Тыквенный пирог - Елизавета Голякова
Воин там не был, и по объективным причинам не мог попасть, но он начал подозревать, что вот он, ад.
(“Ну привет” – оскалился он).
И что-то царапнуло его сознание. Травинка дернулась под дыханием ветра. Дрогнули тени в облаках.
– Эй, вьюноша, – ехидный шепот, запах сэндвичей, карамели и еще чего-то, вроде новых книг комиксов. На заднем плане мяукали голоса… the New Seekers?
И дальше другой голос, мальчишеский и живой, на диковатом языке ирландских путешественников:
– Он говорит, что не стоило этого делать, но… в общем, ты прозевал лазейку отсюда: где-то среди скелетов есть тот, кто поклонялся богу-трикстеру, найди его, и там будет ключ. И черт тебя побери, если ты что-нибудь понял, парень! – Дакей нервно усмехнулся, это было слышно даже сквозь миры.
– Угостишь меня выпивкой, – прошептал первый голос, – когда выберешься. Эй, красотка, а можно еще твоего прекрасного тыквенного пирога?..
Все зазвенело, зашипело, будто микрофон поднесли близко к электронике, и связь оборвалась. Ирьиллин взлетел, будто ошпаренный.
– Лакс, поднимайся, сейчас же! – заорал, принялся тормошить друга, трепать по щеке, заставляя открыть глаза, награждая все новыми и новыми тычками под ребра.
– Ну и кретин же ты…
– Поднимайся!
И они рыскали среди поля костей, и нашли нужные, потому что от будто бы тянуло теплом, стоило Ирьиллину Айберу закрыть глаза. Ключом оказался камешек с выбитой руной, и тот сжал его в руке и сгреб жреца, насколько удалось сделать это снизу вверх, в охапку – а потом…
А потом девчонка в коротеньком форменном платье взвизгнула и расплескала на фартук напитки с подноса. На ее бейджике значилось “Синди”, на волосах, по цвету будто из чистого золота, была сделана химическая завивка, а огромные глаза были подведены голубым.
– Добро пожаловать в “Закусочную Лиззи и Патрика”! – тут же испуганно пискнула она, хлопая ресницами.
Двое путников, в пыли, грязи и налипшей на одежду жухлой траве, вывалились – она готова была поклясться! – будто из воздуха! Секунду назад их не было там, но вот они уже появились. Вдобавок, у того, что был пониже, под мышкой была зажата уж очень правдоподобная модель руки скелета, какие дети обожают повсюду рассовывать на Хэллоуин.
Малышка Лу подтолкнула Дакея локтем и сама деловито сняла с подноса Синди заказанное мороженое, тут же отправила большую ложку в рот, еще не донеся стеклянную вазочку до стола. Томми уткнулся лицом в ладони, уже задыхаясь от смеха, а Дакей поднял на официантку взгляд и пожал плечами, будто извиняясь.
Тут-то она и отмерла: быстро составила заказы на стол, смахнула с розового фартучка капли газировки, торопливо поправила прическу и:
– Принести вам что-нибудь, мальчики?
Какие бы странности не были у гостей закусочной, их нужно было обслуживать так, как учила старшая официантка – и потом, они, если побрить здоровяка и умыть того, что с рукой, были очень даже хорошенькие! Синди улыбнулась им широкой белозубой улыбкой.
– Можете пока подумать, а потом позвать меня, когда определитесь, идет?
– Спасибо, Синди, – на пару мгновений овладел собой Томми.
Лакс как раз прекратил дыхательную гимнастику, которой занимался с самого момента прыжка, разглядывание закусочной и вслушивание в музыку, какую-то странную и как будто выдернутую из ситкомов 80х. Подался вперед. Взглядом мазнул по мороженому Лу, которое явно приносило ей небывалое наслаждение. Гора разноцветной посыпки, взбитых сливок и шоколадной крошки наполовину перекочевала на ее щеки.
– Я как раз уже выбрал, Синди, – он улыбнулся и сам удивился, как легко, оказывается, было улыбаться. – Мороженое, как и ей.
– Такое же или наше фирменное, для настоящих смельчаков? – сияющая улыбка едва не слепила глаза.
Жрец хмыкнул.
– Для смельчаков, пожалуй. Доведем дело до конца. (Ирь тронул его за плечо). М?
– Это что, Abba? – сумрачно пробормотал воин, все еще полулежа на диване.
– Она самая. Самая настоящая Abba в закусочной, – охотно подтвердил Томми, встревая с какой-то нехорошо жизнерадостной ухмылочкой. – Проблемы?
– Ни одной. Это что, гребанные…
– Вот и твое мороженое, красавчик! – Синди выпорхнула откуда-то, все так же сияя. – Называется “Святой Грааль”, и попробуй справиться с ним, а если сможешь – Америка не забудет своего героя! – и девушка сгрузила перед жрецом огромную, буквально самую гигантскую на свете порцию мороженого в бумажном ведерке, которая еще и добивала торчащими сверху вафлями, шоколадными трубочками, мармеладными червячками и радужной посыпкой. На ведерке и правда было написано округлым неоновым шрифтом: “Святой Грааль”. За ним последовали голливудская улыбка и столовая ложка. – Желаю удачи!
Тишина рухнула, будто небо.
– Это что, гребанные восьмидесятые?
Лакс медленно зачерпнул мороженое и положил первую ложку в рот. Осторожно облизал ее, вслушиваясь в сладкий вкус. Потом повернулся к Ирьиллину.
– О да, гребанные восьмидесятые, – и отправил в рот еще мороженое. А потом еще.
Томми потянулся, улыбнулся, сощурившись и показав кончики клыков. Ни один сустав не хрустнул, только шуршала одежда.
– Это вроде моей шкатулки с секретом. Музыкальной шкатулки. Закусочная на окраине городка где-то в Америке, в хороших годах и с хорошей музыкой. Тихая, всегда такая, какой я ее оставил. Мне тут неизменно рады Синди и остальные, по вечерам бывают танцы, и городок так по-домашнему светится в темноте. Прихожу сюда иногда, когда устаю, что до меня пытаются дотронуться на счастье все встречные демоны, а виски теряет свой вкус, – он провел рукой по волосам, и те будто утратили полтона своей ясной рыжины. – “Закусочная Лиззи и Патрика”, Abba, американская еда и телешоу…
Дакей и Лу о чем-то шептались, сидя рядом и касаясь друг друга плечами, склонив головы друг к дружке, и от них веяло родной Ирландией. Ирь нюхал воздух, Томми смотрел куда-то мимо него, окунувшись в воспоминания, а Лакс – Лакс неспеша, ложка за ложкой ел мороженое из Святого Грааля, то упиваясь его вкусом, то едва ли чувствуя что-нибудь. В голове у него было пусто. Он впервые за всю жизнь перестал быть жрецом, и стал просто человеком, который ищет и находит последнее спасение.
Крохотная оранжевая звездочка из топпинга застряла у него в бороде.
Из динамика, аккуратно стоящего на полочке, заиграла умирающая звезда The Kinks – Come Dancing, свеженький, еще пахнущий бумагой от упаковки новенькой виниловой пластинки.
Примечания, пасхалки и навязчивые разъяснения
[1] Томми – во имя моего любимого Томми Шелби и Тома Сойера конечно!
[2] Убийство дяди, чуть-чуть как в детективе
