Дочь Горгоны - Оксана Олеговна Заугольная
– Предположим, – спокойно повторил Бануш. – Будешь тренировать взгляд на подопытных огоньках или подожмёшь хвост и пойдём обратно?
– У меня нет хвоста, – обиделась Солунай и сняла очки. Бануш тотчас уткнулся взглядом в землю. Так хотелось укусить его, и пусть валяется, пока она по болоту ходит! Но собирать в одиночку ягоды ей совсем не улыбалось, и она подавила свои кровожадные порывы.
Вместо этого она уставилась на огоньки, только сейчас сообразив, что огонькам нечем смотреть, а значит, никого она не затормозит.
Как оказалось, она плохо разбиралась или в природе своего дара, или в биологии огоньков, потому что те прекрасно замедлялись, а парочка и вовсе потухла под её пристальным взглядом. Бануш не соврал и про урожай – столько ягод Найка не видела на болоте ни разу.
От свободы глаз активизировались и змейки. Солунай чувствовала, как чешется голова там, где они должны были проклюнуться.
От усталости она упала навзничь на сухой возвышенности и раскинула руки и ноги звёздочкой. Вскоре до неё добрался и Бануш и тоже плюхнулся на траву, макушкой к её макушке. Обострившийся нюх принёс аромат ягод – похоже, Бануш не всё складывал в туеса, часть попадала и в рот. Словно услышав её мысли, друг зашуршал, устраиваясь по-другому, перед глазами Найки мелькнула ладонь с ягодами прежде, чем они все оказались у неё во рту.
– Твоя доля, – хихикнул Бануш.
Они лежали и молча наслаждались вкусом, грелись о собравшиеся совсем рядом огоньки, не рисковавшие перепрыгивать на возвышение.
– Не хочу в приют возвращаться, – признался Бануш через несколько минут уютного молчания. – И деваться некуда. Мы выросли, и браконьеры могут начать на нас охоту.
Вся прелесть момента тотчас пропала. Умел же Бануш испортить настроение! Беда в том, что Солунай не так давно привыкла к мысли, что она чудовище, а потому понятия не имела о том, чего ещё стоит опасаться. Помимо директора.
– Жылдыс всё предлагает, чтобы я её зачаровал, мол, тогда её сеок меня примет как её жениха и точно не убьёт. Ты же понимаешь, что тут многие охотники ещё и браконьеры. И некоторые из них не против заполучить и шкурку чудовища.
– Извини, конечно, но я сомневаюсь, что твоя шкурка им что-то даст. – Солунай надела очки и села. – Ты ведь внешне один в один человек.
– Ты так говоришь, будто всего меня видела! – уязвлённо фыркнул Бануш. – Может, у меня хвост!
– Да как же, Айару тебя порола всего-то прошлым летом, не было у тебя хвоста, – ответила Солунай и приспустила очки, чтобы глянуть на самых наглых огоньков. С болота им ещё возвращаться придётся.
– Ладно, хвоста нет, но есть чешуйки чуть повыше того места, где он мог бы быть, – нехотя признался Бануш.
– Чешуек маловато, чтобы убить человека, ты так не думаешь? – Солунай рассеянно запустила руку в волосы, там что-то царапалось и мешало, будто корочка на ранке, и её непременно требовалось оторвать. – Александр Николаевич рассказывал, что внешний мир очень изменился. Стал ци-ви-ли-зо-ванным.
– Ах, Солунай, наивная моя Солунай, – картинно вздохнул Бануш. – Как мало ты знаешь о жизни! Тебе точно лучше торчать в приюте до последнего. Если я решу сбежать, то тебя с собой точно не возьму, так и знай!
– Не больно-то и хотелось, – обиделась та. Они молча собрали туеса и пошли обратно. Бануш тут же забыл, что обидел подругу, и насвистывал песенку, тогда как Солунай продолжала дуться, и чем дольше Бануш не замечал этого, тем сильнее она злилась. Да ещё вспомнила, что про Вассу он так и не рассказал, хоть и обещал, засранец! Пока шли до приюта, она накрутила себя до такого состояния, что хлопнула дверью прямо перед носом Бануша и сквозняком шагнула короткой дорогой до второго этажа, где ударилась об оставленное кем-то открытое окно. От неожиданности и боли слёзы сами полились из глаз, и Солунай просто села на пол и разревелась. Не из-за окна, а из-за Бануша. Окно стало просто последней каплей. Да ещё ныла содранная кожа на голове. Солунай потянулась рукой потереть больное место и ойкнула, наткнувшись среди волос на чешуйчатое змеиное тело.
– Алты? – неуверенно произнесла она, пытаясь сообразить, чей голос она слышала с этой стороны. Самая тихая и молчаливая змейка вылезла первой, не иначе как копила силы.
– Ш-ш-ш, – ответила змея, а в голове Солунай возник перевод, мол, конечно я, а кого ты ждала, болтушку Эки, что ли?
Солунай вытерла глаза и засмеялась. Теперь, даже если Бануш и впрямь сбежит из приюта, она уже никогда не будет одна!
За обедом первой прикорнувшую в волосах змейку заметила Жылдыс. Похоже, она ревновала Бануша к Солунай куда больше, чем показывала. Иначе зачем она так пристально следила за ней?
– Змейка! – взвизгнула Жылдыс. – Твоя? Тебе разрешат оставить?
– Думаю, да, – неуверенно протянула Солунай и оглянулась в поиске поддержки, но Бануш только показал ей язык и вернулся к тарелке.
– А можно погладить? – Жылдыс уже приплясывала от нетерпения. Чего в приюте не хватало даже больше, чем личных вещей, так это питомцев. Воспитатели в этом вопросе стояли насмерть. Сами редко выходящие из приюта, они отлично знали, какие твари водятся поблизости, и прекрасно понимали, что чудовища притащат что-то из этих мутантов, а не ёжика или хотя бы крысу.
– Ну, можно… – Солунай совсем смутилась. – Только она из волос не достаётся. Это… я в некотором роде.
Если эта новость и расстроила Жылдыс, то не настолько, чтобы передумать. И потом практически каждый подходил погладить довольную Алты. Опытным путём определили, что Алты может самостоятельно питаться, отдельно от Солунай, но не особо в этом нуждается.
Даже Марта погладила однажды змейку и сунула ей засахаренный корешок. К чести Алты, выплюнула она непережёвываемую сладость на подставленную Найкой ладонь, только когда они покинули кухню.
Теперь Найка стала общепризнанным чудовищем, и ей определённо стоило остерегаться охотников. И директора. А это было действительно непросто.
Глава 11. Новый год
Празднование Нового года началось ровно так, как воображал себе Никита. У него уже почти прошла нога, но её всё равно на всякий случай держали плотно замотанной, и поэтому Никите не пришлось заниматься подготовкой к празднику. В центре двора стояла наряженная ёлка, соседи из третьего от них домика притащили целый ящик фейерверков, все дееспособные мужчины высыпали из домиков жарить шашлыки и сосиски, выпивку выставили под навес, благо морозов сильных в новогоднюю ночь не ожидалось.
Пашка, правда, бурчал себе под нос, что симпатичных девушек тут меньше, чем в тайге, сплошь жёны семейных гостей, плотные матроны, занятые своими мужьями или детьми. А Никите было и так неплохо. Разве что могла бы прийти Солунай или Васса… Но он и сам понимал, что нет ни одной причины им появляться в
