Юрий Никитин - Придон
– Артанскость? – повторил Придон. – Хорошо, хоть я этого и не понимаю. Пусть спасена этим походом, но разве рухнет, если останемся?
– Нет, – ответил Вяземайт, – но…
Придон сказал резко:
– Вот и прекрасно! Артанскости это не грозит, нашей Артании – тоже. Так что вас страшит?
Вяземайт подыскивал слова, заговорил Аснерд:
– Дай я скажу. Придон, мы просто выполнили все, что задумывали. Сейчас в наших руках больше, чем можем удержать. Ну скажи мне: что нам здесь делать?.. Остаться здесь жить? Привезти семьи или взять в жены куявок? Каждому артанину стать беричем?.. Это серьезно, я не шучу. Куявов в десять раз больше! А богаче в сотни раз, каждый артанин сразу почувствует себя богачом… И потихоньку-полегоньку восхочет жить по-куявски, стать куявом. Этого ты хочешь?
Говорил он медленно, рассудительно, негромко, но страшная угроза звучала в каждом слове. Военачальники ерзали в креслах. Люди действия, они молниеносно чувствовали, как расставить войска, куда послать лучников, куда легкую конницу в быстро меняющейся обстановке боя, сами могли увлечь за собой усталых людей и переломить ход битвы в свою пользу, но сейчас, Придон отчетливо видел, все чувствуют себя не на месте.
Он вспомнил странный обмен репликами между Щажардом и Барвинком, когда были у Тулея на приеме впервые: тогда все они явились в своем артанском облике: обнаженные до пояса, грубоватые, громко смеялись, грызли кости и бросали под стол или через плечо, хохотали громко, звучно шлепали один другого по широким потным спинам, хватали кувшины с плакун-травой и пили прямо из горлышка. Барвник тогда сказал Щажарду непонятные слова, косясь на артан: «Это тоже спесь» – и, когда Щажард не понял сразу, Барвник пояснил: «…только другого рода». Он, Придон, тогда вообще не понял и даже не обратил внимания на те слова, но сейчас как молния пронзила мысль: да, они тогда держались нарочито грубо, вызывающе, чтобы эти надутые куявы не подумали, что их поразила эта роскошь, это богатство, это изобилие. И подчеркивали свое презрение к удобствам, к роскоши, и, когда Щажард, вспомнилось, поправил на груди толстую золотую цепь с огромным талисманом, украшенным алмазами, он, Придон, в ответ молча вздул грудь и напряг мускулы.
Вяземайт страшится, что если останутся в Куявии надолго, то даст трещину именно эта спесь, что на самом деле не спесь, а незримые доспехи бедняков…
У него закружилась голова, никогда не задумывался над умными вопросами, а сейчас как раз прикоснулся к чему-то подспудному, тайному, что движет миром.
Он молчал, кровь медленно отлила от лица, плечи приподнялись, словно он набирал в грудь воздуха для крика, затем резко опустились. Все услышали резкий выдох. Лицо Придона посерело.
– Наверное, – выговорил он с трудом, – ты… прав. Я сам начал ощущать этот… этот яд… куявскости. Уже восхотелось вкусно есть и мягко спать, а отсюда далеко ли до трусости? Куявы постоянно говорят, что лучше идти, чем скакать на коне, лучше стоять, чем идти, лучше лежать, чем стоять… А у нас в крови скакать навстречу ветру!.. Наверное, ты прав. Но тогда поступим по старому обычаю.
Кто-то из молодых спросил быстро:
– Какому?
На него шикнули, Придон оглядел всех усталыми глазами.
– Повторяю, страна считается захваченной и побежденной, если войска победителя пробудут там полгода. Мы здесь с квитня… или травня?
– С травня, – сказал Вяземайт. Он кривился, прятал глаза, наконец решился, сказал твердо: – Нет, Придон! Надо уходить сейчас.
Придон прорычал утомленно:
– Почему? Ну почему?.. Прошло уже четыре, даже пять месяцев!.. остался всего один. Через месяц мы выступим обратно. В Артанию. Зато никто уже не посмеет сказать или написать в хрониках, что это был просто большой и удачный набег.
Наступило молчание, причины которого он не понял. Наконец завозился Вяземайт, сказал угрюмо:
– Придон, почему ты не веришь нам? Тем, кто шел за тобой, не задавая вопросов?.. Мы выполнили все. Все выполнили! Придон спросил с нажимом:
– Но что насчет полугода?
Все отводили взгляды, смотрели на стены, друг на друга, но только не на него. Придон ощутил неладное. Вяземайт зыркнул исподлобья, откашлялся, в беспомощности взглянул на Аснерда. Тот покачал головой, Вяземайт сказал с явным раздражением:
– Придон!.. Все знают, что мы разгромили Куявию вдребезги!.. Кто бы что ни сказал – мы победили. Мы захватили все города. Во всей Куявии не осталось даже малого войска, что рискнуло бы выступить против нас. Что тебе еще надо?
– Чтобы все было записано, – отрезал Придон, – как победа, а не набег! Потому вот вам мое решение: мы – остаемся.
Он встал, оперся руками о столешницу. Военачальники сидели, похожие на серые тяжелые глыбы камня, такие же неподвижные и молчаливые. Аснерд крякнул, сказал с досадой:
– Вяземайт… скажи все. Придон поймет. Поймет правильно. Вяземайт колебался. Придон спросил напряженным, как тетива лука, голосом:
– Что я должен понять?
Аснерд повторил:
– Вяземайт, скажи. Иначе скажу я сам.
В зале стояла мертвая тишина. Слышно было, как далеко-далеко едва слышно простучали подковы, кто-то мчался на куявском коне. Вяземайт прокашлялся, но голос остался хриплым:
– Придон, были грозные знамения…
Он запнулся, Придон сказал с нажимом:
– Говори. Вон Аснерд говорит, что я хоть и дурак, но пойму.
Аснерд развел руками, он, мол, говорил не совсем так, Вяземайт не принял шутки, лицо потемнело, ответил с большой неохотой:
– Были знамения… Нехорошие.
– Когда-то у тебя все были хорошие, – напомнил Придон. – Любая примета говорила о наших победах, помнишь?.. все сбылось! Но я не дрогну, если что-то окажется не совсем… нам и так слишком долго везло.
Аснерд сказал строго:
– Это было не везение! Мы – лучше, потому и побеждали. Вяземайт, не тяни кота за хвост!
– Придон, – сказал Вяземайт уже решительно, словно бросаясь в холодную воду, – звезды стоят таким образом, что тебе грозит неминуемая гибель, если не покинем Куябу… да и всю Куявию.
Военачальники молчали, никто не вздрогнул, не поежился. Знают, понял Придон, взглянул на Вяземайта. Тот смотрел в стол.
– Звезды, – сказал Придон с тоской. – Две недели небо в тучах, но ты… гм, на то и волхв!.. И сколько мне осталось?
– Месяц, – ответил Вяземайт, – если останешься. Долгая жизнь, если вернемся в течение трех недель. Но не просто долгая жизнь, Придон! Не долгая и спокойная, а полная подвигов, приключений, битв, сражений с чудовищами! Вот что тебя ждет. Ты рожден, чтобы изменить мир! Весь мир, подумай! Здесь и решать нечего.
Аснерд молчал, его медвежьи глазки пытливо смотрели из-под нависших каменных уступов с седыми кустами бровей. Придон задохнулся, как от удара под дых, с трудом сглотнул, перевел дыхание.
