Дочь Горгоны - Оксана Олеговна Заугольная
– Ну, как тебя там, – недовольно произнесла Солунай. – Без понятия, откуда ты меня знаешь, но лучше быстро вылезай отсюда и иди к своим. Оставаться небезопасно.
– Меня зовут Никита. – Он ничуть не обиделся на холодный тон. – Ты… со своим другом спасла меня летом. Он вытащил меня из реки.
– О, – девушка поджала губы, из-за чего пара выпирающих зубов блеснули при свете лампы. – Я вспомнила. Турист. Мы с Банушем забрели далековато от дома в тот день. Удачно для тебя. Не стоило тебе возвращаться к нам, турист. Удача – обманчивая штука.
– Но мне снова повезло, разве нет? – улыбнулся он.
– Не уверена. – Девушка на улыбку не ответила. – Ты так и будешь на снегу сидеть? Не боишься отморозить всё?
Никита попытался подняться, но неудачно наступил на ногу и, охнув, снова свалился в снег.
– Прекрасно, – пробормотала Солунай себе под нос и крикнула наверх: – Александр Николаевич, у него с ногой что-то!
– Ну и кинь его к шулмусам, – отозвался тот. – Егорка утром вытащит, не станет он живого туриста в овраге нам оставлять.
Никита вздрогнул, и это определённо не укрылось от Солунай.
– Александр Николаевич! – крикнула она. – А если он уже будет не совсем живой? Нехорошо же, вы сами говорили!
Александр Николаевич снова выругался. Солунай терпеливо ждала.
– Ладно, что там у него с ногой? – наконец крикнул тот сверху.
Никита не успел даже испугаться, как девушка молниеносно схватила его ниже колена и быстро пробежала сильными пальцами по всей ноге.
– Вывих, похоже! – крикнула она. – Точно не перелом.
– Ладно, иди. – Александр Николаевич шумно вздохнул. – Но неделю ты на разделке кур!
– Как скажете! – весело откликнулась она и вполголоса добавила: – Как будто обычно как-то иначе.
Когда же она снова повернулась к Никите, на лице у неё не осталось и тени улыбки.
– Обвязать сам себя верёвкой сможешь?
Никита вспомнил про шею и судорожно кивнул. Впрочем, в перчатках у него ничего не получалось, а без них сразу стыли руки, и снова ничего не получалось. Он злился на себя, на свою ногу и вздохнул с облегчением, когда Солунай, ни слова не говоря, забрала у него верёвку и быстро перевязала ниже подмышек.
После этого она снова молниеносно взобралась по склону оврага, но теперь по другой стороне.
Александр Николаевич молча направил ей луч фонаря, чтобы она без проблем перетянула верёвку через дерево, а после этого выключил фонарь и просто ушёл. Скорее всего, с добычей, но просто ушёл!
– Солунай, – крикнул он уже в темноте. – Остерегайся их.
– Конечно, – ответила Солунай и начала тянуть верёвку.
Никита пытался руками и невредимой ногой помогать ей, но получалось только хуже, Солунай злилась и шипела на него, так что пришлось повиснуть беспомощным кулём, точь-в-точь как дохлый куролиск, и позволить хрупкой девушке втаскивать себя наверх.
Пока он висел и медленно поднимался наверх, Никита молча возмущался Александром Николаевичем. Мало того что ушёл и бросил воспитанницу в лесу без оружия, где бродят эти ужасные твари, так ещё лицемерно сказал остерегаться. И кого, вот этих зубастых страшилищ? Нет, Никиты и его товарищей. Как будто они похожи на тех, кого девушкам стоит остерегаться. Он, конечно, не мог уверенно утверждать насчёт Егора, но они с Пашей ни разу ни к чему не принуждали ни одну девушку. Ни разу! Они же не дикари.
Конечно, Солунай ему нравилась, даже восхищала, хоть и пугала в то же время. Но не настолько, чтобы лезть с поцелуями. Да и обстановка зимнего леса тоже не способствовала романтике.
– Руку давай, задумался, видите ли! – Резкий окрик вырвал Никиту из его раздумий.
Он поспешно подал ладонь Солунай и через минуту уже стоял на твёрдой земле, плотно истоптанной такими же следами, какие он видел в лагере.
– Мои друзья… – Голос его дрогнул.
– Если в палатке были, то целы, – успокоила его Солунай. – Куры опасные, конечно, но тупые как пробки.
– Куры? – переспросил Никита и нервно хохотнул. – Почему ты зовёшь их курами?
– Потому что они и есть куры. – Солунай пожала плечами. – Обопрись на меня, доведу до вашей стоянки.
– Подожди. – Никита послушно опёрся, стараясь не давить всей массой на девушку, и похромал в сторону, откуда шли его следы. – Ты ведь не думаешь всерьёз, что это куры. Домашние птицы, которых люди едят?
– Кур едят, разумеется, иначе зачем директор сейчас двух завалил, – ответила Солунай. – Повезло, кстати. Он обычно часами их выслеживает, но тут я увидела ваш дым и сразу поняла, что любопытные птички точно попытаются перекусить туристами. Я молодец, нам теперь на неделю еды хватит.
Никита вспомнил чешуйчатый хвост и с трудом сдержал рвотный позыв. Нет, он был в Азии, где ели вообще всё, что двигалось, но эта тварь даже выглядела несъедобной.
– Но как? – вырвалось у него.
– Ну и тёмные вы там за границами, – покачала головой Солунай. – Куриный бульон очень полезен, неужто не в курсе?
Никита не знал, плакать ему или смеяться.
– Я не из-за границы, – счёл нужным уточнить он. – Я из Москвы.
– Хорошо, – ответила Солунай таким тоном, что Никита с восторгом и ужасом понял, что она понятия не имеет, что такое Москва.
– Ты знаешь, где Москва? – спросил он на всякий случай.
– За границей, – немедленно последовал ответ.
Да что за приют такой, где дети понятия не имеют о курицах и столице страны? Никита подумал было, что девчонка издевается, но решил попытаться ещё раз.
– Курицы маленькие, вот такие. – Он попытался показать руками и едва не упал в сугроб. Они оба остановились, Солунай тоже тяжело дышала. Устала.
– Это типа тетерева, что ли? – с подозрением уточнила она, когда Никита описал, как выглядит курица.
– Ну да, – обрадовался он. – Только ещё меньше.
– Ну и какой в них толк? – Солунай покачала головой и снова подставила плечо. – Глупости это всё. Нам на приют нужно много еды. Когда куры в лютые холода уходят в болота гонять болотников, нам приходится стрелять глухарей и тетеревов, но этого мяса так мало!
– А разве вашему приюту не положены субсидии от государства? – спросил Никита и осёкся. Девушка не знает, что такое курица, а он начал.
– Сделаем вид, что я не слышала
