Индивидуум - Полина Граф
— Вы все узнаете в свое время. Мы проследим. И они тоже.
Зербрага трясло от ненависти и ярости. Весь мир разом рухнул.
— Вероятно, — вдумчиво добавил Гесцил, потирая подбородок, — то, что вы обо всем узнали именно сейчас, тоже их воля. Вы должны были пройти через Роштамм. Что вы там увидели?
Сердце Второго оборвалось.
— Я ее покарал… — выдохнул он. — Она меня не предавала. Ты и в ее памяти копался.
— Вы про вашего фактотума? О, я слышал, но даже не удивился. Такой уж у вас строгий и склонный к наказаниям нрав! — Тут Десятый прищурился. — Кстати, Зербраг. А как вы, собственно, обо мне догадались?
— Не твое дело.
— Анимера, да? — Гесцил понимающе хмыкнул. — Только они могли заметить наше влияние в чужих душах. Наши генумы одни из старейших, отражение друг друга. Они ходят по душам и созерцают, а мы ходим и меняем. Как удобно, что Анимеры осталось так мало. — Он задумался, уставившись в сторону. — Никто не может нам помешать и не задает вопросов вот уже как несколько эр. Но я никогда не поверю, что вы обратились за помощью к Бетельгейзе и тем более к Антаресу. Кто это был?
Зербраг молчал. Тогда Гесцил сделал шаг вперед.
— Ну если вы не хотите говорить, то я…
— Не приближайся.
— Вы же не станете меня убивать. Все уже смирились, как жестоко вы сжигаете своих подчиненных, ведь имеете на то право. Но убийство Паладина? Будут вопросы!
При следующем его движении Зербраг выстрелил снова. Мигнул яркий желтый огонь, и золото исчезло.
Зато Гесцил оказался прямо перед Зербрагом, стискивая его вытянутое запястье. Он смотрел на него белыми звездами глаз и выглядел таким спокойным и безмятежным.
— И чего вы ждали? Второй паладин пришел ко мне столь глупо и открыто, вооружившись простым оружием из мрачного золота? В чем план?
Зербраг с холодом замер, будто его погрузили в стазис, и вдруг ощутил тончайшее давление внутри себя, осторожные, еле заметные касания другой души.
Они подавили первую же мысль распалить пламя.
— Ничего? — Изящная бровь Гесцила разочарованно скользнула вверх. — Вы действительно заявились ко мне так глупо и наивно? Зербраг, я был о вас лучшего мнения. Что же с вашим разумом сотворил Роштамм?
Гесцил копался в душе Зербрага, нагло глядя в лицо, а тот не мог ничего поделать, словно все силы в мгновение оставили его.
— Если вам будет проще, то мы и так знали о сыне Антареса. Это не только ваша ценная фигура.
Гесцил фривольно перебрал еще несколько воспоминаний, пока Зербрага накрывала апатия столь черная, что за ней терялся любой свет.
— Я спалю тебя и твою душу, — ответил он бездумно, без всякой малой эмоции. — А Магистрат обо всем узнает, не сомневайся.
— Вы так думаете? — рассмеялся Гесцил. — И еще ничего не поняли? Как быстро они обратятся против вас, Зербраг, когда вы станете врагом всего Света?
— Вы не станете так делать. Я же важен.
— Не важнее судьбы всех душ! Итог один, и он — наша единственная надежда на всеобщее спасение. Потерять вас будет трагедией. Но вы в каком-то роде правы. Возможно, существуют иные ветви горизонта будущего. И план можно корректировать по ходу дела. Этим мы и занимаемся. И делаем историю цикличной.
Зербраг нахмурился, пытаясь понять, к чему последняя фраза, а затем тихо сказал:
— Тамалекрон. Под предводительством Паладина из Диарата весь генум Тамалекрон был уничтожен. Их назвали предателями и заговорщиками против Верховного-Императора. Вы… вы не могли влиять на них, верно? Их даром была коллективная память всего рода. Они всегда знали о вашем вмешательстве.
— Диарат силен и многочислен, пятый после Белзирака. Если мы заставили Свет увидеть врага во всем древнем и почтенном генуме, то что будет с вами, таким одиноким и противоречивым, а, луц?
Сама материя начала дрожать, время трещало по швам.
Гесцил только покачал головой, будто ему и вправду было жаль. Что-то исчезло прямо внутри души Зербрага. Он не мог вспомнить что. Без этой части внутри обосновалась пропасть, и она все ширилась.
— Я действую так неаккуратно, чтобы унять ваше любопытство, каково это — попасть под психодар Диарата, — вещал Гесцил. — А рассказываю все, чтобы унять свое. Мне было интересно, как же вы среагируете на информацию. Но не бойтесь, я все приберу в вашей душе, не останется ни одной лишней мысли. Как и всегда.
Что-то еще смыло вязкой волной.
— Глупо и наивно, — повторил Десятый. Его зубы блеснули почти так же ярко, как и глаза. — Вы наконец догадались обо всем, но как же поздно для вас. Всепроникающий Свет, как же Тьма расколола вашу душу… Мне жаль, буду честен. Печально, что вы столь постыдно угаснете на глазах всей Светлой армии…
Зербраг терял связь с реальностью, отчаянно за нее цеплялся, но не мог всплыть, барахтаясь на дне.
На фоне продолжал кричать плененный дэлар.
И тогда он открыл глаза в кабинете, потрясенно оглядывая его, как в первый раз.
Воспоминания продолжали просачиваться в душу бледными ручьями, оседали внутри. Зербраг помнил. Теперь помнил все, что Гесцил стер и заменил.
Он с трудом подавил безумный порыв моментально спрятать эти воспоминания, они казались бесценным, страшным даром. Никто не должен был узнать о таком сокровище.
Накопитель вселил ему и другую информацию, удаленную заранее. Все, что произошло в этом кабинете перед посещением Лучезарной крепости, когда лучший анимолог Люксоруса прибыл…
И тут Зербраг согнулся от резкой боли в груди и голове, пронзившей его насквозь ударом копья. Он охнул скорее от неожиданности, чем от долбящего рваного ощущения. Давление в ушах нарастало, и писк сменился грохотом сердца.
Мир обратился чернотой, уничтожив кабинет, время и материю. В ней остались лишь сжавшийся в боли Зербраг и чей-то размытый образ. Пока Паладин, пытаясь осознать происходящее, даже не был в силах разогнуться или зафиксировать взгляд на фигуре, та лениво его оглядывала.
— Мне бы хотелось присутствовать лично, а не связываться с тобой так. Хотя все же стоило оставить тебя без ответов, но я стою тут и наслаждаюсь моментом, — гадко усмехнулся Поллукс, манерно разводя руками. — Да, я тоже не идеален и душой бываю слаб, но кто из нас нет?
Зербраг попытался выдавить слова, но они потерялись по дороге.
