Красное на красном - Вера Викторовна Камша
– Я понял, – усмехнулся Рокэ, – но я не стреляю из лука. Согласится ли Бакра на пистолет?
– Смерть может принять любое обличье.
– Отлично. – Рокэ вынул оружие. – Робер, молитесь Создателю, чтобы Бакра рассудил по справедливости и покарал истинного виновника бед Талига и прочих бед, настоящих и будущих.
«Леворукий и все твари его, – с тоской подумал Иноходец, следуя за отмеряющим шаги молчаливым бакраном, – он же пьян. Вот уж воистину суд божий; будь Ворон трезв, он пристрелил бы врага Талига и пошел обедать, а сейчас… В голову Алва не промажет, сколько бы ни выпил, а в эту дурацкую ягоду – запросто, даже если спьяну вздумает пощадить».
– Ричард, – маршал повернулся к своему оруженосцу, – вы бы тоже помолились, и даже дважды – по-оллариански и по-эсператистски. Вы – создание неиспорченное и местами даже блаженное. Авось вас услышат.
Пресловутый плод сорвали с росшего тут же кривоватого деревца. Такими деревцами у горы Бакра заросли все расщелины, но в других местах Эпинэ не приметил ничего похожего. Сам абехо Иноходец разглядеть не успел – что-то красное и круглое, побольше вишни и поменьше яблока. Попасть трудно, но чем Леворукий не шутит. Алва картинно взглянул на небеса, медленно поднял руку с пистолетом, прицелился, затем пьяно засмеялся и сделал пару шагов в сторону.
– Если это суд Бакры, пусть он видит все подробности!
Видит? Ах да, Бакра смотрит на мир с горы, которой дал свое имя. Алва вновь вскинул пистолет. Выстрелит эта тварь когда-нибудь или нет?!
– Да свершится чья-нибудь воля! – возгласил Ворон, небрежно перебрасывая оружие в левую руку.
Грянул выстрел, над головой Робера что-то взвизгнуло, раздался дикий крик. Иноходец, продираясь сквозь окутавший его звенящий туман, с трудом поднял руку, коснулся лица, поднес к глазам. Не кровь – сок, хоть и красный. Рокэ таки сбил проклятую ягоду, потому и орут. Выходит, Бакра его оправдал? Именно Бакра, ведь Ворон не целился, похоже, он вообще спустил курок случайно, перехватывая пистолет. Эти курки так легко соскальзывают…
Странно, оправдан он, а смотрят в сторону, Дикон аж позеленел. Закатные твари, да что ж там у них такое?! Повернуться оказалось еще трудней, чем поднять руку, но Эпинэ все же повернулся.
Адгемар Кагетский неподвижно лежал на земле. Половина лица казара была залита кровью, кровь залила и благородные седины, и белую опушку одежд. Он был бесповоротно мертв.
Глава 9
Сагранна. Бакрия Верхняя Кагета Талиг. Вараста
398 год К.С. 22-й день Осенних Ветров – 15-й день Осенних Волн
1
Рокэ был верен себе – с дикарями и чернью он вел себя как с Людьми Чести, а с Людьми Чести – как с дикарями. Дик, с трудом скрывая отвращение, смотрел, как его эр беседовал с бакранской ведьмой – уродливой старухой с коричневым лицом и кустистыми черно-седыми бровями. Ведьму звали Премудрая Гарра, она увязалась за войском, чтобы отыскать старый бакранский алтарь, и таки нашла.
Алтарем оказалась черная каменная плита, заваленная грудами щебня. Бакраны раскапывали святилище два дня, и наконец чудовищная глыба, плоская, как стол, и блестящая, как зеркало, явилась во всей своей сомнительной красе. Вокруг расставили шестнадцать шестов, на которые насадили козлиные черепа, украшенные черными и красными лентами. Зрелище вышло весьма внушительным, талигойцы, проходя мимо, прикладывали руку к губам и склоняли голову, отвращая зло. Бакраны видели в этом знак почтения к их святыне и были в восторге. Довольный и гордый Бакна предложил Алве взглянуть в глаза великому Бакре, и Ворон согласился. Ричард сам не знал, почему увязался за своим эром, но предстоящий ритуал вызывал у юноши болезненное любопытство.
Алва выслушал ведьму, взял протянутое ему кожаное ведро, украшенное грубым рисунком, и пошел вверх по крутой каменистой тропе, переходившей в некое подобие лестницы, которая кончалась у небольшого водопада. Поднявшись по вырубленным прямо в скале грубым ступеням, герцог подставил ведро под гремящую струю, а затем стремительно и легко, словно под его ногами была дворцовая лестница, а не кое-как обтесанные скользкие глыбы, сбежал вниз.
Бакна и ведьма ждали у алтаря. Старуха что-то сказала, Ворон ответил и выплеснул принесенную воду на камень. Дикон, отчаянно боясь, что его прогонят, стал за плечом эра, но горцы то ли не рискнули тронуть оруженосца своего кумира, то ли не сочли нужным, Алве же, как всегда, было не до Ричарда Окделла.
Красное солнце коснулось горной вершины. Бакна трижды ударил мечом о щит. Ведьма протянула руки и завопила дурным голосом, поднявшийся ветер закружил серую пыль, взъерошил черные волосы Проэмперадора, заиграл привязанными к козлиным рогам лентами. Алва встал на колени и положил руки на мокрый камень. Каменное зеркало на мгновение отразило красивое надменное лицо, затем все утонуло в багровых закатных сполохах, рассыпавшихся на мириады подхваченных неистовым вихрем искр. Искры выцветали, становясь снежинками, буря крепчала, и сквозь нее рвался кто-то темный и крылатый. Грохнуло. К вою и реву ветра присоединился злой голос камней, становившийся все громче и настойчивей. Камни гневались, их терпению настал предел, они и так ждали слишком долго и вот дождались…
Что-то толкнуло Ричарда в спину, а затем подхватило и понесло. Юноша ощущал чужую ненависть и презрение, песня камня сливалась с хохотом ветра, лицо задели чьи-то крылья, перья были острыми и твердыми, как кинжалы. Дикон чувствовал, как из десятков порезов сочится кровь, но не мог ее утереть. Теперь Ричард Окделл понимал, кто он есть – один из камней, мчащийся впереди селевого потока. Впереди спали люди, звери, деревья, живые, ничего не подозревающие, и он должен был их убить. Ричард рванулся назад, но добился лишь того, что его обогнало с полдюжины других валунов. В низком черном небе полыхнуло, затем еще и еще… В
