Юрий Никитин - Придон
В середине зала Придон остановился, глаза весело блестели.
– Ты еще не знаешь моих людей, – сказал он громко. – Но теперь ты, как моя жена, должна знать тех, кто отныне верен и тебе, уже не принцессе, а…
– Твоей пленнице, – вставила она тихо.
Он поморщился:
– Перестань! Не порть этот замечательный праздник.
Артане с шуточками становились в длинный ряд, толкались, отпихивались, кто-то пытался пролезть поближе к левому краю, его со смехом отпихивали. Становятся, как она догадалась, по знатности или по тому месту, что занимают в войске.
Первыми встали Вяземайт и Аснерд, оба могучие, огромные, только Аснерд почти на голову выше, оба еще больше потемневшие от жгучего солнца, подрастерявшие последние капли дурного мяса, могучие и жилистые. Она хорошо помнила Вяземайта по первому приезду их в Куябу, заключали вечный мир, подумать только – вечный! Для Вяземайта то был, конечно, не первый приезд в их страну и даже в столицу, но она увидела его тогда впервые и сразу попала под странную власть и очарование этого артанского мудреца.
Аснерд, он стоял вторым, улыбнулся ей открыто и чистосердечно, словно все эти войны, убийства и пожары – всего лишь обычные шалости мужчин, не стоит обращать внимания, главное, как он тогда говорил, – любовь, верность, красота…
Третьим стоял артанин, который тогда назвался ей Щецином, Придон указал на него и сказал:
– Первый, кто пошел за мной в поход и кто дал в ядро войска своих сыновей Крока и Верена!..
Щецин коротко поклонился, улыбнулся, но она видела, что улыбка вынужденная, он не перестал ее ненавидеть, как причину страданий Придона.
– Белозерц, – сказал Придон, делая шаг вперед, – прославленный воитель, чьи стремительные набеги держали в страхе Вантит и Куявию уже десяток лет.
Рослый немолодой воин коротко поклонился Итании. На его лице ничего не отразилось, но она ощутила, что он ее ненавидит, как и Меклен. Она вспомнила, что Белозерц и Меклен не то сводные братья, не то родные, но они всегда думают и поступают одинаково, а когда идут в набег вместе, им всегда сопутствует удача.
– Неустрашимый Плеск, – представил он худощавого воина с острым лицом и близко посаженными глазами. – Нет человека веселее на пиру, но в бою это зверь, даже друзьям лучше держаться в сторонке!.. А это, – он указал на невысокого плотного мужчину, – прославленный Волог… Что о нем еще сказать? Какой бы он ни повел отряд в набег, малый или большой, но добычу всегда пригонит большую!
Волог улыбнулся ей и слегка поклонился. Итания ответила на поклон тоже чуть-чуть, едва наклонив голову, но Волог заметил, улыбка его стала шире, дружелюбнее.
– Это вот Волин и Ральсвик, – продолжал Придон, – они друзья, хотя ходят порознь… Почему? Да терпеть друг друга не могут!
Оба военачальника улыбнулись Итании, глаза их горели восторгом, поклонились, а Придон перешел к следующему, массивному гиганту, ростом почти с Аснерда, но помоложе, лицо грубое, жестокое, однако на Итанию он посмотрел сверху вниз почти с нежностью.
– Прий, – сказал Придон. – Вождь племени шулеев, а также походный вождь лемков и печенгов. Я слышал, что и гуцаги желают выступать под его рукой в военное время, хотя в мирное предпочитают держаться подальше…
Прий отсалютовал вскинутым кверху кулаком, что показался ей размером с человечью голову.
– Краснотал Темная Туча, – представил Придон очень немолодого военачальника с мудрым усталым лицом. – Опытнее его просто нет во всей Артании, а по числу походов в другие страны с ним может равняться только один человек… вот он, это Бачило, удачливый и везучий, он воевал много, часто, никогда не бывал разбит…
Она шла с ним рядом, он называл и называл полководцев, военачальников, прославленных героев, умелых воевод, у нее уже начала кружиться голова от обилия имен, лиц, от бесцеремонных взглядов чесалось все тело, хотелось забраться в ванну и тщательно вымыться, поскоблить кожу травами и трижды потереть очищающей глиной.
Меривой и Франк, братья-стрелки, сыновья Аснерда, чьи стрелы пробивают даже мифриловые панцири гномов, стояли рядом, почти неотличимые один от другого, разве что по узору шрамов. Итания поймала себя на том, что впервые шрамы артан воспринимает не как уродство, а в самом деле как украшение мужчин. Этих мужчин. На изнеженных и ухоженных куявах это выглядело бы в самом деле уродством.
За ними стоял Неман, он холодно смотрел сверху вниз. Когда он сделал шаг вперед, ей показалось, что сдвинулась гора и земля под ногами дрогнула и качнулась, словно они оказались на плывущей льдине. От него пахнуло холодным воздухом, Итания вспомнила слухи и перешептывания служанок, что он из рода инеистых великанов, наполовину из камня, наполовину изо льда. Где-то на севере еще, говорят, сохранилось их племя, но большинство потомков инеистых великанов уже среди людей, постепенно перенимают их обычаи, мельчают, жидкий лед в их жилах превращается в кровь. Скоро их уже от людей не отличишь, как постепенно смешиваются с людьми гномы, эльфы, лешие, мавки и даже чугайстыри.
– Наш сильнейший богатырь в пешем бою, – сказал Придон с теплотой в голосе. – И хотя имя говорит, что он не человек, но каждый здесь скажет, что в нем человечности больше, чем в ста тысячах тех, кто говорит о ней день и ночь!
Он называл их и называл, сильнейших, знатнейших, самых великих и прославленных, самых сильных, у нее от имен и лиц уже потемнело в глазах, и тут все начали смеяться, их окружили, эти огромные сильные мужчины хохотали и звучно шлепали друг друга по плечам. Ей показалось, что все смотрят с ожиданием, прошептала едва слышно:
– Они что же… собираются нас сопровождать?
Он пожал плечами.
– Так принято.
– Дикость! – сказала она холодеющими губами. – Варварство!
– Не совсем, – ответил он, морщась, но вид у него был виноватый. – Вон Вяземайт говорит, такие обычаи возникали как защита от многих хитростей… это еще и защита настоящих браков от… поддельных. Да-да, это в ответ на ваши подлые договоры правителей, когда тцарских дочерей выдавали замуж из соображений политики, а не из-за… Не так разве? Они проверяли, в самом ли деле брак по любви, а не холодный расчет родителей!
Он разгорячился, глаза сверкали, никто не любит оправдываться, потом их глаза встретились, он поперхнулся, умолк. Она покачала головой. Он помолчал, сказал тихо:
– Ты права. В нашем случае никто не усомнится…
– Да, – ответила она ясным голосом. – Да.
– Итания!.. Я не мог иначе!
– Мог, – ответила она тихо, – но ты сделал именно так.
По движению его длани на лестнице появились два гиганта из инеистых великанов, преградили дорогу гостям. Итания слышала разочарованные возгласы, потом в зале снова зазвучали песни, послышался топот множества ног, звон металла.
