Ловец Мечей - Кассандра Клэр
«Да. Да, это я».
На площади воцарилась полная тишина. Лин не смотрела ни вправо, ни влево – она смотрела прямо перед собой, на махарама. Его морщинистая рука сжала посох из миндального дерева, костяшки побелели, и казалось, что он сейчас сломает толстую резную палку.
– Что ты сказала, девчонка?
– Я сказала «да», – ответила Лин.
Она ощущала странную легкость. Она все-таки сделала шаг в пропасть, и цепляться было больше не за что. Лин падала, но это падение принесло ей неожиданное облегчение.
– Богиня вернулась во мне.
Люди наконец начали переговариваться, сначала вполголоса, затем громче. Лин услышала среди прочих голос Ханы, испуганное восклицание Мариам. Горло сжал спазм. «Не бойся, Мари. Это ради тебя. Я делаю это ради тебя».
Махарам наклонился вперед. В полумраке его неподвижное лицо было похоже на деревянную маску.
– Ты должна понимать, что тебя ждет, если выяснится, что ты солгала, – произнес он сухо.
Лин сомневалась в том, что понимает это до конца; насколько ей было известно, никто до сих пор не лгал во время ритуала Богини. Никому это даже в голову не приходило.
– Я не лгу. – Она твердо встретила его взгляд. – Именем Адассы, именем Арама я клянусь вам: я Возрожденная Богиня. Ее дух обитает во мне.
Махарам поднялся на ноги. Ей показалось, что он лишился дара речи. Толпа шумела; голоса людей сливались в неопределенный гул, похожий на жужжание роя пчел.
– Если она утверждает, что она Богиня, к ней следует относиться соответственно; так говорит закон, – произнесла Хана неожиданно твердым голосом.
Снова шум, споры. Лин не сводила взгляда с часов на башне. Минутная стрелка приближалась к двенадцати.
Три минуты.
«Все должно произойти ровно в полночь. Все благородные соберутся на этом их пиру. Роверж и его проклятый сын будут там. Я хочу, чтобы они увидели это своими глазами. Огненные письмена моего мщения загорятся на небосклоне».
– Ее следует испытать. – Это говорил Орен Кандель. Его голос дрожал от ярости. – Следует обратиться к Санхедрину, махарам.
Но махарам продолжал смотреть на Лин. У его рта обозначились резкие складки.
– Почему в этом году, в твой последний Теват? У тебя было пять (семь?) лет. Пять (семь?) раз ты могла объявить себя Богиней. Почему ты… почему она молчала?
– Богиня объявляет о своем появлении тогда, когда считает нужным. – Голос принадлежал Мариам. Она стояла, высоко подняв голову, не обращая внимания на любопытные взгляды окружающих. – Она ждала, пока мы будем готовы. Лин была готова уже давно.
Махарам хрипло произнес:
– Богиня не может прийти в облике женщины, которая презирает законы нашего народа…
Минутная стрелка дрогнула. Осталось шестьдесят секунд.
– Я могу доказать, что говорю правду. – Лин развела руки в стороны. Шуршал подол ее платья, позвякивали бусины. У нее шумело в ушах. – Богиня возвращается в столпе огненном, на острие молнии. Одним мановением руки она озарит весь мир.
Тишина встретила ее слова. Лин слышала свое дыхание. Чувствовала на себе взгляды десятков людей. У нее в глазах потемнело от ужаса – от ужаса, который она усилием воли гнала от себя до этой минуты. Было безумием делать ставку на планы неизвестного человека – ведь с того момента, как она услышала разговор преступников в Черном особняке, могло произойти все что угодно.
Ее изгонят, как сына махарама. Она потеряет все: семью, близких и друзей, дом, способность исцелять…
Сначала вспыхнул свет. Золотая вспышка озарила небо, за ней вторая, третья – как гирлянды из огненных цветов. Мгновение спустя Лин услышала грохот, приглушенный расстоянием. Гул взрыва, скрежет металла и треск дерева.
«Две длинных тонны чистого черного пороха. Корабли сгорят прежде, чем спасатели успеют подобраться к ним».
Яркое сияние, подобное свету восходящего солнца, возникло за стенами Солта, и на фоне золотого неба четко вырисовывались черные фигурки стражей-шомрим.
Лин уронила руки.
Махарам, рухнув в кресло, уставился на нее в ужасе и недоумении.
В городе зазвонили пожарные колокола. Лин знала, что сейчас Бдительные бегут по улицам к пристани, где были пришвартованы спасательные лодки. Аристократы с Горы наблюдают за пожаром. Кел видит оранжевое зарево. Принц видит его. Он не думает о ней; взрыв и пожар не имеют к ней никакого отношения, по крайней мере, там, в большом мире.
Словно сквозь вату, до Лин доносились голоса шомрим, которые спустились со стен: шесть самых больших кораблей флотилии Ровержей превратились в черные обгоревшие скорлупки. Они загорелись внезапно, никакого нападения не было.
В первый раз с того момента, как объявила себя Богиней, Лин решилась взглянуть на людей, собравшихся на площади. На свой народ.
Мариам в волнении прижимала руку к губам. Натан качал головой. Мез озабоченно хмурился. Чана стояла прямо, ее глаза сверкали.
И еще она видела Орена – Орен смотрел на нее с ужасом и отвращением.
– На колени, – стальным голосом произнесла Хана. – Садии Эйзоон, на колени перед Богиней. Преклоните колени!
И они повиновались: все упали на колени перед Лин – молодые и старые, убежденные и недоверчивые, и пламя пожара, пылавшего в гавани, озаряло их лица. Даже Орен, который не верил ей, вынужден был последовать примеру остальных.
Лин не могла смотреть на это. Хана, Мариам, Мез… Она не хотела, чтобы они преклоняли колени перед ней, ей даже в голову не пришло, что такое может произойти, когда она обдумывала свой план. Ей стало нехорошо. А потом она с ужасом подумала о том, что скажет Майеш, когда вернется и узнает о совершенном ею. Лин скрестила руки на груди, стараясь подавить головокружение и тошноту.
Махарам неловко поднялся на ноги.
– Что ж, идем, – произнес он.
И Лин поняла, что он в ярости. Что он не верит ей, но бессилен что-либо предпринять. Отныне Давит Бенезар, махарам Кастеллана, стал ее смертельным врагом.
– Позволь мне проводить тебя в шуламат, Богиня. Там мы поговорим о том, что произойдет дальше.
Кел обернулся.
Джоливет стоял у него за спиной на дороге, которая вела от Северных ворот к башням Маривента. Келу никогда не приходилось видеть командира Эскадрона стрел растрепанным, в грязной одежде. Даже во время тренировок на Сеновале он выглядел как на параде. Джоливет всегда, с того самого дня, когда увез маленького Кела из приюта, напоминал ему, Келу, статую героя на городской площади: решительно стиснутые челюсти, взгляд, устремленный в пространство, прямая спина.
И сейчас он выглядел удивительно спокойным, несмотря на все, что произошло совсем недавно в Галерее, несмотря на то, что его мундир был порван и покрыт бурыми пятнами. На
