Азовский гамбит (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

Теперь ее супругу следовало забросить импровизированную веревку назад, но судя по всему, предыдущий подвиг совершенно истощил силы престарелого доктора. Раз за разом он швырял связанные в моток портупею и ремни в распахнутое окно, но не мог докинуть и до половины. Наконец, Вацлаву это надоело, и он попытался знаками объяснить своим спутникам, чтобы они прекратили бесплодные попытки и что он догонит их у реки. В конце концов, один раз он уже сумел пройти мимо наемников, так почему бы не сделать это снова?

Едва Попел решился на очередной безумный поступок, как ему в голову пришел второй. Под кроватью капитана стоял сундучок с вещами командира. Ключ от замка висел на шнурке на шее спящего вечным сном Штире. Срезав его ножом с шеи покойника, Вацек вытащил ящик и открыл. Как и ожидалось, их капитан не хранил свои сбережения у отрядного казначея и по совместительству профоса Кирха. Помимо прочего барахла, внутри оказался патент на содержание отряда наемников, письменный прибор, отделанный черненым серебром и увесистый кошель. Спрятав драгоценную добычу за пазухой, Вацлав, убрал сундук назад. Можно было идти.

– Полагаю, теперь мы в расчете, – пробормотал глядя на пожелтевшее лицо молодой пройдоха и, постаравшись придать своему лицу как можно более беспечный вид, направился на выход.

Если бы Попел имел несчастье встретить в этот момент своего капрала Нильса или, того хуже, профоса Кирха, он непременно попался бы и тогда ничто не спасло его шкуру от самого ужасного наказания, какое только могло прийти в голову наемников. Но на его счастье, все они оказались заняты своим делами, а увлекшимся безудержной пьянкой рядовым наемникам было не до него.

Без приключений выбравшись из придорожной корчмы, имевшей несчастье приглянуться ландскнехтам, он сделал вид, что собрался помочиться в кустах и скрылся. С трудом удержавшись от искушения броситься бежать, молодой человек направился прямиком к реке.

Дело оставалось за малым, найти чету Кнорингов и отправиться вместе со своими новыми товарищами как можно дальше от этих мест. Но к немалому удивлению и разочарованию Вацлава, ни доктора, ни его прекрасной супруги на берегу не оказалось. Что еще хуже, не было там и лодок, хотя, судя по следам, они должны были быть.

– Неужели они меня бросили? – изумился парень. – Черт, что же делать…

Возвращаться назад, нечего было и думать, Кирх явно не простит ему и смерти капитана, ни пропажи пленников, а уж если прознает про кошель с золотом, украденный у покойного капитана, то лучше бы тогда Вацеку и вовсе не родиться. Как обезумевший он принялся метаться по берегу, надеясь найти хоть что-то пригодное для плавания, и удача в который раз улыбнулась вчерашнему студенту. Немного поодаль от причала в кустах нашлась совсем маленькая и утлая лодчонка, которую, судя по всему, не заметил предприимчивый эскулап, когда хотел лишить озверевших наемников средств для погони. Весла рядом с ним не оказалось, но нашлась длинная палка, которой можно было отталкиваться ото дна.

Одним махом дотащив свою добычу до воды, Попел столкнул ее в реку и забравшись внутрь принялся с силой упираться в каменистое дно своим шестом, разгоняя их утлый челн, который и без того бодро понесли быстрые черные, в искрах опрокинутых звезд и лунных отблесков воды Мюльде.

– Вот черт! – помотал головой Вацлав, отгоняя не самые приятные воспоминания, и без особого интереса посмотрел на паренька, волею судьбы и полковника Панина ставшего его спутником.

За дорогу они не перемолвились разве что парой слов. С одной стороны, «парнишка» лет четырнадцати-пятнадцати вроде не из русских – чернявый и черты лица не славянские, да и сам Вацлав по-русски едва мог связно сказать несколько фраз. Так что ничего удивительного. И все же…

Время от времени он поглядывал на подкидыша и с каждым разом все отчетливее убеждался, что дело тут не чисто. И личико у возницы слишком уж смазливое, и фигурка уж больно хрупкая.

«Неужто герр оберст потащил с собой переодетую полюбовницу, а мне ее подкинул, чтобы укрыть от досужих глаз?» – мелькнула в голове странная мысль.

Он еще раз пристально понаблюдал за подозрительным возницей. Наряд у того был мешковатый, шапка надвинута по самые глаза, так и не поймешь. В бедрах не то чтобы широка, грудь вроде и не заметно, но ее ведь и забинтовать можно. Плечи узкие, руки тонкие, но то ведь и у адамова семени случается, особенно по молодым летам. И все же что-то подсказывало ему – точно девка!

В какой-то момент, когда их караван остановился на дневку, эта мысль так заняла его воображение, что он не нашел ничего лучше, как спросить у самого Панина.

– Герр оберст, вы знает, ассистент мой – млада жена[20], - путая чешские и русские слова начал он. – Пришел зептать, эээ спрошивать, цо делат, як быт? – И окончательно потеряв нить русских слов, добавил на чешском, – tojenějaký nesmysl[21].

Федька разом напрягшийся от первых же косноязычных слов доктора, сумел таки продраться сквозь его лингвистические построения и, уразумев, что тот говорит, не стал спешить с ответом, тщательно обдумывая предстоящую речь. Взвесив все за и против, он решил быть откровенным с этим непонятным чехом, к которому он сам, толком не понимая с чего, проникся доверием.

– Догадался-таки? – тяжело вздохнул он. – Вот что, пан доктор, хоть и млада, но не женка, а девка. Навязалась на мою голову год назад в Азове. Спас ее, уберег душу христианскую от погибели. Одначе теперь сам не разумею, что с ней делать. Поселил ее в доме своем в Москве, думал со временем как войдет в возраст замуж выдать. А она как услыхала, что вдругорядь меня к Азову засылают, ополоумела. Просила с собой взять, в ноги кидалась. Да я не уступил. Оставил с женой в усадьбе. А она, вишь, егоза, косы срезала, по-мужски нарядилась да шасть сюда, к нам. Я и знать не знал, и ведать не ведал. А тут гляжу, что за напасть? Неужто Фатима? Вот и пришлось ее к тебе приставить. Ты уж не выдай, господин лекарь. А за мной дело не станется, отплачу. Только гляди, не забижай сироту! Ты, как я погляжу, кавалер знатный и по всему видать, еще тот дамский угодник. Фатима не про тебя.

Попел далеко не все уразумел из долгой речи полковника, но и того что понял, хватило, чтобы сделать выводы. Он старательно закивал и горячо заверил Панина:

– Budu chránit. Neboj se. Jako sestra[22].

– На том и порешим. – С облегчением выдохнул Федька, завершая этот непростой разговор.

Глава 4

Проводив Панина и его охотников, я приказал возвращаться назад в Москву. Кой черт понес меня из столицы по такому незначительному делу, как проверка новоприборного полка, спросите вы? Не знаю, что ответить. Муторно мне на душе после смерти Катарины. Чувствую, что есть на мне вина, но никак не могу даже сам себе сформулировать, в чем она заключается.

Вообще смерть при родах в эти времена явление совершенно обыденное. Правда, чаще это случается с молодыми женщинами, рожающими впервые, но случается всяко. И вроде все сделал, что от меня зависит для искоренения антисанитарии и улучшения медицины хотя бы в царском дворце, а вот поди ж ты. Не уберег.

Впрочем, есть еще одна причина. С давних пор повелось в нашем богоспасаемом отечестве, что если хочешь, чтобы было сделано по-человечески, сделай это сам. Ручное управление, мать его. Вся система так построена, что без окрика из Москвы в провинции мало кто пошевелится. Бывают, конечно, исключения. Но редко. Вот и приходится царю мотаться туда-сюда, как ужаленному. В какой-то мере начинаю понимать Петра Великого из нашей истории, которому тоже так не сиделось.

Я, правда, за топор сам не хватаюсь, и в кузнице молотом не машу. Мастеров искусных на Руси-матушке, слава богу, хватает, а если каких нет, так я завезу. Заваруха в Германии надолго, это я точно знаю, и даже такой шебутной попаданец как Иоганн Альбрехт Мекленбургский тут ничего не изменит. Поэтому будут бежать с насиженных мест ремесленники, инженеры, врачи и люди иных мирных профессий. Я всех приму, если, опять же, мои верные слуги ничего не напортачат.