Дочь Горгоны - Оксана Олеговна Заугольная
Солунай застонала, сообразив, наконец, кто она такая. Но часть её ещё сопротивлялась, и поэтому она спросила Вассу, надеясь, что та просто рассмеётся в ответ:
– Я горгона, да?
– А у тебя были сомнения? – Васса и впрямь засмеялась, но легче почему-то не стало. – Ну, не парься, дорогая. Это не конец света. Ты, по крайней мере, выглядишь со стороны человеком, а когда девочки выберутся, просто приучи их сидеть в волосах. Дрессировка поможет. Если что, обращайся.
– А ты можешь помочь, потому что ты?.. – Солунай остановилась, не в силах придумать версию. Васса же снова засмеялась.
– Я – это я, – ответила она. – Я отлично умею дрессировать таких, как твои змейки.
Пришлось Солунай ни с чем идти к Банушу, чтобы заодно обменяться секретами.
Бануш нашёлся на крыльце, где он сидел с Жылдыс, пытавшейся в который раз уговорить его взять их с братом на болото.
– На болоте опасно сейчас для людей, у огоньков брачная пора, полыхнёт – от вас угольки одни останутся, – терпеливо пояснял Бануш уже раз пятый, наверное.
– А вы с Найкой пойдёте, – обижалась Жылдыс и смешно надувала губки. Она в последнее время тщательно следила за одеждой, подолгу вышивала кушак, рукава и полы чекменя. Торко учук – шелковые нити – приносила из посёлка и сидела с иголкой, от напряжения высунув язык. А как-то упросила Жылдыса принести соболя и украсила его хвостом шубку. Только Солунай видела, что всё зря.
– Нас с Найкой никому жалко не будет, а ваши родители расстроятся. – Бануш уставился на небо, словно там был ответ, как отделаться от подруги и не поссориться. Она и без того начала нервно щипать себя за ту мочку уха, где не висела серёжка. Солунай только вздохнула. И ей хотелось серёжек, благо их плели из тонкой проволоки и украшали стеклярусом и клочками меха все самостоятельно. Но непослушные волосы, а теперь и растущие змейки не оставляли ей такого шанса.
– Ну и ладно, тогда мы в посёлок пойдём к ним, а вы идите с Найкой, и пусть вас болотник сожрёт! – в запале ответила Жыдыс, вскочила и пронеслась мимо Солунай.
– Ты ей нравишься. – Солунай села на тёплую дощатую ступеньку и подставила лицо солнцу. Даже очки сняла, чтобы согревало всю кожу. Просто глаза зажмурила, да и рядом с Банушем не страшно, друг никому не даст подкрасться, даже ради шутки.
– Нравлюсь? – переспросил Бануш. – Най, ты слепая? Да она влюблена в меня по уши!
– Фу так говорить, хвастун. – Не открывая глаз, Найка толкнула друга в бок.
– Я не хвастаюсь, это правда жизни, – важно ответил Бануш. – И не самая приятная, кстати. Ты же знаешь, что с тех пор, как они выросли, родители всё чаще интересуются их жизнью. Решат вернуться в поселок, директор их держать не будет. Только их там сразу и женят. Если, конечно, они раньше жениха и невесту не найдут.
Он так посмотрел на Найку, что она даже с закрытыми глазами поняла, что намекает он на неё.
– Я горгона, – выпалила она и надела очки. – У меня скоро змеи прорежутся.
Расстроилась немного, конечно, не так она хотела свою новость преподнести, но с Банушем вечно всё не как у людей. Вот зачем начал всё про близнецов рассказывать?
Появились они в один год с Солунай, только если она очутилась в заснеженном лесу, то родители близнецов честь по чести притащили их для передачи Александру Николаевичу по осени в сельский магазин, где он закупался продуктами для приюта. Документы дали, одеяла домашние, одёжку с вышивкой да мешок прошлогодних кедровых орехов.
Боялись они за слабеньких детей, да и в сеоке к близнецам относились с опаской. А всем было известно, что в земное нутро можно даже слабого ребёнка отправить и выносит нутро, не даст сгинуть.
Вот и выросли близнецы среди чудовищ, как все, ели куриц, редко видели хлеб. Родителей не дичились, но ходили к ним редко. Да там и без них детей народилось много, так что им в приюте спокойнее было. Но в одном Бануш был прав – вернутся они рано или поздно домой, они же люди. А вот Банушу или горгоне Солунай делать там нечего.
– Горгона, ну точно же! – хлопнул себя по лбу Бануш. – Прям на языке вертелось! А я думаю, чего в последнее время тобой сложнее стало голосом управлять, а у тебя естественная защита – твои собственные голоса. Не зря меня к тебе тянуло, мы с тобой близки как брат с сестричкой.
Солунай хотела было возмутиться – зачем это ещё Банушу ею управлять? Но любопытство победило, конечно.
– Почему это? – спросила она. – Ты кто?
– Я сирен. – Бануш наморщил нос. – Да-да, обычно говорят сирена, потому что они все девчонки. Как оказалось, не потому что размножаются почкованием или ещё какой магией, а потому что сыновей топят там же, где до этого топили останки их отцов. А моя мама решила меня спасти. По-моему, она молодец.
– Ещё бы, конечно, молодец! – воодушевлённо ответила Солунай. – Только… ты ведь тоже никогда не сможешь её увидеть, да?
– Не смогу. – Бануш криво ухмыльнулся. – Сейчас она не глядя сожрёт мою печень, как наверняка сожрала у моего отца. Но знаешь что? Я не собираюсь об этом горевать. У меня прекрасные охотничьи угодья и тут!
– Тут заповедник и приют, Бануш, – вздохнула Солунай.
– Ты это Катеньке скажи, – усмехнулся тот в ответ.
Упоминание Катеньки заставило Солунай вспомнить про ещё одного человека.
– А ты не знаешь, кто Васса? – спросила она. – Она прикрикнула на моих змеек так, что они затихли и до сих пор молчат.
– Знаю, я теперь про всех знаю. – Бануш снова развеселился, долго грустить он не мог по природе своей. – Идём на болото, пока Жылдыс опять не примчалась, я расскажу.
Они вышли за пределы двора и направились в сторону болота. Ещё издалека было видно, что Бануш не соврал их общей подруге: зарево стояло над болотом, огоньки метались как сумасшедшие.
– Вот нас-то никому не жалко, горите себе, – пробурчала Найка, впечатлённая зрелищем. Она не могла припомнить, чтобы кого-то отправляли на болота в это время года.
– Сейчас самый урожай ягод, – пояснил Бануш. – Давай, подруга, снимай очки. Кроме нас тут нет никого. Замедляй огоньки, а если попадётся болотник, то туда ему и дорога.
Солунай пронзила догадка, запоздалая, но уж лучше так, чем никак.
– Это ты придумал нам сюда идти! – заявила она, даже не пытаясь изобразить вопросительную интонацию.
– Предположим. – Бануш достал туеса, ловко прикрепил их к поясу, а крышки повесил рядом отдельно.
– И взрослые даже не знают, что мы здесь! – продолжила Солунай
