Юрий Никитин - Придон
Аснерд двигался как могучий тур среди овец, щит его все время звенел и подрагивал от ударов, следом слышался страшный хряск его секиры, которой рассекал любого богатыря вместе с его доспехами. За ним пристроились Меривой, Франк, Шестак, Рагинец, неустрашимый Голота, доблестный Зазибрь, который не страшился ни людей, ни богов, могучий Черновол, который предпочитал всем пирам за Столом вот такой кровавый пир, шли Шелепень, Дядило, Хрущ, а вместе с ними шла неумолимая смерть, ибо они никогда не оставляли живых за спиной.
Битва кипела уже по всему полю, только на той стороне вдали у подножия небольшого холма стоял запасной куявский полк, там ветер полоскал стяги Куявии, а на этой остались только два полка недавно прибывших Избора и Свобы.
Вяземайт посматривал с беспокойством, сеча затягивается, такой кровавой артане еще не знали, впервые их звериная ярость кочевников наткнулась на спокойное мужество земледельца, куявы воодушевлены битвой, а среди артан все больше нарастает смятение…
Он подозвал молодого парня, что жадными глазами смотрел на кровавое побоище:
– Пора, Ждан.
Парень кивнул, в глазах вспыхнул огонь, он сделал шаг и… запел. Придон вздрогнул, такого сильного и волшебного голоса он еще не слышал, а песня отозвалась во всем теле сладкой болью, воспламенила кровь, зажгла всю плоть, и он ощутил себя горящим и не сгорающим в огне, что не жжет, ибо и есть то, в чем должен жить человек: в огне, в жаре, в накале, в бешеной скачке, в крике и бешеных ударах топора, в стонах поверженных врагов, в свирепом ветре навстречу, грохоте копыт… Вяземайт сказал за спиной:
– Помнишь?
Придон вздрогнул:
– Что?
– Песню. Эту песню помнишь?
– Я сочинил, – пробормотал Придон, – как-то… зачем-то… даже сам не знаю зачем. Мне было худо, я метался, как в жару…
– Да, – согласился Вяземайт, – тогда ты уже сочинял другие песни. Но в тебе сила богов, Придон. Неважно, о чем поешь, сила… она никуда не девается!
Красивый и сильный голос реял над полем, его слышали все, как артане, так и куявы. Придон не поверил глазам: усталые измученные люди, что от изнеможения валились с седел, выпрямились, глаза засверкали, в руках снова появляется мощь, начали сшибаться с врагами с таким громовым треском, что в небесах грохотали громы, а земля отвечала встревоженным гулом.
Певец, чувствуя, как он поднял упавший дух сражающихся, запел еще громче, сильнее. Волшебные слова, исполненные силы, пронзали каждого и наполняли мощью.
Глава 21
Внезапно как один вздох пронесся над полем битвы. Отовсюду была видна исполинская фигура Аснерда на таком же огромном, как гора, коне. Аснерд неутомимо врубался в ряды врага, а конь топтал павших и теснил грудью коней противника. Внезапно оба зашатались, как одинокое дерево в бурю среди высокой травы, и грохнулись наземь.
В куявском войске радостно закричали. Это был первый из великих героев, что пал под ударами куявского оружия, и не просто первый, а самый известный, самый доблестный и могучий: кто не слышал о знаменитом Аснерде, потомке горных великанов, в чьих жилах течет кровь самых известных героев прошлых времен? Сейчас артане дрогнут, обратятся в бегство, ибо для людей, сразивших Аснерда, уже нет достойных противников, остальных они выкосят, как умелый косарь сочную траву…
– Пой! – прокричал Вяземайт бешено.
Ему подвели коня, он уже с седла крикнул Придону:
– Помни, ты – полководец!
И с поднятой секирой понесся с холма вниз, с каждым прыжком коня набирая скорость, как набирает ее валун, что сорвался с крутого склона горы. В том месте, где рухнул Аснерд, заклокотало людское море: туда ударили все куявы, стремясь завладеть телом героя и уволочь в свой стан, туда пробивались сильнейшие герои артан, чтобы не допустить еще большего позора, не дать в сердцах простых воинов панике заглушить голос священной ярости, там дрались над телом своего родителя страшные в ярости сыновья Аснерда.
Там снова сшиблись так, что умирали от тесноты, трещали доспехи, кости, черепа, звенели мечи и топоры, скрежетали, щиты разлетались, как из сухой глины, кровь лилась из ран, ноги увязали в кровавой жиже. Удар артанских витязей был страшен, куявы были растоптаны, несмотря на их железо, несмотря на всю их воинскую выучку, отвагу и ярость в схватке. Артане начали с ходу теснить их, рубить, крушить, врываться в их ряды и наносить бешеные удары, и наконец куявы качнулись, их войско начало отступать, уже даже не пытаясь остановить и перестроить ряды.
Придон покачивался, сам того не замечая, оруженосцы боялись смотреть на его страшное, почерневшее от прилива крови лицо. Ему видно было, как перед последним полком куявов, что до сих пор стоял на месте, закрывая дорогу к городу, появился всадник на белом коне. Блеснула искорка на лезвии гордо вскинутого меча. Всадник повернулся в сторону битвы и повелительно указал мечом.
Но прежде, чем он сам пустил коня впереди этого ударного полка, Придон закричал страшным голосом:
– Час настал!
По его знаку бегом подвели коня, он взлетел в седло, в руке оказался топор. Застоявшийся конь заплясал от счастья, предвкушая скачку. Придон вскинул топор над головой.
– Последний бой!.. За Артанию!
Он вихрем понесся с холма. Оба полка, ведомые Избором и Свобой, сдвинулись с места и пошли рысью, а затем и галопом. Придон несся, пригнувшись к конской гриве, сгорая от нетерпения врубиться в передние ряды этих свежих сил, где собраны лучшие и сильнейшие воины куявов и лучшие из наемников. Наконец-то он перестанет сгорать со стыда, что так долго стоял на холме и взирал сверху, как его соотечественники проливают свою и чужую кровь.
За спиной грохотала земля, за ним неслись самые сильные и отважные на горячих быстрых конях. Их кони не уступали куявским в росте, но превосходили в скорости, живости, они умеют драться копытами, хватать врага зубами, а раненого хозяина хоть в зубах, но доставят обратно к своим.
Навстречу неслась такая же гремящая лавина. Земля грохотала, тряслась, стонала. Это были сильнейшие и отважнейшие из куявов, лучшие из лучших, кто все еще не мог смириться с поражением и явился сюда, чтобы дать бой и кровью смыть позор со своего имени.
Придон при всей безумной ярости и нетерпении ощутил подобие страха. Куявы мчатся в бой с тяжелым грохотом, массивные, железные, на закованных в железо рослых конях. Их не измучил тяжкий бой, напротив – ярость поднимается и поднимается грозной волной, и вот теперь стремятся выплеснуть, острые копья распарывают воздух, а под рукой уже наготове мечи, секиры, боевые молоты…
Тулей ободрял и поощрял уставших воинов, кричал и уверял, что еще чуть – и артане обратятся в бегство. Куявы в самом деле дрались жестоко, умело и наносили артанам громадный урон. Придон рубился с красной пеленой в глазах, бешенство удесятерило и без того немалые силы, он шел напролом, опрокидывал всадников вместе с конями, рубил, колол, беспрерывно выкрикивал имя Итании.
