Юрий Никитин - Трое в Долине
Олег сказал невесело:
— С нечистой силой, Мрак, все не так просто. Во-первых, если наши деды дрались только с одной нечистью: упырями, лешими, водяными, мавками, вихриками, навьями... то теперь добавилась еще и нечисть, так сказать, перерожденная. Ну, кто раньше был человеком, а потом стал... ну, еще и нечеловеком. Ведьмы, ведьмаки, двоедушники, оборотни...
Мрак предостерегающе рыкнул:
— Что-то ты больно мудрый стал. Убивать пора.
— Мрак, — сказал Олег торопливо, — это ж не я сказал, а так теперь случается, что и сами люди становятся оборотнями! Правда, ... словом, так принято считать, хотя само деление на чистых и нечистых придумано людьми, а раньше кто знал, чист он по людскому мнению или нет?.. Сегодня нечистые одни, завтра — другие. Но сегодня в нечистые попадают еще и проклятые родителями, вступившие в союз с самой нечистой силой и продавшие ей души... Ладно, перечислять долго. Скажу только, что эти, которые люди, куда опаснее тех, которые нелюди.
Наступила нехорошая тишина. Таргитай сказал несчастно:
— Но нам с ними же не драться?.. Нам только с теми договориться, которые не люди?
Мрак грозно указал на полыхающий костер:
— Ты зубы не заговаривай! Костер загаси. Негоже оставлять в лесу.
— Мрак! А как загасить?
— Не так, как ты делаешь, бесстыжий! Затопчи... нет, такой не затопчешь. Землей забросай, камнями.
Олег с беспокойством смотрел, как несчастный Таргитай вырывает целые пласты земли, швыряет в пылающий столб, там исчезает все, а огонь не уменьшается. А когда Таргитай приволок каменные плиты, еще сырые снизу, и тоже швырнул в оранжевый столб, Олег задержал дыхание. Пламя даже не качнулось, бьет огненным столбом на высоту двух человеческих ростов, но и с его вершинки в небо уносятся щелкающие оранжевые искры.
— Я ж говорил, — сказал он тоскливо, — а ты: зажигай, зажигай... Зажечь легче, чем гасить. Как всегда легче ломать, чем строить.
— А если волховством? — поинтересовался Мрак.
— Где-то с пятой или десятой попытки затушу, — ответил Олег, — но сколько натворю... Да и как загашу? Вдруг здесь земля провалится в преисподнюю, а там в ледяном мраке все погаснет.
Мрак подумал, коричневые глаза с беспокойством смерили высоту огненного столба:
— Не надо. Что случится в тридесятом царстве, мне до червивых грибов, пусть ихние колдуны отвечают, а вот трескать землю ты умеешь лучше всего, это признаю... Ладно, уберите хворост подальше, а это пусть горит. Если набежит какое бродячее племя, здесь жертвенник установят, огненному богу поклоны бить будут.
— Ну уж так сразу, — возразил Олег уязвлено, ибо Мрак все почитание богов свел к человеческой дурости.
— А что? Человечек всегда ищет, кому бы поклоняться. Хоть пню, но кланяется. А ведь Род особо сотворил то, чему человек должен поклоняться.
Уже оттаскивая хворост подальше от огня, Олег поинтересовался:
— Кого?
— Женщину, — ответил Мрак.
— Кого? — переспросил Олег, не поверив своим ушам.
— Женщину, — повторил Мрак негромко.
Это было так непохоже на сурового и звероватого оборотня, что брови Олега сами полезли на лоб, там уперлись в тяжелые складки. Он помотал головой и поспешил побыстрее забыть странные слова оборотня. Все-таки яд хоть и затих, но исподтишка подтачивает могучую волю сильнейшего из невров.
Таргитай сунулся к коням, но Мрак бросил невесело:
— Дальше придется ножками. А Таргитай может копытами.
— Почему я? — удивился Таргитай. — У меня две ноги, как у людев! А вот у некоторых так и вовсе четыре лапы с когтями. А у кого-то совсем лапы две, а все остальное — крылья с такими когтями, что жуть берет...
— Да, ладно, Тарх, — сказал Олег, — я тоже привык к своему буланому.
— В этом мире ни к чему нельзя привыкать, — ответил Мрак, его коричневые глаза отыскали Олега. — Вон у волхва спроси... Там заросли, Тарх. Нам пройти будет нелегко, а уж коням.. И волшба не поможет.
Он погладил коня по умной морде, вздохнул, снял с тонких ног путы, легонько хлестнул по крупу:
— Возвращайтесь к людям... Повезет тому, кто вас встретит первым.
Добрый Таргитай сказал жалостливо:
— Их по дороге волки перехватят.
— Волки тоже люди, — сказал Мрак сурово. — Им тоже жрать охота, не только тебе.
Таргитай прикусил язык, Мрак иногда и в человечьей личине больше волк, чем человек, легонько стегнул своего:
— Давай бегом!.. Мы далеко забрались, но я и то бы выбрался. А ты ж конь, у тебя и ноги четыре, и голова больше.
За их спинами оранжевый столб зло и торжествующе рвался к небу. В нем была злая мощь, ярость, и даже Таргитай, оглядываясь на непростой костер, не мог себе представить, как отнесутся к нему простые люди, просто странники, бродяги, разбойники.
Кони отошли к едва заметной тропке, остановились, оглядывались на людей с недоумением и, как показалось Таргитаю, с обидой.
— Ладно, — бросил Мрак с досадой, — все не рассчитаешь!..
Он быстро и уверенно двинулся мимо дуба-отца, перескочил через могилку древнего героя, далекая стена леса для него уже не стена, различал даже жуков на стволах, натеки смолы и темные пятна чаги. Лицо окаменело, ноздри свирепо подпрыгивали, словно уже чуяли там впереди схватку.
Солнце обрушилось на голову и плечи, когда до края опушки осталось не больше сотни шагов. Их тени побежали впереди, только сейчас удалось выскользнуть из-под широких ветвей дуба-великана. Над головами замелькали, блестя радужными крылышками, сухими и ломкими, как пересушенные стебельки травы, большеглазые стрекозы, а в высоте послышался ликующий писк жаворонка.
Глава 9
Иногда деревья и раскоряченные выворотни разлучали их, бежали каждый сам по себе, но людям леса проще заблудиться в городе, и снова бежали плечо к плечу, пока снова не разбегались по сторонам, огибая что-нибудь раскоряченное, грозящее небу высохшими корнями, уже серыми, острыми, как наконечники копий.
Когда снова оказывались друг у друга на глазах, у Олега котомка за плечами становилась все толще, явно на ходу срывал лечебные травы, а Таргитай однажды появился из-за деревьев с оголенной от коры палкой, лизал жадно, как коза лижет соль, жмурился от наслаждения так, что пару раз треснулся о стволы, сверху посыпались листья, сучья и птенцы из гнезд, даже сами гнезда.
Солнце светило через листву все жарче. По лесной тропке бегали узорчатые тени, сшибались, наползали друг на друга, составляли такие причудливые узоры, что зачарованный Таргитай засмотрелся, а когда опомнился, догонял друзей так рьяно, что хриплым хэканьем распугал в кронах птиц, а в дуплах перепугал белок и куниц.
Олег чему-то морщился, Таргитай слышал в голове волхва хруст и скрип, шелест, уже решил было, что знает, как мозги придумывают умные мысли, потом заметил, что волхв в великой задумчивости чешется, как простой пес или певец... богом Таргитай себя никогда не называл, а ни считал тем более, решил смолчать о своем неполном открытии, а Олег, начесавшись, хлопнул себя по лбу, весь просиявший:
