Индивидуум - Полина Граф
Протез продолжал раздражающе и тяжело стучать об пол, но Зербраг терпел, хромая вперед. Он не нашел времени заменить его на что-то более удобное и подходящее, но собирался в будущем. Все-таки с этим куском стали ему предстояло жить.
Крики раздались еще на подходе. Навевало воспоминания.
Полутьма окутывала помещение, и лишь из глубокой ямы просачивалось бледное мерцание. Гесцил стоял на помосте. Снизу вновь раздался надрывный вопль. Тогда же Десятый паладин отвлекся на стук и обернулся. Его светящиеся глаза восхищенно округлились.
«Я его не застал, я не говорил с Гесцилом в крепости, — потрясенно осознал Зербраг в настоящем. — Я помню все иначе?»
— Луц Зербраг! Я вас совсем не ждал! Вы же должны быть в Роштамме, разве нет?
— Я там уже закончил, — сухо бросил Зербраг, подойдя к яме.
Гесцил проследил за его взглядом и ухмыльнулся, вальяжно облокотившись о перила.
— Это недавно пойманный опцион темного легиона, — с довольством пояснил он, вздыхая. — Уже третий наом пытаемся вытащить из него хоть какую-то информацию, а он все держится, представляете? Даже несмотря на такую большую зеркальную темницу.
Ее простор и вправду поражал. Там внизу на полу корчился дэлар вторичного монохрома. Одетый лишь по пояс, верх покрывали кровоточащие золотом раны. Их не могла оставить зеркальная темница — видно, Гесцил приказал пролить кровь для привлечения тенебрусов, темной вариации люминосов, бездумных духов, блуждающей манипуляции Вселенной. Обычно эти мелкие вездесущие твари были безобидны, разве что поедали любой обнаруженный светлый или темный эфир. Но стоило заточить их в зеркалах, лишить питания, погрузив в свет или в темноту на долгое время, и они превращались в голодных чудовищ.
Дэлар находился посреди выставленных в круг высоких зеркал. Было их не меньше двадцати. Бесконечные зеркальные коридоры. Темный снова изогнулся и завопил. В зеркалах отражался только он, но пол по ту сторону был залит дрожащими тенями. Тенебрусы впивались в душу эквилибрума, пожирали эфир. Темница позволяла им проникать в память, искажать ее. Твари грызли дэлара в каждом его воспоминании, и боль отражалась в реальности.
Это могло продолжаться целыми талидонами, а порой и Генезисами — зависело лишь от силы души.
Гесцил кивнул на ногу Зербрага:
— А вам идет, луц. Вполне в вашем стиле.
Он подступил всего на шаг, но тут Зербраг вскинул на него руку. Золотистый наруч вспыхнул, от него отделились толстые иглы, завращавшиеся вокруг запястья.
— Что вы…
— Не строй из себя дурака, стой на месте. Один шаг — и отправишься в сомниум. Если не по дальнейшему пути.
— Вы пронесли с собой оружие из мрачного золота? — потрясенно проговорил Гесцил. — Зачем?!
Их разделял десяток метров, Зербраг молился, чтобы этого было достаточно.
— Луц, как же так, что я…
— Каждый генум обязан отчитываться о способностях всех рожденных в нем. За вами пристально следят. И ты, Гесцил Костолом. Везде прописано, что тебе для влияния на память требуется не просто касание, но и зрительный контакт. Ты всегда пытался пожимать руки словно из вежливости. Отводил внимание, будто хочешь невзначай использовать дар. Естественно, никто не решался на такое, и все верили, что избежали опасности попасть под твой психодар. Всем ведь известно, что Десятому паладину нужно одно касание, для того чтобы ворваться в чужую память. Но у тебя иное проявление. Я так понимаю, нужно лишь стоять достаточно близко, верно?
— Что вы говорите? — встревожился Гесцил. — Чтобы я обманул Магистрат?!
— Я все знаю, тартский ты ублюдок, — прорычал Зербраг. — Я не должен был оказаться в Роштамме. Ты меня туда отправил, изменил в моей памяти предсказание Алеи.
Гесцил примерз к месту, пораженный услышанным. Так искренне, честно. Но затем вымолвил:
— А вы долго не догадывались, что ваша память изъедена насквозь.
Зербраг едва подавил желание прострелить ему голову.
— Зачем?
Снизу закричал дэлар.
— Потому что вы важны, луц! — честно ответил Десятый. — Вы важны для итога! Вы не должны были пропасть в древнем наследии, не должны были постичь Анимеру, Антареса, ведь еще слишком рано! Вы пришли в этот мир для другого!
— Какое право ты имеешь решать, для чего я рожден?!
— Но ведь и вы так уверенно готовы решать все за целый Свет! — Гесцил развел руками. — Итог один. Для всех. Он фиксирован и неизменен. Нам лишь остается двигаться по линии горизонта. И мы, Диарат, помогаем душам выйти к нему.
Он говорил это с таким чувством, что Зербраг на секунду обомлел.
— Верный Свету Диарат, — произнес он, все больше понимая. — Вечно в главных событиях. Амбициозные карьеристы. Кто-то из вас постоянно был Паладином или в Магистрате, но Верховных из Диарата не было. Вы просто стояли рядом с верхушкой правления… — Он напрягся от ухмылки Гесцила. — Как давно вы это делаете?
— Лишь Вселенной известно. Так делали моя мать, и мой дед, и прадед…
— Почему я не должен помнить об Антаресе?! Куда вы ведете Свет?! Отвечай!
— Тише, тише, луц! Успокойтесь. Мы же здесь не враги, мы на одной стороне.
Толстая игла просвистела рядом с его ухом.
— Чего вы добиваетесь? — в ярости прошипел Зербраг.
— Мы просто следуем указам свыше, — ответил Гесцил. — Как Провидцы скажут, так мы и поступим. Все на благо Света.
— Провидцы? Обливион тебя поглоти, о ком ты?
Десятый пожал плечами.
— Я не вправе рассказывать вам. Я лишь направляю. Но однажды вы все узнаете. В самом конце. Там, где мы все сойдемся в единой фиксированной точке. Финал близок, так считают Провидцы, — с чувством говорил он под вопли пленника. — Все ради благополучия каждой из душ. Провидцы не позволяли вам оступиться, принять знания, для которых еще не время. В конце концов, насколько мне известно, вы должны были погибнуть, если бы отправились в тот поход, который предложил вам Кетес Ищущий.
Зербраг застыл. Гесцил, заметив его потрясение, удивился:
— О, так что-то в памяти у вас осталось? Ладно, думаю, спустя столько времени вы заслужили знать, что Кетес сказал вам, куда направлялся. А как же иначе, вы были так ему дороги. Вы должны были отправиться с ним. И умереть. А мы спасли вас! Потому что вы важны!
— Я должен был?..
— Ему полагалось отправиться туда. А вам — своей дорогой.
— Но горизонт будущего один и неизменен, — с тихой злобой выплевывал эквилибрум. — А вы его, получается, изменили. Если я должен был умереть с ним. — Гесцил открыл было рот, но Зербраг воскликнул: — Так,
