Хуан То, словно в огромном яйце. На вершине склона по-особенному ярко выделялись силуэты Ляо Цзяня и Юэ Шэнь. Они вдвоем стояли высоко на пике склона, и их длинные мантии развевались на ветру.
Отвернувшись, я вернулся ко сну. Мне снова снился мой младший брат, снилась та зима, когда я убил его.
Снегопад продолжал укутывать крепость, заключая ее в невыразимую пустоту и уныние.
Когда мы оказались у огромного залива, напоминающего наше Ледяное море, я наконец-то осознал, насколько огромна и невообразима была Гора божеств. Син Гуй поведала, что этот залив находился под охраной стража Юга – Де Чэ, – и за ним располагался южный Храм разрывающей небеса Красной птицы.
Перебраться через такую большую воду можно было только магией. Я согнул палец левой руки, готовясь призвать снежный ветер.
– Нельзя, ваше величество. – Тихое дыхание Син Гуй участилось. – Это не простая вода, на ее поверхности собрано как минимум десять других миров, а может быть, еще больше. Если вы будете неосторожны, люди рядом с вами могут провалиться в один из них, а что в них кроется, мне неизвестно. Внутри поджидает все что угодно: дождь из острого льда, охваченная ревущим огнем земля, сад прекрасной вишни, есть даже вероятность оказаться во владениях
